Михаил Иржавцев - Данэя

• Название: Данэя
• Автор: Михаил Иржавцев
• Жанр: Философия

Роман-антиутопия.

В древние и средние века количество ученых исчислялось единицами — в наше время их количество огромно и будет увеличиваться всё больше и больше благодаря научно-техническому прогрессу. Но чем может быть чревата эта, существующая уже, тенденция вытеснения физического труда интеллектуальным?

Будущее на Земле — непонятно, насколько дальнее. Сверхвысокий уровень развития всего, и общество, состоящее почти из одних ученых-интеллектуалов. А тех, кто непригоден для интеллектуального труда, «неполноценных», безжалостно используют. Как ресурс органов для хирургических пересадок интеллектуалам, упрощенного удовлетворения сексуальной потребности, производства всяческих опытов наряду с животными. И — для вынашивания детей «неполноценными» женщинами.

Лал, историк и мыслитель, единственный понял, к чему ведет подобное разделение человечества: царству сверхсовершенных роботов, заменивших людей, во главе с немногочисленными бесчувственными гениями и строго потребным этим гениям количеством умственно выродившихся «неполноценных». Он начинает борьбу за его ликвидацию; её после его гибели продолжают его друзья, Дан и Эя, — борьбу долгую и полную острых драматических моментов.

---

Как-то раз бабушка, Эя, застала ее в слезах: Дэлия читала «Лейли и Меджнун» Низами. На экране горели страницы книги, написанные причудливой арабской вязью, с яркими миниатюрами.

Почему-то бабушка меньше всех что-либо рассказывала Дэлии, чаще всего молча слушала рассказы других, иногда вставляя несколько слов.

— «Лейли и Меджнун»? — она уселась рядом с внучкой; они были одни.

— Бабуль, почему только ты мне ничего не рассказываешь?

— Что, маленькая? То же — что другие? У них это получается лучше, чем у меня.

— А мне всегда казалось, что ты терпеливо ждешь — когда что-то сможешь рассказать только ты.

— Ты так думаешь, девочка? Может быть. О чем бы ты хотела услышать от меня?

— О любви, бабуль.

— О любви? Что ж: ты ведь уже большая — сумеешь понять. С чего же начать мне? — взгляд ее задержался на экране: — «Лейли и Меджнун» читает моя девочка. Ладно: послушай-ка о Лейли — другой Лейли, нынешней. Ее история — не менее удивительна, чем древние поэмы.

И, правда: не менее! Дэлия, пораженная, слушала, боясь дышать.

… Прекраснейшая, красивей всех на Земле, и талантливейшая актриса — Лейли (тетя Лейли!) в мрачные времена, когда люди забыли любовь, полюбила — старого ученого, совершившего самое крупное тогда открытие — деда Дэлии; ей рассказал о любви, которую знали люди прежних эпох, Лал Старший.

Когда он уходил на обновление, она сказала ему на прощальном пиру…

— Разве дед…?

— А ты не знала? Ведь он же был тогда величайшим ученым своего времени. Его нынешнее тело принадлежало донору, на которого похожи лицом твоя мама и ты.

… Она сказал ему:

— Приходи обновленным — тебя будет ждать моя страсть. — И ждала его.

А он вернулся и в тот же день — нет, ночь: это была новогодняя ночь — встретился с ней, Эей, бабушкой, и их сразу связала взаимная страсть — еще не любовь.

Лейли узнала о его возвращении и поспешила к нему, но, увидев их рядом в новогоднем павильоне — он не замечал никого, кроме нее, бабушки — не подошла к нему. А он не вспомнил о том, что она обещала ему перед операцией.

И прошло десять лет после того. Дед вместе с ней, Эей, и неразлучным своим другом Лалом готовился к полету на Землю-2. Лейли не разу не видела его — и продолжала любить, безнадежно.

Лишь перед самым отлетом произошла негаданная встреча их. На озере («Мы полетим туда с тобой: я покажу»). Единственная, незабываемая — для нее; для него — лишь прекрасный эпизод.

Они улетели. Она ждала, почему-то надеясь на что-то. И одна из первых сумела увидеться с ними после прилета.

— Я была рада ее прилету: ужасно надоел карантин. Говорила ей о Лале Старшем, но мне казалось, что она не слышит меня — лишь ждет чего-то. Только когда появился Дан, я поняла все. Сразу.

Когда незадолго перед отлетом туда он появился утром в бассейне со следами поцелуев на теле, мне было все равно: это было его дело, а меня — никак не касалось. А теперь — нет: он был мне дорог, бесконечно. Он — и только он: один, на всю жизнь.

Я не знала, думает ли он так же: мне стало больно от мысли, что он хоть на мгновение может быть близок с другой, как со мной. А она, Лейли, была прекрасна: красивей ее я не видела никого — ни раньше, ни сейчас. И она — любила его: я видела. Она — была тогда с ним перед отлетом: мне не нужно было ничего говорить.

Я ждала: каждая клетка моя была в напряжении. Ждала и она.

— Мама, Дети сейчас придут, — сказал он, и обе мы поняли, какое место занимает каждая из нас в его жизни.

Вот так! — бабушка ладонь смахнула навернувшиеся слезы. — Слушай дальше.

Она снова ушла — молча. И что удивительно: ее любовь к нему перешла на всех нас, близких ему. Быть с нами стало для нее как воздух и свет: она была первой, испытавшей неотразимое влияние нашего примера — дети, семья. Так хотел Лал, Старший, — под его влиянием узнала она любовь.

А ее любил наш сын, Лал Младший, — полюбил еще там, на Земле-2, когда смотрел фильмы с ее участием. Она встретила его там же — где произошло ее единственное свидание с Дедом. И стала его женой. Она — первая из интеллектуалок — родила на Земле ребенка: тогда это был подвиг.

— И продолжала любить дедушку?

— Нет. Одно чувство перешло в другое. Нашего сына было за что любить кроме того, что он сын Дана. Наверно — не сразу. И было, конечно, не легко.

Не только тогда. Ведь она же была намного старше его, моего сына: она же старше и меня. И мысль, что ему, а не ей придется расплачиваться за это, не давала ей покоя. Она не знала, что делать: расстаться с ним, пока не поздно, или заснуть в анабиозе, чтобы сравняться в возрасте.

— И выбрала…?

— Третье: она полетит в Дальний космос вместе с Ли и Ги на «Контакте», чтобы отправить сигналы Тем.

— Ба, а он, дядя Лал, долго будет ждать ее?

— Долго, девочка: полсотни лет — за это время на гиперэкспрессе пройдет лишь пять. Эта история — еще не кончилась.

Вот и все! Видишь: жизнь удивительней любого поэтического вымысла. И может быть, жизнь нашей Лейли станет легендой — о любви, вернувшейся на Землю.

— Да, ба!

Эя не напрасно ждала своего часа. Она не задавала себе вопрос: не рано ли? Нет: девочку недаром потянуло к произведениям, одно из которых продолжало светиться на экране.

И сразу многое стало доступным пониманию. Ведь можно видеть или слышать что-то каждый день — и не обращать внимания: потому что ничего не знаешь об этом

… - Евонька, расскажи мне про своего сына, — Дэлия попросила об этом просто так, — главным образом, чтобы сделать приятное ей, своей Евоньке. Та, как будто, не рассказывала ничего нового — но сама Дэлия видела все какими-то другими глазами.

— А он был счастливым?

— Конечно: он же был самым лучшим космическим спасателем.

— Я не о том. Ведь он был таким добрым: кто-то, должно быть, сильно любил его?

Ева покачала головой: глаза ее стали грустными.

— Евонька, если бы он полюбил мою маму — раньше, чем папа — я была бы твоей внучкой. — Этого не надо было говорить — но откуда Дэлия могла знать!

Зачем-то на минуту в комнату вошла мама, — и лицо у Евоньки как будто окаменело. Мама почти сразу ушла, и следом, поспешно, Евонька — стараясь не глядеть в глаза. Мозг мгновенно пронзила догадка.

Почему так вышло? Ведь Ли — когда-то спас ее. И деда с бабой, и дядю Лала. Ну да: он же космический спасатель — редко бывал на Земле. А она в его отсутствие успела полюбить папу, друга ее брата. Потому-то она, Дэлия, появилась на свет. Но — все же — во всем этом было что-то несправедливое.

Должно быть — нет, значит — он улетел на Землю-2 из-за мамы. Теперь понятно: ведь когда-то она слышала, что его решение улететь туда было для многих неожиданным. Улетел один — друзей у него и там, конечно, много, но — рядом с ним нет жены: любимой — и любящей. Как же — живет он так? Ей стало до боли жалко его.

— Расскажи мне еще о своем сыне: я очень хочу послушать! — сказала она, оставшись поздно одна в своей комнате и вызвав ее. Ева говорила, — и Дэлии почему-то становилось все более обидно за него. — У тебя необыкновенный сын. Какой он добрый. Я бы смогла полюбить только такого, как он.

…Так и получилось: Ли незаметно заполнил все ее воображение. Когда-то в детстве, она сказала, что полетит вместе с Эриком на Землю-2: теперь она решила это твердо. Чтобы встретить там его.

Говорят она очень похожа на маму — вылитая, как она в том же возрасте: просто поразительно. Он сразу узнает — кто она. И если станет нужной ему, то будет ждать его — долгие годы. Как Лейли когда-то. Вместе с дядей Лалом, который будет ждать свою Лейли.

Она никому не говорила об этом, — даже Евоньке. Только однажды, когда та говорила о Ли, Дэлия сказала:

— Все будет хорошо.

Последняя

Дан шел и щурился от яркого и ласкового весеннего солнышка. Голова его, совсем седая, была не покрыта. Снег на Земле таял, исходя веселыми прозрачными ручейками. Он шел, наслаждаясь солнцем, весной, легкостью.

Что ж, прошедшая часть его второй жизни, полученной взаймы от «неполноценного», донора-смертника с лицом Дочери и внучки Дэлии, была прожита не даром: нет больше доноров-смертников! Окончательно: с прошлой недели — всемирным голосованием вынесен полный запрет. Из оставшихся в живых доноров — никто уже не умрет не своей смертью. И это служит ему оправданием — он вернул долг другим «неполноценным»: бесправным, лишенным собственной воли и выбора жертвам утилитаризма.

Завершено создание СНН. Не было сложней системы на Земле — и дороже. Но в то же время — и необходимей: благодаря ей человечество обойдется без убийства тех бедняг.

Все!!! «Неполноценных» — нет!!! Все люди! И будут людьми: те, кому не повезло при рождении — постарается помочь Исправление.

Как во-время: сразу после многодневного праздника, которым ознаменовали возврат социального равенства и справедливости, человечество опять застыло у экранов, включенных по сигналу экстренного сообщения — найден способ прочтения послания Тех. Слишком простой, чтобы до него было легко додуматься, — настолько, что даже не верилось.