Мария Панкова - История человечества. Восток

• Название: История человечества. Восток
• Автор: Мария Панкова
• Издательство: Литагент «Фолио»3ae616f4-1380-11e2-86b3-b737ee03444a
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-966-03-6450-9

Загадочный Восток всегда вызывал неподдельный интерес не только у исследователей, но и у обычных людей. История восточной цивилизации теряется в глубине не просто веков – тысячелетий. Возможно, именно на Востоке – в Махенджо-Даро – уже в далекой древности человечество впервые применило атомное оружие, и этот сожженный город – молчаливое предупреждение грядущим поколениям. А сколько тайн охраняет грандиозная терракотовая армия первого китайского императора Цинь Ши-Хуанди? И знают ли наши современники, чем обязаны первым арабским путешественникам и мореплавателям? И таких загадок великое множество…

---

Прочие искусства, кроме вышеупомянутых, многими самураями времен Муромати и Сэнгоку дзидай считались «мудрствованиями от лукавого». Считалось, что китайские книги могут привести к излишней для воина рассудительности во вред отчаянной решимости и смелости, искусство отвлекало от совершенствования на Пути воина, отнимая силы и время, «расслабляя дух». Естественно, в мирную эпоху Токугава ситуация сильно изменилась. Самураи, прочно занявшие место высшего сословия в японском обществе, должны были теперь взять на себя часть ролей окончательно оттесненной от реальной власти придворной аристократии, стать истинными буси. Поэтому общей тенденцией более поздних трактатов, таких как «Хагакурэ» и особенно «Будосёсинсю», является определенное внимание к мирным искусствам и образованию. Впрочем, нет правил без исключения – настоящим «динозавром» среди своих гораздо более восприимчивых к новым культурным веяниям коллег выглядит славный полководец конца XVI века Като Киёмаса, написавший, что «самурай, увлекающийся танцами Но, кои не входят в число боевых искусств, должен быть приговорен к сэппуку. Не пренебрегай Учением. Читай книги по военному искусству и обращай внимание исключительно на примеры преданности и сыновней почтительности. Читать китайские стихи, рэнга и вака запрещено. Если будешь отдавать свое сердце утонченному и изящному, уподобишься женщине [явно ужасный вариант для сурового сына кузнеца, ставшего даймё. – Авт.]». В свою очередь, современник и приятель фанатичного Като, Курода Нагамаса, писал в своих гораздо более сдержанных по духу поучениях, явно имея в виду таких чересчур радикальных толкователей бусидо, как Киёмаса: «Мирные и боевые искусства подобны двум колесам повозки: убери одно – и повозка опрокинется. Обладая лишь отчаянной храбростью, даже на поле боя не будешь верен Пути. Воспевать Путь воина – это не значит превозносить боевые искусства над всем остальным. Замыкаться на боевых искусствах – непростительная самонадеянность». Ему вторит Дай-додзи Юдзан, посвятивший две главы своего трактата соответственно учености и искусству, которые он рассматривает как необходимые самураю любого ранга (Курода Нагамаса все же скорее имеет в виду даймё). «Раз самурай находится во главе трех сословий обще ства и призван управлять, он должен быть хорошо образован и глубоко понимать причины вещей. Во времена внутренних войн молодой воин отправлялся сражаться в возрасте пятнадцати-шестнадцати лет, он часто оставался почти неграмотным. Ныне империя находится в мире… поэтому в семь или восемь лет, когда ребенок подрос, его необходимо познакомить с Четверокнижием, Пятиканонием и Семикнижием [основные конфуцианские труды по этике, философии, политике и искусству. – Авт.], а также обучить каллиграфии, чтобы он запомнил, как писать иероглифы. Нынешнему воину, в отличие от воина эпохи внутренних войн, безграмотность непростительна. Хотя для бусидо в первую очередь требуется сила и мощь, обладать ими – значит быть всего лишь грубым самураем. Поэтому самурай должен знать грамоту и, если у него есть время, учиться стихосложению и чайной церемонии. Ибо, понимая дела своей страны и чужих земель, учитывая принципы времени, места и ранга и следуя наилучшему, не совершишь больших ошибок. Но если самурай плохо использует свои познания, становится самоуверенным и свысока смотрит на неграмотных, если он поклоняется всему иностранному и думает, что ничего хорошего, за исключением китайского, не существует… то я скажу: его знания далеки от совершенства. Великие воины всех времен писали стихи, и даже самый низший вассал пробовал время от времени сочинять неуклюжие строки. Но тот, кто занимается только этим и пренебрегает повседневными обязанностями, становится мягким душой и телом, теряет все свои боевые качества…» Далее Юдзан особенно предостерегает своих современников-самураев от сочинения модных юмористических хайку, годных только для торговцев, и советует самураю знать хоть что-то о чайной церемонии, потому что она стала модной (хотя сам явно к числу фанатов этого мероприятия не принадлежит, как явствует из текста). Для Юдзана в ней главное – приятный отдых от забот в простой безыскусной обстановке, соответствующей духу бусидо. Но если самурай начинает возводить чайную церемонию в абсолют (как, впрочем, и любое другое искусство, и, не дай бог, занимается им профессионально – для заработка, например) и, унижая себя, гоняться за красивыми сервизами и т. д., лучше это дело вообще забросить, «ибо предпочтительнее показаться грубым, чем опорочить величие бусидо».

Существует достаточно неплохо аргументированное мнение о том, что с окончанием эпохи Сэнгоку дзидай перед правительством встал вопрос, что делать с огромной массой воинственных, хорошо вооруженных людей (по различным оценкам, численность самурайского сословия вместе с семьями и челядью составляло в XVII веке от 2 до 3 млн человек, то есть до 10 % тогдашнего населения Японии). Первым шагом к разоружению общества стала «охота за мечами» 1588 года, устроенная Тоётоми Хидэёси и имевшая целью разоружить всех «несамураев» для достижения стабильности в стране. Главной же задачей правительства Токугава стало найти способ занять хотя бы часть самурайства мирными профессиями, при этом сохранив его на всякий случай как реальный резерв военной силы. Политика сёгуната Токугава могла касаться только прямых вассалов сёгуна, так как непрямые вассалы – байсин – до тех пор, пока не совершали государственное преступление, полностью оставались в ведении своих сюзеренов. Каждый даймё содержал войско в соответствии со своим статусом, в зависимости от годового дохода. Установления предписывали содержать пять всадников на одну тысячу коку риса. В отношении своих прямых вассалов – хатамото и гокэнин – правительство пыталось найти выход, привлекая их к государственному управлению в качестве мелких и средних чиновников, а также обязывая их нести караульную службу при дворе сёгуна, в столице и в ряде ключевых прибрежных городов. Продолжая настаивать на совершенствовании боевого мастерства, правительство в то же время призывало самураев изучать науки. Это касалось как даймё, так и простых самураев. В мирную этоху Токугава стали считать, что первоочередным в древние времена в Японии считалось искусство письма, а затем уже военное искусство. Этот сдвиг от бу к бун («мирным искусствам») сменил основную установку для воинского сословия в условиях продолжительного мира.

В целом, жизнь самурайства при Токугава была строго регламентирована Дворянским кодексом от 1636 года. Еще при Тоётоми Хидэёси самураи были разбиты на 5– и 10-дворки «с тем, чтобы не допускать преступных действий». Как и у крестьян, у самураев также устанавливалась круговая порука. Правительство пыталось заставить самураев вести себя в рамках своего ранга, главными требованиями были экономия и ограничение роскоши. Как и прежде, главной обязанностью самураев было служение своему сюзерену и выполнение своего долга (гири). Предписания правительства действовали в этот период параллельно с бусидо, иногда, впрочем, вступая с ним в конфликт (яркий приемр – история 47 ронинов). Фактически это была эпоха взаимного приспосабливания государственной неоконфуцианской политики, взятой режимом Токугава за основу, и традиционных норм бусидо, продолжавших эволюционировать иногда благодаря, иногда вопреки государственной политике. Постепенно, в том числе и с помощью несколько видоизмененного бусидо, правительству удалось переориентировать часть самурайства на гражданские профессии. Впрочем, вряд ли было бы верно сказать то же самое относительно некоего «воинственного» духа – он очень крепко вошел в традиционный менталитет японской элиты и в будущем сильно повлиял на ментальность современной японской политической нации.

Интересен вопрос об идеале внешнего вида самурая в разные эпохи. Как пишет Оскар Ратти: «В военное время все это [внешний вид. – Авт.] уходило на второй план; воину, который в любой момент должен быть готов ринуться в бой, простительны и грубые манеры, и неопрятность. Но когда воин превратился в управляющего, инспектора, сборщика налогов, чиновника, его внешний вид приобрел большое значение. Ведь именно по внешнему виду люди судили о его внутренних качествах – по крайней мере, так говорят наши авторы. Хотя, несомненно, если знатный вассал-администратор или даймё славились честностью и заботой о подчиненных, эти качества с избытком перевешивали возможное несоответствие принятым в обществе манерам и моде. В случае же с вассалом низкого ранга дело обстояло иначе. Он обязан был внимательно следить за своим поведением и одеждой – они должны полностью соответствовать его статусу. цунэтомо говорит, что, например, на званом обеде человек все время на виду, и неумеренное винопитие (и вызывающее поведение) опозорит в первую очередь его господина. Считалось, что по внешнему виду и поведению самурая, пусть даже низкого ранга – а может, низкого ранга особенно, – можно судить о его достоинстве. «Достоинство проявляется в скромных и спокойных действиях, изысканной вежливости, сдержанности, проникновенном взгляде и сжатых зубах» (цунэтомо). Существует одна история, связанная со знаменитым фехтовальщиком Мусаси, которая произошла в самом начале сёгуната Токугава. Как-то он направлялся на аудиенцию к даймё и, проходя через приемную, в которой находилось множество вассалов, с одного взгляда распознал среди них настоящего воина и рекомендовал его даймё. Этот самурай был предельно собран. Далее «Хагакурэ» говорит: «Самурай не должен ослаблять внимания ни на минуту. Он обязан всегда быть настороже, как если бы стоял перед