Григорий Башкиров - Черный кот на рояле, или В возбуждении уголовного дела отказать

• Название: Черный кот на рояле, или В возбуждении уголовного дела отказать
• Автор: Григорий Башкиров
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 2014

Роман Григория Башкирова, в прошлом офицера милиции, написан в столь любимом, но ныне редком жанре классического детектива. Причем в лучших традициях классического «советского» детектива.

Вот что пишет об авторе и его романе его коллега по «убойному отделу», создатель «улиц разбитых фонарей», Андрей Кивинов:

«Я познакомился с Григорием Владимировичем Башкировым в 1988 году, в то чудное время, когда милиция была еще советской, продукты продавали по талонам, а убойный отдел был единственным на весь город. И каждое убийство, в отличие от сегодняшних дней, воспринималось, как резонансное. Но главное – слова «честь мундира» в большинстве своем не являлись чем-то сказочным.

Именно к этому большинству и относился Григорий, работавший в упомянутом 2-м убойном отделе. Я не любитель писать характеристики, это какой-то формальный подход. Поэтому скажу просто – Григорий – настоящий, порядочный мент, пришедший в органы с одной целью – ловить всяких уродов и помогать людям. Я уверен в этом, потому что мне доводилось видеть в его глазах детскую радость, когда очередной душегуб попадал за решетку. Он из тех романтиков, кто сутками не уходил с работы, кто гробил здоровье в прокуренных кабинетах и боевых командировках. Но ни разу не пожалел, что пришел на эту службу. И, уверен, что он до сих пор гордится своим прошлым».

---

Но таких «снайперов» – раз-два и обчелся. В основном же пули летят в «молоко», что особенно никого не расстраивает: более положенного стрелять все равно не дадут, а зачетный балл так и так поставят, никуда не денутся. Занижать показатели служебной подготовки руководству нет резона. При всем при этом, стрельбы – всеми уважаемое провождение времени. Здесь можно отвлечься от непосредственных служебных обязанностей и не думать о накопившихся проблемах. Но если зимой они довольно муторны, особенно когда проводятся Галевичем, то летом – совсем другое дело.

Летние стрельбы проходят на загородном полигоне, и предшествует им тщательнейшая подготовка. Перво-наперво, в район расположения стрельбища направляется разведгруппа. Ее цель – отыскать укромное и приятное место для привала оперативного состава, измученного сдачей нормативов, в том числе по физической подготовке. Затем в день «Ч» в облюбованное место заранее подвозится группа хозяйственного обеспечения, имеющая все необходимое для обустройства пикника на природе. Обычно ее возглавляет Ермолин, что является сто процентной гарантией порядка. Представьте теперь зеленую полянку на берегу чистого лесного озера, в центральной части которой возвышается импровизированный стол из пеньков и досок, сервированный со знанием дела. На треноге, в большом дедовском котелке бурлит ароматная уха из судачков, а чуть в стороне на углях скворчат румяные шашлычки. И вот это изобилие предстает перед нашими глазами. Сразу забывается изматывающий кросс, неудачные выстрелы, занудство инструктора, из года в год объясняющего, что патрон изначально имеет форму маленькой бутылочки, но в утраченном состоянии объем ее резко увеличивается до полутора литров. Когда же Ермолин торжественно извлекает из прохладной озерной воды авоську с запотевшей водочкой, нашему восторгу нет предела. Даже с лица Галевича ненадолго спадает характерное для него гнусное выражение. Ради этих минут, право, стоит жить.

От приятных для души размышлений меня отрывает Поляков. Слегка прихватив за рукав, тянет в дежурку. К вечеру здесь наступило заметное оживление.

К нам потянулся народ! Основная масса, конечно, появляется не по своей воле и доставляется принудительным способом патрульно-постовой службой. В основном это рядовые труженики близ расположенных предприятий, которые по закоренелой годами привычке ежедневно отмечают окончание напряженного трудового дня, и, не причиняя никакого вреда окружающим, банально напиваются, бывает, что и до «чертиков». Это завсегдатаи отделения и, если можно так выразиться, наш «родной» контингент. Кое-как, протрезвев под утро, не возражая, непослушной, дрожащей рукой они подписывают протокол и получают на руки очередную, уже которую по счету квитанцию об уплате штрафа, после чего, понуро опустив седеющую голову, бредут к себе на завод, чтобы вечером вновь отметить отделение своим традиционным присутствием.

По сложившейся в дежурке традиции наиболее постоянным и дисциплинированным клиентам в предпраздничные дни предоставляется скидка в виде замены штрафа устным предупреждением, чему последние несказанно радуются. Польза от этого несомненная. Сохраняется семейный бюджет – раз, человек идет на работу с хорошим настроением, что гарантирует высокую производительность труда, – два.

Люди обращаются в милицию и со своим горем. Окончание рабочего дня – время основного наплыва заявителей разного уровня. Кто-то, возвратившись с работы, обнаруживает дверь в свое жилище варварски взломанной. У кого-то в трамвае пропадает кошелек. А порой являются и вовсе с фантастическими сообщениями о колдунах – соседях или уродцах – пришельцах, всю ночь шатающихся по крыше и мешающих спокойно отдыхать. Таких посетителей после нескольких визитов с аналогичными жалобами с чистым сердцем передаем врачам – психиатрам, у которых служба по осуществлению контактов с внеземными цивилизациями поставлена несравненно лучше, чем в милиции.

Я смотрю на улыбающуюся физиономию Альберта. Наверно неймется ему в ожидании обещанной мной благодарности. По идее, он прав, никто меня за язык не тянул. А раз пообещал, то изволь за слова свои отвечать, как порядочный человек, коим я себя пока считаю.

– Альберт, я все помню, давай попозже, как договорились. Или, на худой конец, завтра после смены посидим, пообщаемся. А если очень не терпится, то…..

Поляков к моим оправданиям не проявляет ровным счетом никакого интереса, и, не давая закончить, перебивает.

– Ну что, можно с раскрытием поздравить?

– Каким раскрытием? – Не понимаю я. – А, это ты про утреннего шпиона? Так не по адресу обращаешься. Иди Сокова с Галевичем поздравь – они в поте лица трудились. А мы что? Только под ногами мешаемся и заявы укрываем.

– Да я про убийство, куда ты с Птицыным выезжал, – продолжает раздражающе лыбиться Альберт. – Галевич уже в управление доложил, что подозреваемый есть.

– Женщина в квартире, что ли? – наконец врубаюсь я. – Откуда там подозреваемый?

– Галевич мужа ее колонул. Он сейчас явку с повинной в камере строчит.

«Вот это номер! Как говорится, с дуба падали листья ясеня… Ничего себе зам работает. Шустрый парнишка. Ведь даже на труп толком не посмотрел…»

– А ну, пошли, посмотрим. – Теперь уже я тащу Альберта за рукав кителя к помещению для задержанных.

Поляков открывает дверную задвижку и возвращается к своему столу. Я, опершись плечом о косяк, становлюсь в дверном проеме. Николай Митрофанов сидит в углу. Справа от него исписанный лист бумаги. На нем шариковая ручка. Колин лоб пересекает глубокая морщина, брови нахмурены. Заметно, что Коля напряженно думает. Не говоря ни слова, забираю его сочинение и пробегаю глазами. Боже праведный! Оказывается, Николай поссорился со своей женой, то есть покойной Татьяной, и убил ее. Потом убежал и добровольно вернулся, чтобы сдаться властям. Просит к нему не применять высшей меры наказания.

Кра – со – та!

– Слышь, Коля, – обращаюсь к нему как можно равнодушнее. – А почему сразу расстрел? Может, каторгой обойдемся, годами этак пятнадцатью.

Митрофанов, уставившись в пол, молчит.

– Короче, – Митрофанов начинает меня раздражать. – Сам все выдумал или кто подсказал? – Коля и на этот раз не удостаивает меня ответом.

Поворачиваюсь к Альберту. – Галевич где?

– Перекусить выскочил. Скоро будет.

– Так я не слышу ответа, Коля. Прекрати в молчанку со мной играть!

Наконец, он поднимает голову и глядит на меня.

– Сотрудник ваш, невысокий такой, сказал.

– И что он тебе сказал?

– Что вина моя доказана. Статья расстрельная. Но если я во всем чистосердечно признаюсь, то суд обязательно учтет.

«Тяжелый случай. Похоже, клиент серьезно попал под чары Галевича»

– Но ты же, Николай, как закоренелый убийца, должен был все отрицать, алиби, наконец, у тебя есть?

– А что это? – Митрофанов немало удивлен незнакомому красивому слову.

Объясняю чуждое ему понятие популярным языком.

– Это когда в момент совершения преступления ты находишься в другом месте, с другими людьми, которые могут это подтвердить. Есть такие?

Митрофанов довольно долго что-то вспоминает и отрицательно крутит головой.

– Нет. Никто подтвердить, что я был в другом месте, не может. В поезде спал и ни с кем не знакомился, до дома один добирался. Нет у меня алиби. – Он обречено замолкает, нервно сжимая и расправляя огромные кулаки.

Мне его, рослого, сильного и до простоты наивного, откровенно жаль. Недаром существует мнение, что большие и сильные люди в своем большинстве добродушны и отходчивы. Невысокие же, не обладающие особыми физическими данными, их полная противоположность. Далеко ходить не надо. Галевич. Вот достойнейший представитель данной категории. Можно сказать эталон. Если бы я даже и не знал всех подробностей, все равно никогда не поверил в виновность Николая. Он ведет себя в непростой ситуации очень достойно, и это не может не вызывать уважение.

– А еще что он тебе говорил? – продолжаю пытать Николая.

– Да больше ничего особенного, – ненадолго задумавшись, отвечает он. – Назвал козлом, дал лист бумаги и сюда посадил явку с повинной писать. Вот я и написал.

– Так как же ты жену все-таки убил?

– Не знаю, вам виднее. Убил и все. Алиби этого у меня нет, а доказательств, что против меня, у вас много. – Митрофанов проводит ладонью по голове, как бы приглаживая волосы и, глядя мне в глаза, вдруг спрашивает: – Скажите, а как Таня умерла?

Вот те номер. Ну, Коля – Николай, ты просто уникум.

– Ты убивец – тебе виднее, – отвечаю невозмутимо.

– Ах, да… – поняв, что задал неуместный вопрос, Николай усиленно трет лоб.

– Тогда можно Вас попросить ничего не рассказывать матери.

– Обещаю. Можешь быть уверен, что никто ни о чем не узнает, – не скрывая шутливого тона, бодро заверяю его и выхожу из камеры. Ничего разъяснять ему пока не вижу никакого смысла.