Сергей Козлов - Репетиция Апокалипсиса

• Название: Репетиция Апокалипсиса
• Автор: Сергей Козлов
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

---

Ключевая фраза: …если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того? Копаль кладбищенский, как называют мою новую «профессию» на Вологодчине, что я мог об этом судить? Я и не пытался. Но очень хотелось, чтобы апостол был с нами. Величайший носитель и хранитель любви к людям…

Поэтому я только смотрел на признаки, которые множились и заставляли ещё и ещё раз заглядывать в Откровение Иоанна. Однажды я читал его вслух Давыдычу, а он повреждённым своим умом делал весьма смелые, но весьма ассоциативные предположения. Я читал из семнадцатой главы:

— И пришёл один из семи Ангелов, имеющих семь чаш, и, говоря со мною, сказал мне: подойди, я покажу тебе суд над великою блудницею, сидящею на водах многих; с нею блудодействовали цари земные, и вином её блудодеяния упивались живущие на земле. И повёл меня в духе в пустыню; и я увидел жену, сидящую на звере багряном, преисполненном именами богохульными, с семью головами и десятью рогами. И жена облечена была в порфиру и багряницу, украшена золотом, драгоценными камнями и жемчугом, и держала золотую чашу в руке своей, наполненную мерзостями и нечистотою блудодейства её; и на челе её написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным. Я видел, что жена упоена была кровью святых и кровью свидетелей Иисусовых, и видя её, дивился удивлением великим. И сказал мне Ангел: что ты дивишься? я скажу тебе тайну жены сей и зверя, носящего её, имеющего семь голов и десять рогов. Зверь, которого ты видел, был, и нет его, и выйдет из бездны, и пойдёт в погибель; и удивятся те из живущих на земле, имена которых не вписаны в книгу жизни от начала мира, видя, что зверь был, и нет его, и явится. Здесь ум, имеющий мудрость. Семь голов суть семь гор, на которых сидит жена, и семь царей, из которых пять пали, один есть, а другой ещё не пришёл, и когда придёт, не долго ему быть. И зверь, который был и которого нет, есть восьмой, и из числа семи, и пойдёт в погибель. И десять рогов, которые ты видел, суть десять царей, которые ещё не получили царства, но примут власть со зверем, как цари, на один час. Они имеют одни мысли и передадут силу и власть свою зверю. Они будут вести брань с Агнцем, и Агнец победит их; ибо Он есть Господь господствующих и Царь царей, и те, которые с Ним, суть званые и избранные и верные. И говорит мне: воды, которые ты видел, где сидит блудница, суть люди и народы, и племена и языки. И десять рогов, которые ты видел на звере, сии возненавидят блудницу, и разорят её, и обнажат, и плоть её съедят, и сожгут её в огне; потому что Бог положил им на сердце — исполнить волю Его, исполнить одну волю, и отдать царство их зверю, доколе не исполнятся слова Божии. Жена же, которую ты видел, есть великий город, царствующий над земными царями…

— Как человек, преподававший новейшую историю, я бы сделал предположение, — вставил профессор, — что семь голов — это большая семёрка, десять рогов — это те, что откололись от Советского Союза — Польша, Чехия, Венгрия, Болгария, Румыния, Латвия, Литва, Эстония, Грузия, может, ещё Украина…

— Ну, скажешь, Украина…

— Ну, выбор не мал, возьми любую страну из расколотой Югославии. Хорватию, скажем…

— А пять царей, которые пали, а один есть?

— Банально. Смена власти в пяти государствах… Просто надо посмотреть, когда близко по времени произошла такая смена, один оставался, а другого, в смысле президента, ещё не выбрали. И будет какая-то точка отсчёта.

— Бррр… — запутался я.

— Ну, к примеру, подобная ситуация была при приходе к власти Буша-младшего.

— Великий город, царствующий над земными царями…

— Правильно, США, — опередил меня профессор. — Семь гор, семь голов, на которых она сидит, — метафора большой семёрки. На восьмую — Россию — никак присесть не получается.

— Ну вот в тринадцатой главе, — листнул я страницы, — про дракона… И видел я, что одна из голов его как бы смертельно была ранена, но эта смертельная рана исцелела.

— Германия после Второй мировой войны, — почти не задумываясь, определил Давыдыч.

— …и поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему? и кто может сразиться с ним? И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно, и дана ему власть действовать сорок два месяца. И отверз он уста свои для хулы на Бога, чтобы хулить имя Его, и жилище Его, и живущих на небе. И дано было ему вести войну со святыми и победить их; и дана была ему власть над всяким коленом и народом, и языком и племенем. И поклонятся ему все живущие на земле, которых имена не написаны в книге жизни у Агнца, закланного от создания мира. Кто имеет ухо, да слышит. Кто ведёт в плен, тот сам пойдёт в плен; кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убиту мечом. Здесь терпение и вера святых.

— О! А не эту ли фразу Александр Невский повторял?

— Эту… Только иначе. Кто с мечом к нам придёт, тот от меча и погибнет. Как-то у тебя всё просто получается…

— А я ничего не доказываю, ты же знаешь, я даже читать эти тексты не могу. Я просто попытался мыслить образно. Но, согласись, очень похоже на недостающие соответствия.

— Похоже… Но кто знает… Американцы разве знали, играя в большую политику и самую сильную страну, чем это для них обернётся? Все их фильмы-катастрофы — картинки из комиксов по сравнению с тем, что ожидало их в действительности. А знаешь почему? Потому что империя должна быть империей Духа, а не империей жалких и жадных потребителей, главной целью которых является подмять всё видимое под себя. Нарушается мера. Если ты занят видимым, то забываешь о невидимом. Кто-то стяжает тленное, кто-то духовное…

— Ой-ой-ой… Насколько я понимаю, одно неотделимо от другого…

— Опять за своё…

Давыдыч был чуть выпивши, отчего подача его догадок выглядела весьма самоуверенно, но, тем не менее, не так уж неубедительно.

— Знаешь, — задумался я, — я слышал немало толкований на эту книгу, и от святых отцов, и от служителей Церкви, и от учёных… Но всё это попытки человеческого ума. Человеческого. В этом соль. Мы хоть и созданы по образу и подобию, и раз нам дан ум, мы должны думать, в том числе познавать этот мир, но можем ли мы постигнуть Того, Кто создал нас? Ты когда-нибудь слышал, чтобы книга прочитала писателя? Чтобы изобретение изобрело инженера?

— Оригинальная мысль, — покачал головой профессор, но его, похоже, уже ничто не интересовало. Он тогда ещё не мог, да и не особо хотел вникать в смысл Писания. — Таких писателей ныне в интернете знаешь сколько? Я, кстати, эту аналогию Откровения с новейшей историей тоже где-то там почерпнул. Можно ли познать весь интернет?

— Да не ёрничай! Но, — продолжал я, — по книге мы можем понять часть сознания, часть души писателя. Улавливаешь? Мы можем понять, куда он зовёт.

— Ага, читал я тут современных. Они в постель зовут или в кабак. Нон-фикшн мне тут один модный подсунули, там одна девица целый роман описывает свой день, как с утра с похмелья после вчерашнего ночного клуба проснулась в постели с молодым человеком, о котором ничего…

— Стоп! — не выдержал я. — Как ты вообще можешь говорить о навозе, когда я говорю тебе о небе? Ах да, я забыл, что ты у нас из дерьма лепишь идеальные (в смысле идей) конфеты. Знаешь, умник, — меня понесло не на шутку, — если розы хотя бы чуть-чуть замарать навозом, то главным в них станет именно навоз. И по запаху, и по идейному содержанию. Розы с каплями навоза на лепестках никто себе в дом не поставит. Если, конечно, речь не идёт о психе. Не так?

— Бррр… гмм… Да я что… — Давыдыч всегда боялся моего напора.

Вот так и всё человечество… После очередной катастрофы, которая хотя бы на секунду останавливала суетливое потребительское сознание, мир вздрагивал, но уже в вечерних новостях обсуждал курс какого-нибудь ресурса или поведение какого-нибудь политика.

Почему я разговаривал на эти темы с «двуликим» Давыдычем и не уклонялся от общения с ним, соблюдая кладбищенское отшельничество? Во-первых, а чем я был лучше? Во-вторых, потому что чувствовал, что этот человек не утратил способности любить. Даже если, кроме себя, он до сих дней любил только Таню, он уже был способен любить хоть кого-то, кроме себя. А значит, он хотя бы чуть-чуть мог понять любовь к людям Иисуса, апостольскую любовь. У евангелистов это называется Закон Любви: И если любите любящих вас, какая вам за то благодарность? ибо и грешники любящих их любят. И если делаете добро тем, которые вам делают добро, какая вам за то благодарность? ибо и грешники то же делают. И если взаймы даёте тем, от которых надеетесь получить обратно, какая вам за то благодарность? ибо и грешники дают взаймы грешникам, чтобы получить обратно столько же. Но вы любите врагов ваших, и благотворите, и взаймы давайте, не ожидая ничего; и будет вам награда великая, и будете сынами Всевышнего; ибо Он благ и к неблагодарным и злым. Итак, будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд. Что можно сказать сверх этого?