Рене Бернард - Страсть в жемчугах

• Название: Страсть в жемчугах
• Автор: Рене Бернард
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-081384-1

Кто бы мог подумать, что таинственный шантажист, который держит в страхе высший свет Лондона, – это молоденькая модистка Аннабелл Ханикоут, которой просто нужны деньги на лечение больной матери. Однако «преступное» занятие Аннабелл становится опасным, когда девушка, сама того не желая, страстно влюбляется в одну из своих «жертв» – графа Хантфорда и, потеряв голову, безраздельно отдается во власть этого опытного обольстителя. Но счастье ее длится недолго – после скандала Аннабелл понимает: ради спасения любимого придется открыть ему всю правду… Что может быть для художника страшнее утраты зрения? Джозайя Хастингс понимает – времени у него все меньше, и ему остается написать только одну картину – последний свой шедевр. Но где найти источник вдохновения? Неожиданно Хастингс встречает свою музу – бедную красавицу Элинор Бекетт, которую спасает от рук домогавшегося ее негодяя. Поначалу отношения Джозайи и Элинор носят чисто деловой характер. Однако постепенно его восхищение красотой и незаурядностью девушки перерастает в затаенную страсть, которая рано или поздно вырвется на свободу…

---

Глава 7

– Это ваш дом?!

Элинор старалась скрыть удивление, когда, повернувшись, посмотрела в окно кареты. Она-то ожидала, что они направятся к особняку в каком-нибудь престижном районе, но кучер поехал на восток и теперь остановился перед руинами странного кирпичного здания.

– Какой есть. – Джозайя открыл дверцу и щедро вознаградил кучера. – Я живу и работаю на двух верхних этажах, а мой управляющий и его жена обитают на третьем. – Он подал девушке руку, чтобы помочь выйти из кареты. – Прошу вас…

Элинор неохотно покинула убежище.

– Неужели вы живете здесь?

Мистер Хастингс улыбнулся.

– Я только что об этом сказал. – Он взял Элинор под руку и с улыбкой проговорил: – Пусть вас не обманывает непритязательный вид моего жилища. Этот дом видел лучшие дни, но и сейчас очень хорош. Да и с чего мне жить в обычном доме, когда я могу иметь пять этажей одиночества? Гм… почти одиночества. Как я сказал, тут есть еще старый Эскер с женой.

– Дом… очаровательный. – Это было совсем не так, но Элинор не знала, что сказать. Она никогда не слышала, чтобы кто-нибудь жил в таком месте. Девушка покачала головой и пробормотала: – Наверное, все художники предпочитают жить… в уникальных местах.

Джозайя пожал плечами.

– Я у своих собратьев не спрашивал, что они предпочитают. – Он провел Элинор через сломанные ржавые ворота в маленький, вымощенный кирпичом дворик. – Звонок не работает, но у меня мало посетителей. Вам следует знать, что я познакомился с Майклом в Индии и он мне как старший брат или нянька, хотя я никогда бы не сказал это ему напрямую. – Джозайя передернул плечами, словно от неловкости. – Одно из преимуществ изгнания из семьи, мисс Бекетт, заключается в том, что человек может выбрать себе близких по собственному усмотрению.

Элинор со вздохом кивнула. О таком преимуществе она никогда не думала, но сейчас… Ей пришло в голову, что она теперь тоже наслаждается привилегией выбирать себе дорогих людей. Но в лучшем случае эта сладкая награда очень горчила.

– Тогда с нетерпением жду встречи с таким человеком, – пробормотала Элинор.

Джозайя распахнул перед ней массивную входную дверь, и у нее перехватило дыхание. При скромном фасаде дом, казалось, обладал какой-то особой привлекательностью. Мистер Хастингс зажег большую кованую лампу, висевшую на массивной балке в центре холла, и Элинор увидела, что одна стена этого помещения представляла собой ряд распахнутых дверей, впускавших свет и воздух. Затейливая старомодная кладка украшала арочные дверные проемы и свидетельствовала о временах процветания, но потом здание сильно пострадало от пожара. Это был «скелет» фабрики с неисправными машинами по северной стене, и все густо покрывала паутина. Оставалось надеяться, что верхние этажи больше пригодны для жизни.

– Здесь был пожар?

– Да, несколько лет назад. Поэтому покупка оказалась весьма выгодной. А верхние этажи восстановлены и обновлены. Я просто не могу решить, что делать со всем остальным.

– Сейчас многие нуждаются в работе. Если вы можете себе это позволить, вам следует что-нибудь сделать, чтобы помочь людям прокормить свои семьи в наши трудные времена. – Она вытянула руку и коснулась одной из машин. – Ведь нельзя совсем ничего не делать…

Элинор уронила руку, напуганная тягостной тишиной, воцарившейся после ее необдуманного замечания. Не ее дело читать кому-либо нотации о том, что следует или не следует делать, и особенно тому, кто спас ее на краю пропасти.

– Извините, мистер Хастингс. Я сказала не подумав. Это ужасная привычка…

– Вы сказали то, что думали. – Он шагнул к лестнице и подал ей руку. – Вам следует почаще это делать. Но идемте, мисс Бекетт. Позвольте показать вам мою мастерскую наверху. Там мы с вами вместе будем работать.

Подъем по нескольким пролетам лестницы был довольно долгим и утомительным, но мистер Хастингс, к счастью, сделал несколько остановок, чтобы описать особенности архитектуры или указать на вид из окна на каждой из лестничных площадок.

– А это моя студия, – сказал он, распахнув резные створчатые двери.

Элинор вошла – и потеряла дар речи. Студией оказалось огромное помещение под самой крышей, и тут почти ничего не было, за исключением нескольких столов, уставленных свечами, и возвышения, устроенного рядом с чердачными окнами; здесь же стоял и небольшой диванчик, на котором могли поместиться двое. И, как ни странно, этот предмет мебели вовсе не казался неуместным. А красивые чугунные колонны и арочные балки с перекладинами придавали помещению вид готического собора.

И тут вовсе не возникало ощущения пустоты и безжизненности – напротив, Элинор восхитила красота этого полного света и воздуха пространства. А стоявшие у восточной стены картины привлекали внимание неожиданными всплесками цвета. Она пошла посмотреть их, и стук каблуков по деревянному полу эхом отдавался у нее в ушах.

– Работы большей частью давние. – Джозайя, заложив руки за спину, шел следом за ней. – Все это в основном наброски и эксперименты, которые лучше не выставлять напоказ.

Элинор старалась скрыть свое изумление и восхищение этими странными и чудесными произведениями искусства. Тут были пейзажи и натюрморты, совершенно непохожие на те, что ей доводилось видеть. Конечно, она была не очень-то образованна в области изобразительного искусства, но все же не раз задумывалась: какое это, должно быть, чудо – видеть мир глазами художника.

В некоторых работах Джозайи была точность, убеждавшая, что виноград на стеклянной тарелке достаточно спелый, чтобы отщипнуть ягодку и съесть. Другие же работы были совсем иные – казалось, будто цвет и беспорядочные мазки кистью сами передавали все детали ландшафтов. Тут был даже причудливый портрет спящего у двери маленького мальчика, написанный в разных оттенках голубого, – меланхолический танец голубых мазков заставлял тревожиться за этого ребенка. Элинор никогда не могла представить мир исключительно в одном цвете, но вот он, перед ней, и это был удивительный мир, наполненный чувствами и эмоциями.

Она посмотрела на Хастингса и прошептала:

– Я понятия не имела…

– А что вы ожидали увидеть, мисс Бекетт?

– Честно?

Он с улыбкой кивнул:

– Да, я предпочитаю, чтобы вы говорили прямо.

– Я ожидала увидеть изображения женщин. Нагих женщин. По дороге сюда я настраивала себя именно на это. Думала, окажусь там, где трудно будет найти безопасное место для взгляда.

– Понятно. – Он из деликатности старался не рассмеяться, и Элинор это в нем очень нравилось. Хастингс никогда не смотрел на нее с осуждением, и при нем было гораздо легче высказываться напрямую.

Ей было ужасно неловко говорить на скандальные темы, но любопытство взяло верх.

– Я просто обратила внимание, что здесь нет изображений нагих женщин. Ни одного, мистер Хастингс.

– Разве это не к лучшему? Так вас ничто не будет смущать, верно?

Элинор покачала головой:

– Не уверена…

– О чем вы думаете, мисс Бекетт? У вас такой серьезный вид, словно вы завещание составляете.

– Здесь нет изображений женщин. Даже в одеждах… – Элинор повернулась к художнику, проклиная свой румянец. Ответив с такой прямотой, она почувствовала себя сварливой. – Или вы убрали часть картин, чтобы пощадить мою чувствительность?

Он медленно покачал головой:

– Нет. Правда, в моих апартаментах найдется несколько таких работ, но я держу их там не с целью скрыть от кого-либо.

– А почему же?

Хастингс скрестил на груди руки.

– Я давно не изображал женщин. И пока не увидел вас, когда вы выскочили из задней двери магазина, не думал, что буду снова это делать.

– Но почему?

Он медлил с ответом; его взгляд вернулся к стоявшим на полу картинам.

– Извините, но… За последние месяцы я растеряла хорошие манеры.

– Сомневаюсь. Но все-таки прошу: не меняйте своего поведения, общаясь со мной. Ширма хороших манер редко способствует настоящему разговору, мисс Бекетт.

– Вы вежливы, мистер Хастингс, и мне очень нравится беседовать с вами.

Он покачал головой.

– Я далеко не всегда вежлив, но спасибо за комплимент. Вешалка для пальто здесь, если хотите чувствовать себя более свободно. Сейчас повешу… Я знаю, что здесь немного холодно, но рядом с рабочим столом есть жаровня, так что вам будет тепло.

Джозайя помог ей снять пальто, и она сняла шляпку.

– Как именно будет проходить работа? Я буду приходить каждый день или?..

– Я буду присылать за вами карету, когда захочу рисовать. И, естественно, она же доставит вас обратно после окончания сеанса.