Михаил Белов - Когда пробуждаются вулканы

• Название: Когда пробуждаются вулканы
• Автор: Михаил Белов
• Издательство: Хабаровское книжное издательство
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1967

---

Евгений Корнеевич откинул со лба прядь черных волос, достал из папки лист бумаги и протянул его Дьякову.

— Мной составлен акт, — сказал он, — который будет передан в районный отдел милиции. Я сообщу также об этом позорном факте в Оймяконскую школу, где учатся ваши дети. Считаю, что комсомольская организация заинтересуется этим делом и сделает соответствующие выводы. Главное, чтобы родители с пристрастием допросили детей и заставили сознаться в краже каната у скалы. Вот мое мнение, товарищи.

Обвинение было настолько неожиданным, что в комнате, после слов Лагутина долго еще царило молчание. В Комкуре, где человек будет голодать, а не возьмет чужого, — возможен ли такой случай? Не сгущает ли краски охотовед? Но акт, который лежал перед Дьяковым, говорил, что «ребята были пойманы на месте преступления». Максим Николаевич поднял голову и взглянул в сумрачные лица колхозников. Акт пошел по рукам. Люди сосредоточенно рассматривали его, передавали дальше. Старый Кун дольше других держал в руках лист бумаги. Седые брови охотника чуть вздрагивали, губы шевелились. Он отстранил протянутую за актом руку своего соседа и, медленно поднявшись, направился к столу. Кун сурово посмотрел на Лагутина и протянул ему бумагу. Тот пожал плечами, но акт принял.

— Твоя хорошо пушнину принимай, — сказал старый охотник в напряженной тишине. — Людей наших ты не понимай, меня не понимай, его не понимай, — Кун показал на Дьякова, — всех не понимай. Не надо худо думай, Лагутин, оскорбляй не надо. Ребята канат не резай, худой люди резал. Старый Кун это знай…

Лагутин поморщился и хотел что-то возразить.

— Я кончай, — Кун повернул голову в сторону охотников. — Бумагу рвай надо. Твой русский, — охотник показал на Евгения Корнеевича, — мой эвен, — Кун приложил руку к своей груди, — Максимка — якут, — кивок в сторону Дьякова, и, вновь показывая на каждого рукой, Кун торжественно закончил: — Мой, твой, его — друзья, хорошо.

В комнате поднялся шум. Кун поклонился и сел на место. Несколько, человек протянули ему зажженные трубки, высказывая этим одобрение его речи. Старый охотник подержал во рту все трубки, Дьяков постучал по столу, призывая к тишине.

— Выслушай внимательно, Евгений Корнеевич, — обычно мягкий голос Дьякова приобрел сейчас суровые нотки, заметен стал акцент. — Будем откровенны. Не понравился мне сейчас твой разговор, Евгений Корнеевич. Да, мы еще отстаем в культуре, хозяйство поднимается в гору не так быстро, как нам хотелось бы. Есть у нас и другие недостатки. Не будем закрывать глаза. Но я думаю, что со временем мы их преодолеем, потому что у нас есть честные труженики, имеются хорошие, верные друзья — русские. Мы здесь, в далеком суровом районе Полюса холода, чувствуем локоть товарища. Тебя мы считаем представителем русского народа, Евгений Корнеевич. Учи нас, помогай, но не пренебрегай нашими традициями. Ты усомнился сейчас в честности наших людей и оскорбил всех сидящих здесь. Что же касается веревочных проводов — они не украдены. Ребята использовали то, что не нужно в хозяйстве охотника. А канат у скалы отрезан неизвестными. Кто они? Разберется милиция. Пока неясно, что делали ребята во дворе «Заготживсырья», но в одном я уверен: у Вани и его друзей не было и не может быть дурных намерений, потому что они сыны охотников. Жаль, что в тот же день ты не сообщил, Евгений Корнеевич, о происшедшем. Сейчас выяснить это труднее, школьные каникулы кончились, и ребята уехали учиться. Но дело поправимое. Буду в Оймяконе — все разузнаю.

Николай Олонко больше месяца бродил по тайге, выслеживая зверя. С рассвета дотемна не знало отдыха его ружье. Поздно вечером Николай возвращался в землянку и принимался за разделку тушек. Шкурки с белок чулком снимались в его ловких руках и гирляндами повисали на веревке. К середине февраля, когда морозы немного сдали и дни стали длиннее, вся землянка была набита связками сухих шкурок. Богатая добыча!

В один из солнечных дней Николай аккуратно сложил меха и вышел в путь. Все радовало его: и зеленоватое небо, и голубая корка сугробов, и редкие крики зимних птиц. Легко скользили лыжи.

Олонко вспомнил, как перед сезоном охоты молодые промысловики всего района собрались на слет и обязались добыть много шкурок разных зверей. Комкуровские комсомольцы дали слово выполнить два сезонных плана.

«Хорошо, Олонко!» — сказал секретарь райкома партии, пожимая руку Николая.

Перед Новым годом молодые охотники съехались в Комкур и подсчитали, кто сколько добыл, а потом опять разъехались, договорившись встретиться в середине февраля. Установленное время уже истекло. Поэтому Николай спешил. «Надо будет провести комсомольское собрание, заслушать всех охотников», — подумал он.

На второй день пути, в полдень, охотник устроил большой привал; сбросив с плеча свою ношу, собрал дрова и развел костер. Огонь сразу же охватил сухие ветки лиственницы. От костра шел запах смолистого пряного дыма.

Большую кружку Николай наполнил кусками льда и поставил на огонь, потом насадил на палку кусок жирной оленины, стал ее поджаривать.

Вдруг охотник приподнял голову и прислушался. Скрипели полозья. Из-за поворота выехала оленья упряжка. Николай, как подобает настоящему охотнику, не проявил никаких признаков волнения или нетерпения. Он знал: кто бы ни ехал, всегда свернет на огонек. Это был обычай, и в оймяконских землях он строго соблюдался. Действительно, заметив костер, каюр повернул оленей. Молодой охотник узнал в каюре Ирину — дочь Старовера.

Николай познакомился с ней летом. Миловидное лицо, черные брови и длинные косы стали сниться ему по ночам. На осеннем охотничьем празднике он подошел к девушке и разговорился. Разговорился до того, что с юношеским пылом восхищенно сказал:

— Ах, какая ты красивая!

Девушка смутилась. Все, кто стоял возле нее, засмеялись. Позже, встречая Ирину, Николай каждый раз чувствовал, как все милее и желаннее она ему становится. Девушка видела это. Николай ей тоже нравился. Неожиданная встреча в тайге смутила и обрадовала обоих.

— Садись, гостьей будешь! — радостно сказал Олонко, постелив возле костра шкуру оленя, а сам устроился рядом на зеленых ветвях стланика.

У эвенов есть поверье, будто если девушка и парень посидят в тайге рядом у костра, то непременно поженятся. Верно это или нет — Николай не знал. Но готов был сидеть с Ириной до утра.

— Надю-то кое-как отходили, — Ирине не терпелось рассказать о случившемся с Надей.

— А что с ней было? — тревожно спросил Николай.

Ирина подробно рассказала и заодно сообщила ему все комкуровские новости.

— Кто же мог отрезать канат? Никто из охотников этого не сделает. И не было в здешних местах такого случая. Хорошо еще, что Надя упала на снег, а если бы на камни?..

Он взял шершавые руки Ирины и чуть стиснул.

Весело трещал огонь. На зарумянившемся лице Ирины играла улыбка. Они долго сидели молча, держа друг друга за руки.

— Приедешь на собрание? — нарушил молчание молодой охотник.

— Если тятя пустит, — опуская голову, тихо прошептала девушка. — Он ругает меня, что я с вами вожусь.

— А ты стой на своем, и в комсомол тебе давно пора.

Ирина промолчала.

— Так приедешь на собрание?

Она быстро вскинула на него глаза и прошептала:

— Приеду…

Он помог ей подняться. Подошли к нарте. Ирина села на нее и подобрала вожжи. Застоявшиеся олени рванулись вперед. Девушка обернулась и помахала рукой. Молодой охотник долго еще наблюдал за быстро мчащейся упряжкой. Скоро она скрылась в белых горах.

Николай забросал костер снегом, собрал вещи и двинулся дальше.

В это самое время в Комкуре перед домом агронома остановилась оленья упряжка. С нарты молодцевато спрыгнул Евгений Корнеевич Лагутин, взял какой-то сверток и направился в дом.

Надя сидела у стола и вышивала, когда раздался стук в дверь.

— Войдите!

Вместе с клубами пара в комнату вошел охотовед.

— Не ждали? — улыбнулся он.

С Лагутиным Надя давно была знакома. Охотовед всегда и всем улыбался и со всеми жил в мире. Ему можно было дать и пятьдесят и тридцать лет. Жил Лагутин в селе, но к себе редко кого приглашал. С Надей он старался дружить, а совсем недавно намекнул, что не прочь жениться на ней. «Свататься пришел», — подумала девушка и слегка улыбнулась.

Евгений Корнеевич поинтересовался здоровьем хозяйки дома, а потом длинно и витиевато начал рассказывать о своем одиночестве, о скуке. Надя подавила зевок и решила прервать поток красноречия:

— Если так скучно вам здесь, почему бы не уехать в Хабаровск или Владивосток?

— Рыбка ищет, где поглубже, а человек — где получше. — Лагутин вздохнул и закончил: — Здесь я получаю двойной оклад, Надежда Владимировна, мне выплачивают северные. Скоплю денежки — и вернусь к себе домой, но я хотел бы вернуться не один…