Татьяна де Ронэ - Русские чернила

• Название: Русские чернила
• Автор: Татьяна де Ронэ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-389-08761-3

Впервые на русском языке новый роман Татьяны де Ронэ «Русские чернила».

Молодой писатель Николя Дюамель внезапно попадает в странную ситуацию: при попытке получить новый паспорт он узнает, что в прошлом его отца есть некая тайна. В поисках своих корней он отправляется в путешествие, которое приводит его в Санкт-Петербург.

Пораженный своим открытием, он создает роман, который приносит ему громкий успех. Казалось бы, с призраками прошлого покончено. Но тогда отчего Николя Дюамель не находит покоя в роскошном отеле на острове? И какие таинственные секреты омрачают безоблачное небо Тосканы?..

---

Три дня. Три дня покоя. Три дня в этом раю, в этой сияющей синеве принадлежали только ему. Никто не знал, что он здесь. Он не выходил ни в «Твиттер», ни в «Фейсбук». Если он кому-нибудь понадобится, с этой задачей вполне справится его смартфон «Блэкберри».

– Отдохните хорошенько, синьор, расслабьтесь, – сказал ему улыбчивый пляжный служитель, складывая полотенце.

Три дня можно лениться и только притворяться, что работаешь. Когда он вытирался, Мальвина приоткрыла один глаз.

– Иди поплавай, – сказал он.

Она повела плечами:

– Мне что-то нехорошо.

– Может, съела что-нибудь не то?

– Может быть.

Она снова свернулась в шезлонге.

Приближался полдень. Солнце жарило немилосердно. На пляже появилась курчавая брюнетка со своим пузатым и волосатым спутником. Она бойко семенила в танкетках с блестящими ремешками, а он так и прилип к телефону: интересно, он его вообще когда-нибудь отключает? Они выбрали место, получили полотенца с буквами «GN», и тут брюнетка вдруг встала и начала медленно, отточенными движениями снимать верх купальника, как Рита Хейворт в знаменитой сцене, где та изящно стягивает перчатку. Грудь у нее была круглая и крепкая, с темно-розовыми сосками. Настоящая грудь, без обмана, живая трепещущая плоть. И Николя мысленно припал к ней губами. Медленно и непринужденно она принялась натирать грудь ароматическим маслом. Просто не верилось, как это она отважилась здесь, в таком месте… У мужчин глаза вылезли из орбит, а весь персонал застыл и только потел крупными каплями. Бельгийцы стали еще краснее, швейцарец поправил на носу черные очки, а взгляд француза так полыхнул, что жена ткнула его локтем под ребра. И только подруга Николя осталась равнодушной к этой сцене: как раз в тот миг, когда до нее дошло, что к чему, он успел быстро отвести глаза.

С Мальвиной он научился лукавить. Ее страсти всегда сопутствовала ревность, мучительная и неизреченная. Она все воспринимала как угрозу: слишком ярых поклонниц, слишком восторженных читательниц, да и просто хорошеньких девушек. С тех пор как два месяца назад она уехала из Лондона, бросив учебу и друзей, чтобы поселиться с ним в Париже, на улице Лаос, Николя вдруг стал замечать, что и к его отношениям с Дельфиной она питает какую-то нездоровую неприязнь. Ему никак не удавалось ей втолковать, что после развода они остались друзьями и эта дружба ему необходима. Мальвина не верила в эту дружбу и была убеждена, что они с Дельфиной до сих пор любовники. В общем, любая мало-мальски привлекательная женщина уже сама по себе представляла опасность для его отношений с Мальвиной.

А потому его смартфон перестал звонить и вибрировать на эту тему. Он стал очень осмотрителен, остерегаясь Мальвины, отказался от дорогого айфона 2010 года выпуска. Как объяснил ему симпатичный журналист из Осло, айфон 3GS совершенно не годится, когда у тебя ревнивая подружка. На экран напрямую выводится и сообщение, и имя отправителя, и любой в твое отсутствие может прочесть. Сущий кошмар.

– Если у вас есть что скрывать, пользуйтесь лучше «Блэкберри».

Слава богу, Мальвина не видела ни норвежской статьи с этой цитатой, ни его фотографии, где он размахивает смартфоном над стаканом норвежской водки «Lǿiten Linie Akevitt». И это чудо, если учесть, что она часами следит за компьютером, отслеживая его контакты и любые комментарии, которые он оставляет в «Твиттере» или «Фейсбуке». Хуже того, она читает все, что присылают женщины в ответ на его комментарии. У него сто пятьдесят тысяч подписчиков в «Твиттере» и около двухсот пятидесяти тысяч фанатов на «Фейсбуке», так что Мальвине есть чем заняться.

Если Николя приходит эсэмэска, экран остается черным – только мигает маленькая красная точечка. Его «Блэкберри» защищен паролем, который он постоянно меняет. Он научился проверять сообщения, когда Мальвина занята каким-нибудь делом. Это целая военная наука, путь, где на каждом шагу подстерегает засада, которую надо обойти: например, как пробраться в туалет, спрятав смартфон в рукаве, как дозу кокаина. А оказавшись в безопасном пространстве – как пробежать единым махом все эсэмэски, почту, «Твиттер» и «Фейсбук». Последний раз он воспользовался временем, когда Мальвина была в туалете. Минут пять, но этого хватило, чтобы проверить новые сообщения на личный адрес: от Алисы Дор, издателя во Франции, от пресс-атташе Диты Даллар, от Бертрана Шале, журналиста, с которым он поддерживал дружеские отношения. И еще одно от Патрика Требока, писателя, веселого компаньона по прожиганию жизни. Затем надо было просмотреть, что пришло на сайт. Там оказалось более пятидесяти сообщений от читателей со всего света. Вначале, как только вышла книга, он отвечал всем. Когда начали приходить ответы на его ответы, его это скорее удивило, чем порадовало. Но когда книгу перевели на разные языки, а потом сняли фильм, на него обрушился целый водопад писем и ему пришлось сдаться.

– Найми помощника, чтобы отвечал за тебя, – посоветовал ему кто-то из писателей.

Но Николя счел это нечестным.

– А ты читай письма, но не отвечай, – сказал другой.

Николя так и поступил.

В это утро самым важным, что ожидало Николя на экране «Блэкберри», были синие точки. Сообщение от Сабины. Ответить он не мог, но быстро прочел его и сразу удалил. Сердце отчаянно заколотилось.

«На мне ничего нет, в комнате очень жарко, и я думаю о тебе. Догадываешься, что я собираюсь сделать, Николя?»

Приходилось немедленно удалять все сообщения Сабины, другого выхода не было.

Апрель прошлого года. Берлин. Встреча с читателями в Культурном центре Дусмана на Фридрихштрассе. Она долго и терпеливо дожидалась своей очереди получить автограф. Потом протянула ему немецкое издание «Конверта», где на обложке красовалась выполненная в сепии фотография Камольи пятидесятых годов, похожая на открытку: кусочек моря, прилепившаяся к скале деревушка и кипарисы как длинные карандаши. Николя, как обычно, приветливо спросил:

– Кому подписать?

Она ответила:

– Это не мне, это моему мужу. Его зовут Ганс.

Было в ее взгляде что-то такое… Пепельная блондинка в непромокаемом плаще. Старше его лет на пятнадцать. Тонкое кошачье лицо, легкая усмешка. Она напомнила ему Шарлотту Рэмплинг в «Ночном портье», этот кадр служил ему экранной заставкой в компьютере. Николя подписал книгу и в тот момент, когда передавал ее, почувствовал, что ему в руку быстро сунули записку. Тут началась презентация книги следующего автора, и посетительница исчезла. Записку он смог прочесть только минут через двадцать, когда Урсула, его немецкая издательница, отбила его у фанатов. На клочке бумаги были нацарапаны цифры. Он сразу понял, что это такое: ПИН-код для быстрого доступа к сообщениям в «Блэкберри».

Поздно вечером того же дня, после нескончаемой встречи во Французском институте на Курфюрстендамм, какой-то зануда-журналист закидал его вопросами, на которые он ни за что не стал бы отвечать, если бы не сознавал, что выбора все равно нет.

– В какой мере эта книга представляет вашу собственную жизнь? Марго Дансор списана с вашей матери? Как на публикацию книги отреагировала ваша семья? Это правда, что в фильме вы ненадолго появляетесь на экране? О чем будет ваша новая книга?

Наконец бомбардировка банальностями закончилась, и теперь Николя мог спокойно вздохнуть в своем номере в отеле «Риц-Карлтон» на Потсдамер-плац. Он сбросил туфли, включил телевизор, пощелкал каналами, попадая то на новости, то на порно, порылся в мини-баре в поисках шампанского и устроился на канапе, оставив в углу коробки конфет, визитки, корзиночки со сластями и книги, которые надо подписать для немецких представителей. Звонить Мальвине было уже поздно, он позвонит завтра утром. Вытащив из кармана клочок бумаги, Николя несколько мгновений изучал цифры. На экране телевизора наяривало какое-то разнузданное трио, отрываясь на полную катушку. Он убавил звук, отхлебнул шампанского и набрал ПИН-код.

Он знал, что не надо этого делать. Женщина с кошачьим лицом и зелеными глазами не сулила ничего хорошего.

Отец Николя умер в 1993 году. Журналистов болезненно влекло к этому печальному событию. Можно подумать, что именно оно давало ключ к душе и самой сущности молодого автора. Они доискивались до мельчайших подробностей, и прежде всего их волновал тот ужасный миг, когда стало ясно, что отец уже не вернется. Им было интересно, как пережил эту травму одиннадцатилетний Николя. До «урагана Марго» Николя ни с кем не говорил о смерти отца, даже с Дельфиной. Все слова на эту тему казались какими-то чужими, как незнакомое блюдо, которое его организм не желал принимать. Потом он, не без тайного удовольствия, обнаружил, что чем больше дает интервью, тем полнее Теодор Дюамель неожиданным образом обретает виртуальное возрождение. Слова возвращали его к жизни, наделяли его реальностью, стряхивали окутавшую его пыльную мантию. В рассказах Николя отец представал воплощением мужественности, победителем. Как-то в одном из интервью он обронил фразу: «Отец был моим Гэтсби», и одному Богу известно, сколько раз ее потом цитировали и по каким социальным сетям она кочевала. Когда его просили описать отца, он терялся. Как! Разве он не говорил о стройной фигуре Теодора, о блеске синих глаз и мощном подбородке? Разве мало фотографий, где он запечатлен? Вот отец, с ослепительной улыбкой, с сигарой в зубах, стоит рядом с шестилетним Николя возле своего слегка помятого серебристого «ягуара». Вот он сидит в черном катамаране «Hobie Cat» на пляже отеля «Мирамар» в Биаррице. Можно себе представить, как женщины всех возрастов буквально пожирали его глазами. Николя подозревал, что журналистам ни за что не постичь сложную, яркую личность Теодора Дюамеля. И не постичь по одной простой причине: он существовал сам по себе, с ним рядом никого не было, даже жена и сын не в счет. Отец сверкающей кометой пронесся сквозь жизнь Николя, разорвав на лету хрупкую материю детства. Он был альфой и омегой всех недоуменных вопросов ребенка, повелителем той туманной страны, той «noman’s land», где за него боролись реальность и легенда.