Григорий Башкиров - Черный кот на рояле, или В возбуждении уголовного дела отказать

• Название: Черный кот на рояле, или В возбуждении уголовного дела отказать
• Автор: Григорий Башкиров
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 2014

Роман Григория Башкирова, в прошлом офицера милиции, написан в столь любимом, но ныне редком жанре классического детектива. Причем в лучших традициях классического «советского» детектива.

Вот что пишет об авторе и его романе его коллега по «убойному отделу», создатель «улиц разбитых фонарей», Андрей Кивинов:

«Я познакомился с Григорием Владимировичем Башкировым в 1988 году, в то чудное время, когда милиция была еще советской, продукты продавали по талонам, а убойный отдел был единственным на весь город. И каждое убийство, в отличие от сегодняшних дней, воспринималось, как резонансное. Но главное – слова «честь мундира» в большинстве своем не являлись чем-то сказочным.

Именно к этому большинству и относился Григорий, работавший в упомянутом 2-м убойном отделе. Я не любитель писать характеристики, это какой-то формальный подход. Поэтому скажу просто – Григорий – настоящий, порядочный мент, пришедший в органы с одной целью – ловить всяких уродов и помогать людям. Я уверен в этом, потому что мне доводилось видеть в его глазах детскую радость, когда очередной душегуб попадал за решетку. Он из тех романтиков, кто сутками не уходил с работы, кто гробил здоровье в прокуренных кабинетах и боевых командировках. Но ни разу не пожалел, что пришел на эту службу. И, уверен, что он до сих пор гордится своим прошлым».

---

– Ладно, говори, в чем дело, – снисходительно говорю Альберту, – только не долго. Пошли в дежурку.

Поляков начинает говорить сразу, боясь наверно, что я опять куда-либо испарюсь.

– Тут насильника задержали.

– Кто, когда? У нас разве кого-то еще задерживают? – валяю я дурака.

– Да перестань ты выпендриваться, – раздраженно обрывает меня Альберт. Дело-то серьезное.

– Так бы сразу и сказал.

– А я и говорю, только слушать не желаешь. На девочку-школьницу в парадном напал, хотел на чердак затащить. Девочка в крик, царапаться начала, тот ее бить. Отец дома находился, крик услышал. Выскочил на лестницу босиком, попытался задержать. Сразу в милицию позвонил. Экипаж Каримова недалеко находился, по приметам быстро задержали. Рожа– то у него вся расцарапана.

– У кого? Каримова? Не заметил.

– Какого Каримова – сексуала этого!!

– Вот, как работать надо! Учись! А то «черный, черный»… – назидательно поучаю Полякова.

– Подожди, не перебивай. – Недовольно говорит Альберт. – Соков, разумеется в курсе. Ты же знаешь, что обо всех подобных случаях необходимо докладывать в Главк. С убойного уже позвонили. Сказали, что задержанного заберут и приказали никому с ним не общаться.

– А я на кой тогда нужен? – Честно говоря, не совсем понятно, что хочет Альберт от моей персоны.

– Девочку Васильев повез в педиатрический институт, а ты ее отца опроси и прими заявление. Материал должен быть готов к приезду главковских. Соков сказал, чтобы уголовный розыск занимался.

– Значит, конкретно меня он не имел в виду?

Поляков отрицательно крутит головой.

– Замечательно! Слушай, Альбертик, не в службу, а в дружбу, сделай доброе дело. Ей богу, за мной не заржавеет. Передай потерпевшего Ермолину. Все равно чаи гоняет. У меня с утра рука от писанины отсохла, а впереди еще целые сутки ишачить. Дай передохнуть.

– А если он откажется? На заявках же сегодня ты. – с сомнением произносит Поляков.

– Не беспокойся ты, все будет нормально! Скажешь, что я прямо с обеда на вызов ушел, что срочно все надо сделать. Договорились?

Альберт для приличия мнется, но перспектива получить от меня магарыч – вполне реальна и он решительно берет трубку местного телефона.

– Владимир Александрович? Загляни в дежурку, работа есть. Он на выезде… – Молодец, в мыслях аплодирую Альберту. – Указание Сокова! Поляков вопросительно смотрит на меня.

– Просто здорово. А ты прирожденный артист. Огромное благодарствую. Вечерком, если все будет спокойно, жди в гости, – одним махом радостно выпаливаю я.

Надо исчезнуть из дежурки, пока Дед не заявился. Вообще-то не очень красиво с ним получается. Вроде как я его подставляю. Тут же гоню от себя дурные мысли. Ничего, не переломится Володя, тем более преступление совершено на его территории.

Прежде чем смыться, через закрытое толстым оргстеклом окошко обезьянника смотрю на задержанного. В углу, ссутулившись, сидит парень лет двадцати пяти. Из ссадин на лице до сих пор сочится кровь, которую он промокает грязным носовым платком. Его пробивает дрожь. Вот он поднимает голову и глядит на меня.

– Трясись, трясись, гадина. В камере еще не так затрясешься. Там таких, как ты, очень любят.

Он меня слышит. Я отворачиваюсь. Чтобы случайно не столкнуться с Дедом, выхожу на улицу. Решаю минут десять погулять. Заворачиваю за угол и иду вперед через дворы, не намечая маршрута. То ли от мерзкой погоды, то ли еще от чего, но настроение испорчено. Вспоминаю насильника. Отрешенный взгляд, трясущееся, наверное, от жуткого страха тело.

Да, парень, туго тебе придется на зоне. – Безо всякого сочувствия размышляю я. – Ведь почти наверняка рос ты вполне нормальным ребенком, хотя вряд ли. Психологи утверждают, что какие-то отклонения обязательно должны были иметь место. Они на первый взгляд не заметны, на них никто не обращает внимания. Разумеется, сам будущий насильник тщательно скрывает пока только ему одному известные, вначале довольно безобидные недостатки и пристрастия, поскольку глубоко в душе он все же осознает их порочность. Данный индивид, как правило, неконтактен, не уверен в себе. Окружающим он просто безразличен, потому что, по общему мнению, ничего хорошего или плохого ждать от него не приходится. Он никому, кроме матери не нужен, он никто, он в вакууме. На него всем наплевать. И вот глубоко скрытые внутри, с годами окрепшие пороки, в один момент фонтаном прорываются наружу. Все. Обратного пути нет, он отрезан дикостью и мерзостью совершенного. Да и нужен ли он? Ведь в больном воображении уже навсегда зафиксирован миг беспредельного господства над беззащитным, хрупким существом, то, чего ему так не хватало и к чему все это время, боясь себе признаться, он стремился. И этот, наверняка, по жизни мухи не обидит. Существует потихоньку, не выпячиваясь. Не пьет, на работу не опаздывает, характеристики отличные имеет. И никто, ни единая душа не знает про другую его жизнь. Поэтому безмерно трудно раскрывать такие преступления, почти всегда состоящие из множества эпизодов. Естественно, что они находятся под особым контролем «убойного» отдела Главка, в котором ими занимается специальная группа сотрудников.

Оглядываюсь по сторонам и невольно усмехаюсь. – Дофилософствовался, … блин. – Прямо передо мною, во всей своей монолитной красе, возвышается пивной ларек Людмилы. А я стою почти по щиколотку в снежной жиже, чувствуя, как противный липкий холод проникает в туфли. Выхожу на сухое место и стучу подошвами об асфальт. Пивная точка, где царствует Людка, больше напоминает не торговую, а долговременную огневую точку, сокращенно ДОТ. Снаружи это сооружение, выполненное неизвестным автором в романском стиле, обшито листовым железом. Единственное окошко пропускает сквозь себя лишь пивную кружку. Входная дверь, расположенная с тыла, снабжена изнутри массивной задвижкой. Что ни говорите, а место крепкое и надежное. Тем более, лично Бритвиным были внесены необходимые конструктивные изменения в уже осуществленный проект, которые преобразовали ларь в неприступную цитадель.

Вот она, великая сила привычки. Стоило на несколько минут задуматься, как тут же включился автопилот, который давно запрограммированным курсом быстро доставил к цели – успеваю подумать я, как с мягким шелестом хорошо смазанных петель, приоткрывается задняя дверь, и происходит явление Петра и Алексея народу. Увидев меня, Бритвин застывает на месте. Затем следует по инерции, – привет, ты чего здесь? – Потягивается рука для пожатия. Я опять говорю, что его разыскивает Соков, и смотрю на реакцию. На этот раз Петруха не покупается. – Хорош врать, Михалыч в управлении. – Говорит он добродушно. – Ты куда? В отделение? – не знаю почему Петру кажется странным этот маршрут. – Ну, тогда пошли вместе, пора уже.

Воробей молча почесывает шариковой ручкой висок. Меня он слушает, не перебивая. Заметно, что история с Семеновым его задела.

– Схожесть, конечно, присутствует, – наконец говорит Толя. – Но приметы девахи не вяжутся. Обстоятельства нападения тоже другие. Моего-то в подъезде отоварили. Как только следом за ней зашел, сразу по башке огреб. Собачник со второго этажа нашел его рядом с подъездом без сознания и раздетым вдобавок. Наверное, сам выполз, хотя не помнит. Мужик этот, который с собакой, сразу «скорую» вызвал, а они нас. Я всю ночь там вместе с участковым дом шерстил. Свидетелей, сам понимаешь, никого, да и какие свидетели ночью – все спят дома.

Если бы собачка во время не обкакалась, замерз бы бедняга, зима все-таки. Так что должен он этой псине по гроб быть благодарен и бога своего за нее молить. Хотя не знаю, положено это у них, мусульман.

– Так он не здешний?

– Не-а, на рынке торгует. Думаешь, почему Соков материал так по-наглому «жмет»? Да потому что потерпевший «чурка», приезжий, к тому же торгаш. Он здесь чужак и жаловаться не побежит. Как ни как, на нашей территории абрикосы свои втюхивает. Я от товарища заместителя сегодня исчерпывающие инструкции получил. Как только из больницы «козел» выпишется, по полной программе прессовать. Паспортный режим, точку его проверить и все остальное, в том же духе. Либо он сматывается подальше, либо встречную заяву пишет, что сам я упал, дорогие товарищи, претензий ни к кому не имею. Я бы так и поступил безо всяких советов. Ты меня знаешь. С заявителями умею работать. Думаешь, почему я Михалычу с этим материалом всю плешь проел? Личный интерес, какой имею? Джигита этого жалко? Да ничуть! Сам виноват. Нечего шляться с кем попало. – Он на время замолкает.

– А повреждения-то у него серьезные, – растягивая слова, продолжает Воробей. – Дураком не станет, конечно, но последствия могут быть. Я с врачом говорил.

– А узнать он кого сможет?

– Кого узнавать-то, дама одна и была. Ее он на всю жизнь, думаю, запомнил. – Воробей поднимается из-за стола и, засунув руки в карманы пиджака, встает передо мной.