Режин Дефорж - Голубой велосипед

• Название: Голубой велосипед
• Автор: Режин Дефорж
• Издательство: Букмэн
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-7708-0019-4

Французская писательница Режин Дефорж пользуется ныне мировой славой. Грандиозный успех, далеко перешагнувший границы Франции, принес ей цикл романов «Голубой велосипед». Этот цикл зачастую сравнивают с великим романом Маргарет Митчелл «Унесенные ветром»: жизненная история умной, мужественной и красивой героини Р. Дефорж по имени Леа проходит на фоне грандиозных событий, потрясших Францию в 1939–1949 гг., подобно тому, как история Скарлетт О'Хара разворачивается на фоне гражданской войны в США. Цикл романов Р. Дефорж, несомненно, обладает подлинно французским своеобразием и будет иметь в России такой же успех, какой имеет во всем читающем мире.

---

Какое-то время они шли молча.

— А вот здесь мой собственный угол. Сюда я принес несколько книг, одеяло и керосиновую лампу. Скрываюсь здесь, когда хочу побыть один или после тяжелой операции, — отодвигая выцветшую занавеску, сказал он.

Зальчик был невелик. Пол посыпан белым песком. Кое-где на кирпичах стен виднелись следы копоти. В углу — скромное ложе Лорана. Глядя, как ее друг укрепляет в песке факел, Леа опустилась на одеяло. Ее внимание неожиданно обострилось, Лоран ей показался неестественным и несчастным.

— Иди ко мне.

Он покачал головой.

— Иди же, прошу тебя.

Лоран подошел в нерешительности. Леа привлекла его к себе, и он упал на колени рядом с ней.

— Как только я здесь оказалась, все ждала минуты, когда останусь наедине с тобой.

— Не надо.

— Почему? Ты любишь меня, а я тебя. Кто знает, завтра тебя могут схватить или ранят, или… Не могу вынести мысли, что не буду твоей целиком, что в моей памяти останутся лишь несколько твоих поцелуев. Нет… молчи, не то наговоришь глупостей или еще хуже пошлостей. Мое чувство к тебе выше условностей. Мне безразлично, что я всего только твоя любовница. Раз ты не захотел стать моим мужем, хочу, чтобы ты был моим любовником.

— Замолчи…

— Но почему? Я не стыжусь того, что хочу тебя, не стыжусь говорить об этом. Война многое изменила в девичьем поведении. Прежде я, пожалуй, не решилась бы так с тобой разговаривать… Хотя… Нет, я не была бы совершенно иной: как и сегодня, сказала бы тебе, что люблю и хочу быть с тобой, что никто и ничто не в силах мне в этом помешать.

Через голову Леа сняла свое синее платье. На ней остались лишь детские трусики из белого хлопка.

Лоран был не в состоянии отвести глаз от ее великолепного тела, от этих грудей, к которым тянулись его руки. Как сопротивляться ловким пальцам, расстегивавшим его рубашку, занявшимся его поясом? Вскочив, он отпрянул назад.

— Леа, мы не должны.

Она на коленях подползла к нему.

И свет факела, и вековые своды, и песок, по которому неторопливо, словно уверенное в своей добыче животное, двигалась она, и ее растрепанные волосы, и мягко колыхавшиеся груди, и ее крутые бедра, и длинные ноги создавали у созерцавшего ее мужчины впечатление, что он находился у начала времен, когда первобытная самка сама избирала себе спутника.

После того, как в него впились сильные пальцы, он больше не сопротивлялся. Не оттолкнул он и рта, который сомкнулся на его плоти. Ему хотелось, чтобы эти ласки никогда не кончались. И все же он вырвался из нежного плена. Леа закричала:

— Нет!

Но вопль возмущения сменился криком торжества, когда, наконец, он ею овладел.

Из-за прилипшего к их неподвижным телам песка они смахивали на каменные изваяния с надгробий. Леа первой открыла глаза, повернув голову к своему возлюбленному, и посмотрела на него со смешанным чувством гордости и нежности: теперь он был ее, весь ее! Бедная Камилла! Что значила она рядом с их любовью? Отныне ничто не могло бы их разъединить. И все же она ощущала что-то вроде разочарования, причины которого не понимала. Еще никогда не переживала Леа столь полного самозабвения. Не только свое тело, но и душу отдавала она Лорану. С Франсуа и Матиасом было иначе. С теми участвовало только тело; сейчас же с любимым ею человеком переполнено было только сердце. После первого натиска он проявил себя мягким и нежным, слишком мягким и нежным, чтобы удовлетворить ее желание. Ей опять захотелось, чтобы он овладел ею, чтобы его руки причиняли ей сладостную боль, чтобы его плоть беспощадно царила в ней. Но неожиданная стыдливость удерживала ее.

Как же он был красив, этот светловолосый, с правильными чертами лица, с незагоревшим торсом мужчина! С закрытыми глазами он был похож на мальчика. Ее охватила бурная радость, когда он их открыл.

— Прости меня, моя любовь, — шепнул он, целуя ее в шею.

Простить его? За что же? Он сошел с ума! Испытывая безграничное счастье, она вытянулась на нем. Их взгляды встретились, утонули друг в друге. Именно в то мгновение Леа испытала наслаждение, которое заставило ее затрепетать.

Голос, зовущий Лорана, вернул ее к действительности.

Мягко отодвинув Леа, он откликнулся:

— Иду.

Леа вцепилась в него.

— Моя любовь, мне надо идти. Ты хочешь остаться здесь на ночь? Тебе не будет страшно?

— Нет. Но неужели так необходимо, чтобы ты ушел?

— Да.

Он торопливо оделся. Его костюм смахивал на батрацкий: смесь синего с коричневым. Берет завершил одеяние. Больше ничего не оставалось от элегантного юноши лета 39-го года, который увозил ее в длительные поездки по бесконечным лесным дорогам в Ландах.

— Ты прекрасен.

Это его рассмешило. Он наклонился к ней.

— Любимая, хочу, чтобы ты знала: я никогда не забуду проведенного нами здесь времени. И это, несмотря на стыд от того, что я злоупотребил обстоятельствами и твоей привязанностью.

— Но я же сама…

— Знаю. Но все-таки я был нечестен по отношению и к тебе, и к Камилле.

— Ты же ее не любишь. Ты любишь одну меня.

— Да, я тебя люблю. Думаю, тебе не понять чувства, которое я испытываю к Камилле. Она мне одновременно и сестра, и дочь, и супруга. Она хрупка, нуждается во мне, а я сознаю, что без нее не смог бы жить. Не смотри на меня так. Я пытаюсь дать тебе понять, что Камилла и я — одной породы; мы любим одни и те же вещи, одни и те же книги, один и тот же уклад жизни.

— Ты мне это уже говорил. Увидишь, я изменюсь. Полюблю то, что тебе нравится, прочту твои книги, буду жить по-твоему и стану твоей сестрой, твоей женой и твоей любовницей. Если тебе угодно, стану даже дамой-благотворительницей. Я на все способна, чтобы тебя сохранить.

— Замолчи, ты меня пугаешь.

— Уж не трус ли ты?

— С тобой да.

— Не надо. Хочу, чтобы ты был сильным. Хочу иметь возможность всегда тобой восхищаться.

— Попытаюсь тебя не разочаровать. Отдыхай, завтра тебе рано вставать. Обещай, что будешь предельно осторожна.

— Обещаю. Теперь я неуязвима! И ты будь осторожнее. Не прощу тебе, если с тобой что-нибудь случится.

Лоран остановился в проеме и, потупившись, повернулся к Леа.

— Не забывай, тебе я доверил Камиллу. Оберегай ее. Я же могу на тебя рассчитывать?

Песок заглушил его шаги. Какая тишина! Только сейчас Леа заметила, насколько абсолютной она была. «Тишина могилы», — шепнул в ней какой-то голосок.

Она глубже зарылась под одеяло.

Когда ее разбудили, у нее было ощущение, что она только что заснула и никогда не сможет подняться. Такую боль она испытывала во всем теле!

Жаке, юноша, который ее встретил, теперь проводил Леа до вокзала, неся чемодан и дорожную сумку. Без особого труда он нашел место в купе третьего класса. Чемодан засунул под лавку.

Время у них еще оставалось, и они вышли в коридор выкурить по сигарете. Вот уже несколько месяцев, как Леа начала курить. Отчасти по вине Франсуазы, которая повсюду забывала свои легко ей достававшиеся сигареты.

— Я не положил ваш чемодан на багажную полку, побоявшись, что сами вы его оттуда не снимете. Если же вам кто-то будет помогать, как бы чемодан не показался ему слишком тяжелым. В сумке под сыром и колбасой лежат листовки и наша газета «Освободить и сплотиться». Надо, чтобы она разошлась. Это номер за 23 июля, в котором мы напечатали заявление генерала де Голля. Если не читали, прочтите. Оно придаст вам силы.

— Вы хотите, чтобы меня расстреляли?

— Такую милую девушку, как вы? Было бы жаль. В поезде едут двое наших товарищей. В случае опасности они вмешаются. Если поймете, что вас могут задержать, не думайте о вещах. Чтобы их можно было потом унести, друзья отвлекут внимание. При допросе говорите, что их у вас украли. Ясно?

— Ясно.

Раздался свисток.

— Отправление. Удачи вам.

Он соскочил с поезда, когда тот уже тронулся.

Высунувшись из окна, Леа замахала рукой.

— Горько покидать возлюбленного, — произнес голос с немецким выговором.

Леа обернулась, ее ноги вдруг словно одеревенели.

Однако улыбавшийся во весь рот немецкий офицер, ничего не добавив, прошел дальше по коридору. С бьющимся сердцем вернулась она в свое купе.

— Лангон. Демаркационная линия. Стоянка — сорок пять минут. Все пассажиры выходят с вещами.

Леа пропустила вперед своих попутчиков. Как тяжел чемодан! Только бы находился на перроне начальник станции Лорио! Стоя на ступеньке, Леа пыталась разглядеть в толпе знакомого человека, который топтался бы в ожидании проверки с бумагами в руке. Внезапно она увидела, как в пустой поезд поднимаются для его досмотра немецкие таможенники. Их сопровождал офицер.

— Лейтенант Ханке!

— Мадемуазель Леа! Что вы здесь делаете?

— Здравствуйте, лейтенант. Смотрела, не увижу ли знакомого, который бы поднес мне чемодан. Он очень тяжел.