Георгий Егоров - Солона ты, земля!

• Название: Солона ты, земля!
• Автор: Георгий Егоров
• Издательство: Алт кн. изд- во
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1992
• ISBN: 5-7405-0149-0, 5-7405-0150-4

---

2

В том, в первом мирном в Сибири году у Советской власти не было более подготовленной и снаряженной, столь тщательно укомплектованной организации, чем революционные трибуналы при Частях особого назначения и вообще при карательных частях в Красной армии. И не только в Сибири. Во всей Красной армии эти карательные органы работали четко и безотказно. В бывшем царском поезде, в котором сейчас ездил Председатель Реввоенсовета республики Лев Троцкий наряду с агитбригадой нашлось место и для ревтрибунала с комендантским взводом. Только этот ревтрибунал, одетый в кожанки, не опускался, как правило, до рассмотрения дел рядовых красноармейцев — дезертиров, мародеров, насильников — он судил высокопоставленных и не оправдавших доверия… Так, под Свяжеском ревтрибунал Льва Троцкого в один присест осудил к высшей мере наказания 27 ответственных партийных работников, а комендантский взвод тут же привел этот приговор в исполнение — поставил в хвосте царского поезда осужденных в три шеренги и посек всех из пулемета…

Вообще говоря, ревтрибуналы понадобились большевикам ровно через две недели после захвата власти — раньше наркомздрава, наркомфина, наркомата социального обеспечения, комиссариата народного образования и даже раньше самой ЧК! Решения ревтрибунала не подлежали апелляции и кассации; единственной мерой наказания, как правило, был расстрел. Все это было узаконено Декретом Советской власти о суде № 1 от 22 ноября 1917 года.

Степана Сладких утвердили заместителем председателя и членом коллегии губернского ревтрибунала и оставили в Барнауле руководить и курировать всеми выездными сессиями ревтрибунала. Поэтому — как он любил шутить — все реки крови стекались к нему… А «реки» были большими — почти при каждом отряде особого назначения был свой революционный военный трибунал, который старался не бездействовать. За бездеятельность Степан Сладких строго спрашивал со своих подчиненных. А со Сладких тоже спрашивали, и довольно строго над ним стоявшее начальство…

Связь со своими подчиненными Степан Сладких поддерживал, в основном, через начальников отрядов, которые время от времени отчитывались перед губернским начальством, партийным, советским и перед военным командованием, возглавлявшем карательные действия Советской власти на Алтае. Так, через несколько дней после отъезда Кульгузника, состоялся разговор по прямому проводу комбрига-87 Пасынкова с товарищем Анатолием. Вот запись этого разговора:

«У аппарата Анатолий, начальник особотряда.

Пасынков: Скажите, как идет работа, где находится ваш штаб, приехала ли сессия трибунала, прибыли ли политработники, получили ли Вы постановление Чрезвычпятерки, что Вы уполномочены в Боровском и Волчихинском районах вычистить всех контрреволюционеров, бандитов, дезертиров, а также утвердить прочно Советскую власть? Отвечайте.

А н а т олий: Первая моя работа была в районе села Боровского. По приезде в село Боровское, где я увидел, большинство населения было настроено против Советской власти. Сельские Советы, а также волостные почти бездействовали, а также и милиция боялась налета банд. С первых же шагов мне пришлось принять энергичные меры, так как в селе Боровском стояла небольшая воинская часть, которая также бездействовала. Принял на себя командование Начальником Гарнизона села Боровского.

С первых же дней я стал принимать меры репрессивные к контрреволюционерам. По приезде моем в село Боровское на другой день мною был расстрелян в селе Боровском шпион и агитатор, а также мною были изданы приказы о сдаче оружия и добровольной явке дезертиров, где было сказано, что за неисполнение сего приказа неявившиеся дезертиры будут считаться как контрреволюционеры и поддерживающие банд Плотникова, которым будут приниматься самые суровые меры и конфискация их имущества. После этого приказа ко мне явилось добровольно около ста дезертиров села Боровского и его районов, которых я отправил в Барнаул в Губкомдезертир.

13 июля сего (1920) года мною было получено известие, в 20 верстах от села Боровского в селе Воронихе, где крестьянская масса под влиянием кулацких элементов и бандитов устроила демонстрацию и готовилась к выступлению против Соввласти. Сорвали при волости все советские приказы и плакаты, ходили по улице с песнями, с криком «Долой коммунистов».

Мною было взято 29 человек красноармейцев во главе которых поехал я. Приезжая в село Ворониху, мною были задержаны главари этой демонстрации и тут же, на месте были расстреляны. А менее активные кулаки мною были захвачены и отправлены в город Барнаул в виде заложников, после чего была восстановлена работа Советов, и был установлен полный порядок в селе Ворониха.

Согласно предписания председателя Алтгубчека я должен двигаться по направлению Волчихи, но так как в районе села Зеркального, Коробейниково, Порожнее й Бобровке появилась банда под командованием жителя села Коробейниково Нечунаева в количестве 70 человек, я из села Боровского стал двигаться с отрядом в тот район, где оперировала шайка бандитов для уничтожения этих бандитов. По пути моего следования села Урлапово Боровской волости имела тесную связь с бандами Нечунаева, где мне пришлось провести чистку и расстрелять публично одного бандита. Тогда порядок был установлен. Я стал двигаться на село Зеркальное, где тоже настроение было не в пользу Советской власти, где были кулацкие элементы. Призывали крестьян к вооруженному восстанию против Соввласти, где мною тоже произведена чистка, несколько кулаков расстреляно, имущество конфисковано, часть из кулацкого элемента взято заложниками. Порядок в селе Зеркальное восстановлен. Я стал двигаться по направлению села Коробейниково. Большинство жителей этого села находилось в банде, и также имели тесную связь с бандами. При занятии села Коробейниково мне пришлось принять репрессивные меры, была захвачена часть кулацкого элемента, которые открыто призывали крестьян к вооруженному восстанию, из них часть мною была расстреляна. Некоторых кулаков взял в заложники. Ушедших в банду крестьян имущество их конфисковано на пользу Советской Республики. В селе Коробейниково мне пришлось остановиться, устроить штаб для окончательной ликвидации банд, оперирующих в этом районе, а поэтому для более успешной работы мною мобилизованы комячейки в количестве 100 человек, с которыми я, наверное, в скором времени эту банду уничтожу. Так как бандиты уже стали разбегаться и не принимать никаких активных действий, при появлении нашей разведки как зайцы прячутся в куст.

Сессия трибунала приехала… находится при моем отряде, где мною переданы арестованные трибуналу. Так же мною получено постановление о назначении меня уполномоченным Чрезвпятерки на борьбу с бандами и дезертирами, также оное распоряжение послано Паршину. Политработники в количестве 5 человек находятся при моем отряде, а также послан уполномоченный Губернской Комиссии по борьбе с дезертирством, который также находится при моем отряде. Представителя от Губпродкома нет.

Пасынков: Когда предполагаете кончить работу в Крестьянской и быть в Волчихе?

Анатолий: В течение ближайших дней думаю ликвидировать эту банду и двигаться к Волчихе…»

— Пусть перепечатают весь текст на машинке, — приказал комбриг начальнику связи. — Я подпишу.

— Слушаюсь, — собрал рукописные листки, скрылся с ними за дверью.

Комбриг Пасынков сел на край стола, расстегнул ворот гимнастерки. Было жарко. В углу на оконном стекле жужжали разморенные мухи. Комбриг нашарил рукой сзади себя шишкастый шлем с большой красной звездой и запустил его в нижний угол окна, в скопище мух. Комбриг был молодой и, видать, еще, не наигрался в детские мальчишечьи игры. Нетерпение сжигало его. Посматривал на дверь, за которой скрылся начальник связи. Повернулся к Степану Сладких.

— У меня такое впечатление, что этот ваш товарищ Анатолий банду-то и в глаза не видел. Ни одного боя еще не принял… Говорят, дивизией командовал…

— Сколько? — спросил Степан Сладких.

— Чего сколько?

— Сколько дней командовал?

— Не знаю.

— Пять дней, — сообщил Сладких. И добавил — Я бы армией смог бы командовать в течение недели-то. А не то, что дивизией…

Комбриг промолчал. Наверное, так и не понял, что хотел сказать этот из ревтрибунала в кожаной куртке. Но согласно кивнул, улыбнулся ему. Так, на всякий случай…

3

— Советы — ни волостные, ни сельские — не трогать! — наказывал Плотников командирам повстанческих отрядов, закрывая съезд крестьянских отрядов в парфеновском бору. — Разгонять, громить и расстреливать партячейки. Расстреливать всех коммунистов и всех, активно сочувствующих им. С коммунистами, избранными в Советы, разбираться с каждым в отдельности — их выбирал народ. Прежде чем расстрелять, спросить у сельчан, народ ли его избирал в Совет или партячейка поставила своим представителем в Совете. Если он ставленник, только после этого ставить его к стенке… коль он ставленник… И второе главное для нас, товарищи: мы должны быть неуловимыми. В этом наша сила. Больше мы ни чем не можем взять верх над Красной армией, ни чем другим не сможем тягаться с правительственными войсками — ни численностью (их три дивизии брошены против нас!), ни боевой выучкой, ни тем более вооружением. А быть неуловимыми, быть партизанами нам не привыкать.