Токацин - Чёрная река

• Название: Чёрная река
• Автор: Токацин
• Жанр: Фэнтези

О том, как Кесса Скенесова стала Чёрной Речницей, о её путешествии в Хесс и возвращении на гребне великой Волны, о существах и народах, встречаемых в Хессе, и о легендах, блуждающих там.

---

— Хаэ-эй! — крикнула Кесса, глядя вверх. — Клоа!

Стая пожирателей энергии, выстроившись цепью, летела над облаками. Чуть поодаль в ту же сторону тянулась вторая цепочка, ещё дальше — третья… Сотни Клоа целеустремлённо летели туда же, куда и Нингорс, — но гораздо выше и быстрее. Хеск сдавленно рявкнул и нырнул в туман, уворачиваясь от пластов небесной тины и рассерженных ро.

— Нингорс, они несут Агаль! — прокричала Кесса, наклоняясь к его уху. — Надо их догнать!

— И что?! — рявкнул, оскалившись, тот.

— Ты — великий воин, а у меня есть вода! — Речница растерялась лишь на мгновение. — Мы остановим их, и они не натворят дел!

Нингорс испустил хриплый вой и закачался в воздухе, будто крылья перестали его слушаться.

— Что за дичь… — услышала Кесса, склонившись над его плечом. Хеск опускался к верхушкам хвощей и бескрайним посадкам плетеницы, и тучи смыкались за ним.

Посадки промелькнули под крылом и исчезли, сменившись низкорослым леском с многочисленными проплешинами, сетью разъезженных дорог и узких тёмных речек. Внизу рубили хвощ, не пропуская и иные деревья, — только мелкая худосочная поросль оставалась там, где проходили порубщики, и то, если её не ломали и не затаптывали, вытаскивая огромные брёвна. Повозки ползли вереницами по каждой дороге, и облака темнели от дыма, окутавшего речной край. Кесса не видела, что горит, и запах то ослабевал, то усиливался, — чад прилетал по ветру откуда-то с опушки.

Рёв рога Речница услышала раньше, чем увидела хесков у дороги, — и не сразу поняла, что сигнал предназначен ей. Нингорс, махнув хвостом, выписал широкий круг, постепенно снижаясь. Теперь Кесса увидела всё — и прижала руку с поводьями ко рту, содрогаясь от горя и ужаса.

Четверо полосатых хесков и один белый ящер лежали на взрытой земле, чёрной от крови. Их тела были так изрублены и истоптаны, что сосчитать их Кесса смогла только по головам — их отнесли к обочине. Рядом, бесстрастно водя пером по листу Улдаса, стоял писец стражи. Один из воинов-стражников что-то пояснял ему, кивая на кучку связанных пленников. Четверо воинов окружили их. Один из пленных катался по земле, пытаясь порвать путы, другие сидели тихо, изредка вздрагивая и мотая головами. Стражник, беседующий с писцом, снова поднёс ко рту рог и нетерпеливо замахал путникам копьём с бахромой флажков.

— Ваак, — проворчал Нингорс, припадая к земле и стряхивая Кессу со спины. В этот раз Речнице удалось спешиться с достоинством — на две ноги, а не на четыре.

— Ваак, — стражник обшарил пришельцев цепким взглядом, недоумённо мигнул на Кессу и повернулся к Нингорсу. — Откуда и куда?

— Из Хелы. Летим в Рат, — ответила Речница. — Что тут было? Это Волна сделала? А это её воины? Агаль и сюда докатился?!

— Где ещё ты видел Волну? — стражник резко развернулся к ней. — Ты авларин или Акаи?

— Я — знорка, — сказала Кесса. — Волна пришла в Хелу той ночью. На нашем постоялом дворе убили двоих. Мы видели стаю Клоа, летящую в Рат. Надо задержать её. Агаль летит на их крыльях.

Стражник фыркнул.

— Агалю крылья не нужны, — отмахнулся он, обменявшись несколькими словами на непонятном наречии с клыкастым писцом. — Летите, куда летели. С Клоа не связывайтесь.

На закате последняя дорога, вильнув, пропала в чаще, и лес сомкнулся над тёмными реками. От края до края неба, сколько Кесса ни вглядывалась, она видела лишь острые верхушки хвощей и перистые листья гигантских папоротников. Крылатая тень скользила по ним, и навстречу ей взлетали потревоженные стервятники. Широколистные деревья окутались облаками розового пуха, при каждом дуновении срывающегося с ветвей. Розовые волокна липли к крыльям Нингорса, лезли в нос, и хеск сердито фыркал, смахивая их с усов. Пролетев ещё немного над распушившимся лесом, он сложил крылья и нырнул в папоротники. Кесса прижалась к его спине, пропуская над собой разлапистые ветви, свисающие с них лианы и жгучие щупальца вездесущих медуз.

— Слезай, — велел Нингорс, опускаясь на пружинистые подушки странного синеватого мха. Он кустился тут повсюду, покрывая гниющие ветки и груды сброшенной коры. Чахлые папоротнички — едва по колено Кессе — торчали из него, и их белесые листья просвечивали насквозь.

— Тут мы заночуем? — Речница потопталась по моховым подушкам. — Мягко…

— Нет, — ответил хеск, выбираясь из сбруи, и сел на выступающий из земли корень. — Твои водяные стрелы крепко бьют. А есть такие, что пробивают насквозь? И можно ли налить в существо столько воды, что его разорвёт?

Кесса вздрогнула.

— Нет! Вода не убивает, — сердито мотнула головой она. — Вода добра к существам. Она несёт жизнь.

— Вот оно что, — задумчиво протянул Нингорс, разглядывая Кессу, как диковинного зверька. — А что несут лучи?

— Они сжигают то, чего быть не должно, — не сомневаясь ни мгновения, ответила Речница. — И разгоняют мрак. Так ты научишь меня своей магии?

— Посмотрим, что выйдет, — проворчал хеск. — Дай руку, детёныш. Нет, не так, — ладонь пусть ляжет под ладонью, пальцы — под пальцами. Теперь смотри и запоминай. Ни-куэйя!

Он вскинул руку с зажатой в ней ладонью Кессы, и травянисто-зелёный луч впился в толстую ветку и взорвал её изнутри. С гулким треском она раскололась, и обугленный обрубок упал в мох. Запястье Кессы налилось жаром, тёплая волна прокатилась от плеча к пальцам. Сердце на миг замерло — и забилось быстрее.

— Повтори, — Нингорс чуть сдвинул ладонь — теперь пальцы Кессы выглядывали из его кулака.

Она зажмурилась, собирая жар в запястье и сбрасывая его вниз по руке.

— Огонь, текущий в крови… — прошептала она, чувствуя, как наливаются теплом костяшки. — Ни-куэйя!

Стиснуть зубы она успела, но слёзы брызнули из глаз против воли. Подушечки пальцев нестерпимо жгло. Золотой свет прокатился по ним и угас, оставив жгучую боль. Нингорс раскрыл ладонь, лизнул обожжённую руку Речницы и одобрительно фыркнул.

— Лучу нужна цель, — он указал на мёртвый побег, торчащий изо мха. — Ещё раз.

Кесса подняла руку, и ладонь Нингорса легла на её запястье.

— Ни-куэйя!

Облако жара скатилось по пальцам и сорвалось с них золотистым лучом. Мёртвая ветка почернела и задымилась, и синеватый мох скукожился. Кесса прижала руку к груди, потирая ноющее запястье. Её глаза горели.

— Вот это магия так магия! Даже эльфы так не умеют! Ни-куэйя!

Гнилая палка треснула пополам, испуская зловонный дым. Рука Речницы налилась свинцовой тяжестью, и она с недоумением посмотрела на ладонь. Вены на тыльной стороне вспухли и окутались неярким светом.

— Знай меру, — Нингорс понюхал руку Кессы и лизнул горячее запястье. — Утром продолжишь. Будешь кидать лучи в деревья, а когда научишься — в рыб и ящеров.

— Не надо в ящеров, — нахмурилась Кесса. — Так и убить можно.

— Тогда сжигай канзис, — ухмыльнулся хеск. — От этого сплошная польза. Ну, чего ты дожидаешься? Разомни ноги, поешь, — нам ещё лететь и лететь.

— Да? Ещё одну ночь? — огорчилась Речница. — Так далеко до города?

Нингорс мигнул.

— Какого ещё города?!

— Делгин говорил, что он называется «Хеш», — ответила Кесса с растерянной усмешкой. — Где-то в лесу, недалеко от границы. Хеш — город белых ящеров, и они рады гостям…

Хеск выразительно фыркнул.

— Одного города тебе не хватило?

Кесса, растерянно мигая, заглянула ему в глаза.

— Нингорс! Разве тебя обидели в Хеле? Кто-то ранил тебя? Если ты — торговец кожами, то тебе должны быть привычны города…

— Торговец — Икеми, — качнул головой Нингорс. — Её тут нет. Мы нарвёмся однажды, детёныш, и хорошо, если выберемся живыми…

Кроны папоротников расстилались внизу непроницаемым пологом, и лучи рассвета скользили по ним, отражаясь от блестящих мокрых листьев. На чешуйчатых замшелых ветвях шонхоры чистили перья, оглашая лес визгливыми криками. Высоченный хвощ нависал над папоротниковой порослью, как скала, а сомкнувшиеся у его ствола резные листья качались не от ветра — среди них возился, заставляя колыхаться деревья, огромный пернатый ящер.

— Нингорс! Там пернатый холм! — вскрикнула Кесса, прижимаясь к спине Алгана. Осторожно она выглянула из-за его плеча — ящер не видел её, да и едва ли она была ему нужна.

Тяжёлый пласт коры отслоился от гигантского ствола, но упасть не смог — так и остался висеть в тени папоротников, новая кора нарастала под ним и вновь отслаивалась, вода затекала в трещины, солнце не проникало в них, — и теперь весь истрескавшийся ствол покрыли грибы. Серые, округлые, они лепились к мёртвой коре со всех сторон, прорастали под ней, приподнимая новые слои, выели в стволе дупла. Пернатый ящер, поддев когтистой лапой кору, неторопливо скусывал грибы. Снаружи их почти уже не осталось — и он просунул морду в нишу, расширяя дупло когтями, но сор запорошил ему глаза, и он отдёрнул голову, обрушив дождь грибов на землю. Что-то зашелестело у его лап, и он опустил шею, заглядывая под папоротники. Несколько грибов выпало из его пасти.