Алексей Шубин - Жили по соседству

• Название: Жили по соседству
• Автор: Алексей Шубин
• Жанр: Прочий юмор

---

- Который тебе не пара?

- Который прочно прикреплен к какому-то поселку и живет только его интересами...

- Какая же ты есть после этого! Зина прикусила губу и отвернулась:

- Суди как хочешь...

- Ты же любишь Леонида?

- Не настолько, чтобы связать себя на всю жизнь с поселком. Есть места получше, и... люди получше встречаются.

Наташа вскочила; Глаза ее засверкали гневом.

- Какая ты гадкая оказалась, Зина! Гадкая, себялюбка, эгоистка!.. После этого тебя... тебя нужно выгнать из комсомола!

Зина оставалась спокойной. Пожав плечами, сказала:

- Причем здесь комсомол? Да и почему я не могу быть комсомолкой? Потому что лучше других пою и хочу стать артисткой?

- Потому что...

Наташа негодовала: было что-то очень нехорошее, даже порочное в расчетливом решении Зины уйти на поиски лучших мест и особенно в той легкости, с которой она жертвовала любовью. Но это было делом ее совести.

- Хорошо, оставайся в комсомоле! - разрешила Наташа. - Но... не смей больше приходить к нам! Слышишь? Не смей! Я тебя видеть не хочу.

- Последнее время я и не ходила, избегала встречи с Леонидом. Ты сама приставала ко мне, чтобы я согласилась поехать с вами сюда... Может быть, ты и на этом пляже мне сидеть не позволишь?

- Я утопила бы тебя сейчас!

- Дурочка!

- И... натягивай платье на свою свиную тушу сама, как знаешь!

Во время этой ссоры снова взявшаяся за вышивание Лилиан не проронила ни слова.

- Слушай, Лиля! - обратилась к ней торопливо одевавшаяся Наташа. - Ты поступила бы так на ее месте?

- Я никого не любила, но не уехала бы от отца... Его многие не любят, но он не пережил бы моего ухода. И я не могу и, пожалуй, не хотела бы быть артисткой...

6.

По дороге к стоянке "Москвича" Наташа не остыла, только ее горячий и немного смешной гнев успел смениться другим, горшим чувством - обидой. Она заплакала.

Слезы дочери всполошили Анну Степановну и обеспокоили Федора Ивановича. Понять что-либо из сбивчивого, прерываемого всхлипываниями рассказа Наташи было нелегко.

- Да успокойся ты, дочка! - говорил Федор Иванович, держа, ее за плечи. Есть о чем плакать...

- Посуди сам, папа: она... она сказала, что будет искать места и людей "получше"... Я никогда, никогда, никогда не ожидала, что она окажется такой гадкой и подлой.

- Ну и что ж из этого, что она так сказала? - успокаивал дочь помрачневший Федор Иванович. - От ее слов мы ни хуже, ни лучше не станем. И завод сквозь землю не провалится, и хоровой кружок немногим пострадает.

- Я никогда не думала, что она окажется такая...

- Не одна ты, все мы обманывались... И хорошо, что, наконец, ее узнали.

- Но Леонид ее любит! Папа, мама, поговорите с ним, чтобы он ее разлюбил.

- У Леонида своя голова на плечах. Правда, не очень еще умная, но варить все-таки может.

- Где он сейчас, Леня-то? - спохватилась Анна Степановна.

- Они с Зиной уже очень давно разошлись, - все еще всхлипывая, сказала Наташа.

"Куда он в самом деле ушел? Развлекаться с товарищами? Так не такое у него сейчас настроение", - подумал Федор Иванович и, покривив душой, спокойно сказал:

- Придет. Не маленький, не потеряется.

- Я бы его сразу разыскала, но куда я пойду, такая заплаканная?.. - Наташа всхлипнула. - И ни за что не хочу с Зинкой встречаться: еще подумает, что я из-за нее ревела...

В грустном молчании сидели Карасевы в лесу, оглашенном звуками чужого веселья. Прошло часа полтора, и солнце успело опуститься довольно низко, когда, наконец, раздалось близкое шуршание листьев и хруст сучьев. Леонид шел под руку с Иваном Татарчуком. На ногах он держался твердо, но был бледен и странно разговорчив.

- Понимаешь, папа, - сказал он, тяжело опускаясь на траву рядом с Федором Ивановичем. - У меня с Зиной произошло... маленькое недоразумение, но... оно будет... лик-ви-ди-ровано... Она говорит: "Не надо машины"... Я с ней согласен: не надо, так не надо!.. И навес для нее напрасно строили... Мы, папа, на то место снова грушу посадим... Ту самую, которую я срубил.

Федор Иванович все понял. Татарчук успел пояснить:

- Я его в лесу, далеко отсюда нашел. Шли так, чтобы никто не видел.

- Ты, Ваня, машину до дома довести сможешь?

- Думаю, справлюсь, Федор Иванович. Через несколько минут выбравшаяся из леса машина плавно катилась мимо огородов, возвращаясь в поселок.

Ночью, как в достопамятный день приезда Леонида, отец и сын встретились в саду. Только на этот раз Федор Иванович подсел к Леониду. Помолчав, тепло и просто сказал:

- Жизнь, брат, штука мудреная... И человек мудрено устроен: не скоро раскусишь. Иной вроде бы и первого сорта, а копнись поглубже, гниль... Бывает и так: был человек первого сорта, стал третьего... И наоборот случается: считаешь человека ничем, а он лучше многих оказался.

Федор Иванович говорил обобщенно, но было ясно, о чем, вернее, о ком идет речь. Помолчав, он без видимой связи добавил:

- А вином, брат, горя не зальешь! От горя, как от врага, прятаться не надо: встречай в открытую и стой твердо.

- Зачем, папа, она обманывала меня и всех нас?

- Никого она не обманывала, сами мы обманулись... Только всего и было сказано

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

В которой повествуется о ряде чрезвычайных происшествий

1.

Велик завод "Сельмаш": от токарно-механического до малярного цеха добрых полкилометра, до транспортного - вдвое дальше. Вот и бывает, что новости доходят не до всех сразу.

Приятелей у Леонида Карасева не счесть: с кем подружился на производстве, с кем раньше - в школе и пионерских лагерях, а иных помнит по детскому саду.

Около проходной веселая толкотня.

- Здорово, Карасище! Слыхать было, отпуск отгулял?

- Отгулял.

- Говорят, из Москвы машину пригнал?

- Пригнал.

- Покатаемся, стало быть?

В разговор вмешивается другой приятель.

- Держи карман шире, нужен ты ему! Он теперь с Зиночкой Пилипенко раскатывать будет. Довольно им пешком гулять.

- Фью, хватился! Зина Пилипенко ушла из токарного.

- В заводское управление?

- Нет, брат, хватай выше и то не достанешь! В артистки подалась. В областной хор. Третьего дня расчет получила.

- Этак и Ленька за ней удерет?

- Верно, Карасев, и ты бы хору предложил: не требуется ли, мол, баритональный токарь седьмого разряда?

И без злобы сказанная шутка может разбередить свежую рану. Карасев отстает от группы приятелей.

Как все знакомо ему на заводском дворе! По асфальтовой дорожке, которая ведет к механическому цеху, извиваются трещины: давно изученный нехитрый узор.

По-прошлогоднему подняли вверх свои еще не зажегшиеся свечи разлапистые каштаны. На клумбах в черных влажных ямках зеленеют неокрепшие высадки цветов-однолеток. Одни торопливые анютины глазки и маргаритки уже цветут желтым, фиолетовым, розовым бархатом.

Незаметно подошел к токарно-механическому цеху.

Длинный, почти весь стеклянный, он походит на огромную оранжерею. Сходство увеличивается тем, что кое-где сквозь окна выглядывает зелень фикусов, китайских роз и пальм. У завода есть свое садоводство, и, нужно сказать, "зеленый цех" работает на славу. Вот водопроводчики - те подкачали; небольшой фонтан против фасада цеха бездействует третий год. Его трубка забита почерневшей от времени деревянной втулкой. Этакий заводище, а фонтанного дела не освоил!

Дверь цеха открыта. Перед Леонидом - залитый солнцем простор бесконечно длинного и высокого помещения. Сотни машин размещаются здесь свободно. Иной станок. хоть и весит полсотни тонн, издали смахивает на швейную машину.

Карасев идет к своему станку по полысевшей, но чистой ковровой дорожке. Веснушчатая, в синем халатике Валя Тарасенко катит навстречу ему большой, похожий на упрямое животное пылесос. - Здравствуй, Валюточка!

Это славная девушка: добрая, веселая, на редкость трудолюбивая и, если не обращать внимания на веснушки, хорошенькая. Она весело улыбается Леониду белозубой приветливой улыбкой и, приложив руку к груди, а затем очертив ею вокруг себя, показывает, как она и весь цех соскучились по Леониду.

Валя немая. Она потеряла дар речи, когда только начинала его обретать. Это произошло в 1942 году, после взрыва фашистской бомбы. Но, если бы Валя могла говорить, она, наверно, рассказала бы, как любит этот цех, в котором чувствует себя маленькой хозяйкой. Однажды, когда неряха Виктор Житков намусорил подсолнечной шелухой, она немедленно обнаружила непорядок, обличила виновника и сделала ему выговор. Самый настоящий выговор! Взяла за рукав, притащила на место преступления, показала на вещественные доказательства и несколько раз ткнула ему пальцем в лоб.

После этой экзекуции Житков предстал перед смеющимися товарищами крайне сконфуженным. Больше Виктор не мусорил.

Вот и станок. Леонид осматривает его: все в порядке. Порядок и в инструментальном шкафе. Заготовленные Леонидом резцы дожидаются хозяина. Первый день не обещает быть трудным: на станок идет знакомая деталь Е-17.