Михаил Белов - Когда пробуждаются вулканы

• Название: Когда пробуждаются вулканы
• Автор: Михаил Белов
• Издательство: Хабаровское книжное издательство
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1967

---

Камень был чуть теплый; это можно встретить в горах, где чист и прозрачен воздух и много солнца.

Молчание. За синими зубчатыми гребнями гор, казалось, лежат неведомые дали. И туда, в эти дали, спешат облака. Они то обгоняют друг друга, то сбиваются в плотное стадо и плывут дальше, поминутно меняя очертания.

Овчарук любил беспокойную работу журналиста и еще любил горы. Жадный до наблюдений, он никогда не пресыщался созерцанием величавых горных пейзажей. И небо, и земля, и воздух — все здесь ему казалось иным, лучше, чем в городе. Он не смог бы объяснить — почему, но чувствовал, как горы вливают в его душу спокойствие, снимают житейские заботы, рождают большие мечты. С гор он всегда возвращался отощавший, но веселый и еще более хваткий на работу.

Он все еще сидел на камне, когда раздался оглушительный взрыв. Овчарук ждал появления фонтана дыма и огня над вулканом Тигла, который хорошо был виден за небольшой грядой, и приготовился к съемке, но фонтана не было. Дым тяжелыми черно-желтыми клубами устремился по склонам.

Со стороны вулкана подул ветер. Овчарук поднялся с камня, обеспокоенно осмотрелся и пошел дальше. Давал себя знать голод. Пошарив в кармане, он нашел плитку шоколада. Все свои свертки он отдал Варе, а шоколад отложил, как запас. Вот и пригодился. Отломив третью часть плитки, неторопливо съел, откусывая маленькими кусочками.

Следы привели на гребень гряды; за ней небольшая седловина — и Тигла. Дымные облака сползали с вулкана, заполнив распадок. Нечего было и думать спуститься туда. И шагу не сделаешь, как задохнешься в сернистых облаках.

Вдруг внимание Овчарука привлекла фигура человека, которая, как привидение, выскочила из дыма. Человек шатался и еле двигался. Овчарук вскочил и побежал навстречу. Человек упал. Борис! Он был смертельно бледен, хрипел и задыхался.

Что может быть ужаснее сознания, что ты не можешь помочь человеку! Овчарук испробовал все, что мог: делал искусственное дыхание, заставлял глотать снег, но все было напрасно.

Проходили минуты, не принося облегчения. Взвалив летчика на спину, он пустился в путь вдоль скалистого гребня, туда, где его не могли настигнуть газы, относимые ветром от вулкана.

Небо было таким же голубым, как и раньше; медленно и важно плыли по нему белые облака. Нестерпимо сверкало солнце.

— Вечером прилетят два вертолета, — сказал Соколов, отодвигая радиограмму.

Колбин ходил по кабинету. Во рту у него торчала потухшая трубка. План исследований, так тщательно разработанный в Москве, все еще был далек от осуществления. Домик на вулкане не построен, и пока не будут найдены люди, к Соколову не подступиться с этим делом. Замедляя шаг, Колбин подошел к начальнику вулканологической станции.

— Когда же все-таки перебазируемся на вулкан?

Соколов поднял на Колбина серые глаза.

— Малагин запрашивает, что ему делать, — заметил он.

— Александр Федорович, — как можно спокойнее сказал Колбин, — вулканом Синим мы займемся, как только он проснется. А сейчас ни я, ни Романов без санкции Москвы не можем изменить план работы экспедиции.

— Сегодня же напишу Баскакову.

— Он напишет! — воскликнул Колбин. — Ах ты, боже мой. Лучше, пока не поздно, пусть ваш Малагин переносит село на безопасное место. Вот все, что я могу посоветовать.

Колбин отошел от стола и стал ходить по кабинету, рассматривая книги, занавески на окне, куски минералов на круглых столиках по углам; Соколова это раздражало, ему хотелось, чтобы он сел и сидел спокойно, а не маячил перед глазами.

— Я не знаю, почему вы игнорируете указание Москвы о строительстве домика на склоне вулкана? — продолжал Колбин.

— Мне сейчас некогда, — отрезал Соколов. — Занялись бы вы сами этим делом.

Колбин пожал плечами.

— Плотников я, нашел. Дом купил. Он разобран, так что в меру своих сил я вам содействие оказал, — продолжал Соколов. — Остается перевезти его на место.

— Ну какой из меня строитель, Александр Федорович?

— Я такой же строитель, как и вы, — сердито сказал Соколов.

— Почему бы завхозу не поручить это дело?

— Завхоза на станции нет. — Соколов глянул исподлобья на Колбина. — При острой необходимости можно поставить палатку. Это менее удобно, чем дом, но быстро. Я лично предпочитаю палатку.

— Подумаю, — сказал Колбин, одеваясь. — Я пойду к себе. Попросите Сенатову доставить мне материалы о вулкане Тигла.

На крыльце Колбин остановился. Черные коробки домов. Редкие прохожие. Его охватила неимоверная тоска. Захотелось в Москву, в теплую уютную квартиру, в привычный круг обязанностей; посещение редакций, лекций, балета, оперетты. Жизнь в свое удовольствие… Он сбежал с крыльца и пересек улицу. Возле магазина мальчишки катались на санках. Две женщины лузгали кедровые орехи. Купив бутылку коньяку, Колбин направился домой и стал ждать Марину. Она сделалась ему необходима. Немало женщин он встречал в своей жизни, но эта заняла особое положение. Ему надо было поговорить с ней. Хотелось проверить что-то в самом себе, узнать точнее, можно ли ей доверять во всем. Временами ему казалось, что свое счастье он потерял где-то на пороге молодости, что все эти годы шел не той дорогой, которой надо было бы идти. В шумливой городской жизни некогда было размышлять обо всем этом. А когда находила хандра, как сейчас, он ехал в «Арагви», часами слушал томную восточную музыку, танцевал, пил крепкие кавказские вина, и все становилось на место, жизнь входила в нормальную колею. Здесь нет «Арагви», но есть добрый коньяк. Колбин налил стопку и выпил, налил вторую, но не успел выпить — в дверь постучали. Вошла Марина.

— Коньяк в одиннадцать утра! — воскликнула она.

— Налить вам? Превосходный армянский коньяк.

— Мне некогда сидеть и распивать вино, — сказала она, внимательно посмотрев на Колбина.

— Почему бы не выпить и не разогнать скуку? — благодушным тоном отозвался он, но в этом благодушии было что-то нарочитое и преувеличенное.

— Я материалы вам принесла.

— Спасибо.

Разговор не клеился. Марина была озабочена. Под глазами у нее синие тени.

— Устали? — спросил он.

Она не ответила.

— Собираюсь в горы, — продолжал он. — Хотите со мной? Будем жить в палатке. Я и вы. Вдвоем. Пора нам возобновить старые дружеские отношения.

— Пока никуда ехать не могу. Позже, может быть, когда вернется Варя.

— Может, все-таки выпьете?

— Нет, я пойду.

— Посидите еще немного. Мне сегодня почему-то тоскливо.

— Не похоже на вас, — засмеялась Марина. — Вы всегда были деятельны и не раз повторяли, что ваш баркас уверенно идет к цели.

— Путник, достигший подножия сопки, прежде чем двинуться дальше, всматривается, стараясь разглядеть, куда ведет избранная им извилистая тропа.

— И что же вы разглядели?

Колбин встал у окна, заложив руки за спину.

— Стоит ли подниматься в гору, Марина? — не оборачиваясь, спросил он.

— Вы говорите загадками. Яснее нельзя?

— Яснее? — он круто повернулся и пристально посмотрел на нее. — Яснее? Боюсь, что вы не поймете.

— Постараюсь понять.

— Иногда мне кажется, что я в начале жизни не нашел прямой дороги. Может быть, страсть к Дусе толкнула меня на этот путь. Но свернуть я уже не могу. Я поднимался с одной горы на другую, достиг почета и уважения. Я пожимал плечами, когда меня называли карьеристом. Разве мало таких людей, как я? Одни делают карьеру. Другие устраивают своих знакомых на работу, детей в институты. Третьи угождают начальству. И все знают, что это нехорошо, потому что идет вразрез с установившейся моралью. Но в жизни каждый стремится урвать лакомый кусочек. Люди, — я не говорю о всех, а только о некоторых, окружающих меня, — превосходные актеры, играющие роль положительных героев.

Колбин говорил, глядя на Марину. Она сидела, съежившись.

— Вы верите в кого-нибудь и во что-нибудь? — тихо спросила она, не поднимая головы.

— Себе и вам. Вы единственный бескорыстный человек, которого я встретил в жизни. Ваше сердце, как хорошая скрипка, никогда не фальшивит и всегда издает чистый, ясный звук.

— А вы стараетесь расстроить эту «скрипку» и отбить у нее вкус к жизни? Вы ведь клевещете на себя. Зачем стараетесь казаться хуже, чем вы есть? И, простите, не могу поверить, что с вашей обывательской философией можно написать столько работ по вулканологии и читать лекции студентам. Наука и филистерство несовместимы.

Наступило продолжительное молчание. Колбин ходил по комнате. Марина опять заговорила:

— Я жила с вами, потому что любила и верила. Вы обманули меня. Мне было больно. Не думайте, что это упрек. Я была молода. Покидая Москву, я думала, увы, что мне больше нечего ожидать от жизни. Теперь, когда я вылечилась, я вправе сказать вам: Евгений, никогда не отчаивайтесь в жизни и в людях.