Генри Хаггард - Клеопатра

• Название: Клеопатра
• Автор: Генри Хаггард
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2012
• ISBN: 978-966-14-4575-7

А потом пришел ответ. Боги ответили на мой призыв. Оконная створка вдруг с грохотом распахнулась, и в комнату, бесшумно взмахивая крыльями, влетела та огромная летучая мышь, которую я последний раз видел висящей на подбородке мертвого евнуха, когда мы с Клеопатрой были в недрах пирамиды Херу. Трижды она облетела комнату, потом зависла над мертвой Ирас, а после порхнула к умирающей Клеопатре и опустилась ей на грудь, вцепившись в изумруд, извлеченный из мумии Менкаура, где покоился много тысячелетий. Трижды это белое воплощение ужаса громко вскрикнуло, трижды ударило перепончатыми огромными крыльями и – о чудо! – исчезло, как будто его и не было.

---

К сожалению, практически невозможно написать книгу на такую тему и о таком периоде истории без введения определенного количества иллюстративного материала, ибо это единственный способ оживить в глазах читателя давно умершее прошлое с его блеском, увядшим великолепием и осененной веками тайной. Тем же исследователям, которых занимает одна лишь история и которых не интересуют вера, обряды, символы или традиции Матери Религии и Цивилизации Древнего Египта, со всем должным уважением рекомендуется прибегнуть к известному приему – пропустив первую часть этой истории, начать чтение сразу со второй.

Что же касается смерти Клеопатры, то предпочтение было отдано той версии, которая связывает ее кончину с ядом. Согласно Плутарху, ее истинная природа неизвестна, хотя молва приписывает ее укусу гадюки. Однако, судя по всему, она воплотила свое желание, руководствуясь советами своего лекаря Олимпия, этой туманной личности, и более чем сомнительно, что для прекращения человеческой жизни он избрал бы столь экзотический и ненадежный способ.

Следует упомянуть, что даже во времена правления Птолемея Эпифана потомки египетских фараонов, одним из которых и был Гармахис, предпринимали попытки занять египетский трон. Более того, у многих жрецов была в ходу книга пророчеств, в которой говорилось, что после правления греков бог Харсефи сотворит «правителя, который приидет». Так что, несмотря на отсутствие исторического подтверждения, рассказ о великом заговоре, участники которого хотели свергнуть династию Македонских Лагидов и возвести на трон Гармахиса, не кажется такой уж невероятной. Более того, не приходится сомневаться, что за многие века, пока Египет страдал от чужеземных властителей, подобные заговоры возникали не раз. Но история мало что рассказывает о бесплодной борьбе порабощенного народа.

Песнопения Исиды и песнь Клеопатры, которые появляются на страницах этого романа, из прозы автора в стихотворную форму переведены мистером Эндрю Лангом, он же перевел с греческого плач по умершим сирийца Мелеагра, который поет Хармиона.

Введение

В одном из малодоступных мест в горах Ливийской пустыни, лежащих за городом-храмом Абидосом, где, по преданию, похоронен бог Осирис, недавно была открыта гробница. В ней среди прочего найдены свитки папируса, на которых была записана эта история. Гробница сама по себе довольно большая, но в остальном примечательна только лишь глубиной шахты, которая опускается вертикально вниз из высеченной в камне пещеры, некогда служившей надгробной часовней друзьям и родственникам умерших, до погребальной камеры внизу. Шахта эта уходит в глубину не менее чем на восемьдесят девять футов. Как оказалось, в погребальной камере было всего три гроба, хотя в ней могло поместиться намного больше. Два из них, в которых, по всей вероятности, покоились останки верховного жреца Аменемхета и его супруги – отца и матери Гармахиса, главного героя этого повествования, – были сразу же взломаны обнаружившими их мародерами-арабами.

Арабы не только взломали, но и растерзали мумии. Нечестивыми руками они уничтожили тела святого Аменемхета и той, чьими устами, как написано на стенах, вещала богиня Хатор, разорвали их скелеты на части, надеясь найти среди костей сокровища, и даже сами кости, по своему обычаю, за несколько пиастров продали первому же попавшемуся на пути алчному туристу, жаждущему чем-нибудь поживиться, пусть и совершая святотатство. В бедном Египте ныне живущие зарабатывают на хлеб, разоряя могилы великих людей прошлого.

Однако случилось так, что в скором времени после того один мой знакомый, по профессии доктор, добираясь по Нилу до Абидоса, в дороге познакомился с арабами, которые ограбили гробницу. Они открыли ему секрет этого места, рассказав, что один из саркофагов остался невскрытым. Они посчитали, что выглядел он как саркофаг бедняка, и, поскольку спешили, не стали его вскрывать. Побуждаемый любопытством и желанием исследовать гробницу, еще не оскверненную бездельниками-туристами, мой друг заплатил арабам, чтобы они показали ему это место. О том, что последовало за этим, я расскажу его словами, в точности так, как он написал об этом мне в своем письме:

«Ту ночь я провел возле храма Сети и продолжил путь следующим утром чуть свет. Со мной были косоглазый разбойник Али (я его называл Али-Баба), это тот самый человек, у которого я купил кольцо, которое шлю вам, и небольшая, но отборная компания его приятелей-воров. Через час после того как поднялось солнце, мы достигли долины, в которой находится гробница. Это пустынное, заброшенное место безжалостное солнце весь день поливает своими испепеляющими лучами, пока огромные коричневые глыбы, разбросанные здесь, раскаляются настолько, что к ним становится невозможно прикоснуться, а песок начинает обжигать ноги. Стало уже слишком жарко, чтобы идти пешком, поэтому мы сели на ослов и проехали немного вверх по долине, где кроме нас единственным гостем был парящий высоко в голубом небе стервятник, пока не оказались у громадного утеса, за тысячелетия отполированного солнцем и отшлифованного песком. Там Али остановился, сказав, что гробница находится под ним. Мы спешились и, оставив ослов на попечение мальчика-феллаха, подошли к скале. Под ней находилась маленькая нора, до того узкая, что в нее с трудом мог протиснуться один человек, да и то ползком. Этот лаз прорыли шакалы, потому что вход и большая часть самой пещеры были полностью засыпаны песком, и именно благодаря этому шакальему ходу гробница была обнаружена. Али заполз внутрь на четвереньках, я последовал за ним, и после удушающей жары и ослепительного света снаружи мне показалось, что там было холодно и совершенно темно. Мы зажгли свечи, и, когда в гробницу забралось несколько разбойников Али, я начал осмотр подземелья.

Мы находились внутри высеченной в скале камеры, размером с большую комнату, причем ее дальний конец был почти свободен от песка. На стенах – обычные религиозные изображения культовых церемоний времен Птолемея, среди которых я увидел величественного старца с длинной белой бородой, сидящего с жезлом в руке на резном троне[1]. Перед ним проходит процессия жрецов, несущих священные предметы. В правом дальнем углу гробницы находится прямоугольный колодец, вырубленный в черном камне, – шахта, ведущая в погребальную камеру. Мы привезли с собой длинное бревно и теперь, привязав к нему веревку, положили его поперек отверстия. Потом Али – а он, надо отдать ему должное, отчаянно храбрый разбойник – взялся за веревку, сунув за пазуху несколько свечей, уперся босыми ногами в гладкую стену колодца и начал удивительно проворно спускаться. Очень скоро он скрылся в темноте, и только лишь по движению веревки мы могли понять, что внизу что-то происходит. Наконец веревка перестала дрожать, и из глубины колодца донесся глухой голос Али, возвестивший о том, что он благополучно добрался до дна. Потом далеко внизу загорелась крошечная звездочка. Он зажег свечку, потревожив сотни летучих мышей, которые полетели из шахты мимо нас нескончаемым потоком бесшумно, словно духи. Веревку снова подняли, и настала моя очередь спускаться. Поскольку я не решился карабкаться на руках, арабы обвязали конец веревки мне вокруг пояса и стали медленно опускать в эти неведомые глубины. И хочу сказать, что путешествие это было отнюдь не приятным, потому что жизнь моя была в руках грабителей, и, если бы спускавшие меня совершили хоть одну ошибку, я, упав с такой высоты на камни, наверняка сломал бы себе шею. Кроме того, летучие мыши беспрестанно летали у меня перед лицом и цеплялись за мои волосы, а я терпеть не могу этих тварей. Наконец, после нескольких минут болтания и дергания на веревке я оказался в узком туннеле рядом с почтеннейшим Али, весь облепленный летучими мышами, мокрый от пота, да еще с ободранными коленями и руками. Потом по веревке спустился еще один человек, перебирая руками, как моряк, и, поскольку оставшимся наверху было велено дожидаться нас там, мы были готовы идти.

Али со свечкой в руке (у каждого из нас, разумеется, была своя свеча) первым пошел по длинному туннелю высотой в пять футов. Через какое-то время туннель расширился, и мы оказались в погребальной камере. Жара здесь была как в аду. Я думаю, это было самое душное и самое тихое место из всех, где я когда-либо бывал. Там действительно можно было задохнуться. Это была квадратная вырубленная в камне камера с голыми стенами, без росписей, без рельефов, без единой статуи.

Я поднял свечу и стал осматривать помещение. По комнате были разбросаны осколки крышек саркофагов и то, что осталось от двух мумифицированных тел, оскверненных арабами в прошлый раз. Я сразу же заметил, что крышки были испещрены изображениями удивительной красоты, но, не умея читать иероглифы, я не мог расшифровать надписи. Вокруг останков мужчины и женщины[2] лежали бусины и пропитанные благовониями полотняные полосы, в которые раньше были завернуты мумии. От мужского тела была оторвана голова. Я поднял ее и осмотрел. Лицо было тщательно выбрито – судя по всему, после смерти – и изуродовано тяжелой золотой маской. Но, несмотря на это, несмотря на то что плоть ссохлась, мне показалось, что это был один из самых красивых ликов, которые я когда-либо видел. Это было лицо очень старого человека, и на нем сохранилось такое спокойно-возвышенное выражение смерти, что меня охватил ужас, вселив самые суеверные мысли (хотя, Вы знаете, я привычен к виду мертвецов), и я поспешил положить голову на место. На лице второго тела еще оставалась пелена, и я не стал ее снимать, но в свое время это, очевидно, была высокая красивая женщина.