В. Шелудько Составитель - Леонид Брежнев

• Название: Леонид Брежнев
• Автор: В. Шелудько Составитель
• Издательство: Ростов н/Д: изд-во «Феникс», 1998. — 384 с.: ил.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998
• ISBN: 5-222-00225-Х

Перед Вами первый в послесоветское время опыт воссоздания портрета Леонида Ильича Брежнева посредством мемуаристики. Жанр этой книги определить трудно. В ней предпринята попытка, во-первых, собрать воедино исходный материал: воспоминания, размышления, свидетельства, суждения о Брежневе активных участников политических событий 50-80-х годов, входивших в ближнее и дальнее его окружение; во-вторых, подать этот материал так, чтобы сам читатель без помощи современных комментаторов-интерпретаторов от истории мог нарисовать свой собственный портрет Л. И. Брежнева — человека, политика, исторического деятеля.

---

Ю. Королев, с. 113.

* * *

В отличие от Сталина или Хрущева Брежнев не обладал яркими личностными характеристиками. Его трудно назвать крупным политическим деятелем. Он был человеком аппарата и, по существу, слугой аппарата.

Если же иметь в виду человеческие качества, то, по моим наблюдениям, Брежнев был в общем-то неплохим человеком, общительным, устойчивым в своих привязанностях, радушным, хлебосольным хозяином. Любил охоту, домино, кино «про зверушек». Радовался доступным ему радостям жизни. Так было примерно до первой половины 70-х годов.

В житейском плане он был добрый человек, по-моему. В политическом — вряд ли… Ему не хватало образования, культуры, интеллигентности в общем. В тургеневские времена он был бы хорошим помещиком с большим хлебосольным домом.

А. Бовин, с. 93 [13].

* * *

Одно из этих достоинств видели в том, что он не злой, не жестокий человек. И если сравнивать со Сталиным, а в некоторых ситуациях и с Хрущевым — так оно и было.

«Ссылка» в послы или выход на пенсию (персональную)  — это не тюрьма, не пытки, не расстрел и даже не исключение из партии и жестокая публичная проработка, которой подвергались противники Хрущева. Правда и то, что это был человек, в общем, простой, даже демократичный. Во всяком случае в первые годы, когда он еще не разучился выслушивать других, говорить спасибо за помощь, даже вслух признавать, что многих вещей не знает. Он обладал к тому же здравым смыслом, не был склонен к крайностям, скороспелым решениям, хотя потом это хорошее качество обратилось в противоположную крайность — нерешительность и бездеятельность.

Вполне очевидными были с самого начала и многие недостатки Брежнева. Он имел заслуженную репутацию человека малообразованного, весьма ограниченного, не обладающего собственным представлением о многих сферах жизни общества и политических проблемах (хотя в этом отношении был, пожалуй, не хуже, а может, несколько лучше других наших тогдашних руководителей — таких, как Кириленко, Подгорный, Полянский). О культурном уровне и потребностях этого человека даже трудно говорить. Если он что-то читал, то иллюстрированные журналы; предпочтение отдавал фильмам о природе и животных, любил «Альманах кинопутешествий»; серьезные же редко мог досмотреть до конца — одно из исключений, пожалуй, «Белорусский вокзал», который его глубоко тронул.

Но и все это не только не мешало, но помогало головокружительной политической карьере Брежнева. Ибо не меньший, чем некоторые достоинства, «секрет» его силы и политического успеха был в его заурядности, в том, что человек этот был типичен для тогдашней политической элиты. Только такой мог выжить и преуспеть.

Г. Арбатов. Знамя. 1990. № 10. С. 203.

* * *

Я встретился с Брежневым, тогда он был Председателем Президиума Верховного Совета СССР. Он произвел на меня впечатление человека обходительного, мягкого, приятного и доброжелательного. После краткой беседы он протянул мне три русских шоколадных конфеты: «Съешьте одну за свою страну, другую — за себя и третью — за Ваших детей». Позже я узнал, что это было его первым ходом в разговоре с большинством иностранных представителей.

Т. Кауль, с. 74.

* * *

Характеру Леонида Ильича, склонностям его натуры больше подходила представительская должность Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Здесь ему нравилось все: приемы президентов, королей и послов, почетные караулы, завтраки, обеды, ужины, посещение театров. Приятно было вручать ордена, награды. Вокруг улыбающиеся лица, рукопожатия, поцелуи. Речи награжденных полны искренней благодарности и любви. Государственные визиты — снова почетные караулы, приемы, пресса, улыбки, рукопожатия, тосты. Ему нравилось быть на виду, в центре события, видеть свое лицо в газетах, журналах, кинохронике.

С. Хрущев, с. 30 [53].

* * *

Отношения со сторонниками и приверженцами у него были фамильярными, доходившими до панибратства. Это нравилось «брежневцам», и они угодливо улыбались ему, поглядывая в рот. Занимая высокое положение в партии и государстве, они всячески превозносили «дорогого Леонида Ильича», пели дифирамбы семидесятилетнему Генеральному секретарю, льстя, говорили, что его возраст — возраст расцвета политиков… Чувство внутренней неуверенности он гасил доброжелательностью, говорил просто и душевно о делах не столь докучливых, какими являются экономические проблемы.

Н. Байбаков, с. 249 [13].

* * *

Юрий Владимирович (Андропов.  — Сост.) в общении со своими ближайшими сотрудниками был чужд всякой фамильярности (в отличие от Л. И. Брежнева) и всегда держался в строго корректных деловых рамках.

Кстати, в отношении самого себя Брежнев никакой фамильярности, панибратства «снизу» абсолютно не терпел. Всегда была черта, переступить которую было небезопасно. В этом убедился, например, А. Е. Бовин, которого Брежнев ценил как работника, но однажды именно на этой «этической» почве довольно надолго отстранил от сотрудничества.

А. Александров-Агентов, с. 277.

* * *

Доводилось мне встречаться с Л. И. Брежневым и в иной обстановке, когда он посещал Грузию. Был он общителен, контактен, любил шутку, острое, меткое словцо, да и сам умел пошутить, особенно во время застолий. Мог вдруг разоткровенничаться. Насчет того, например, как тяжело ему носить «шапку Мономаха», что в голове под этой шапкой и ночью прокручивается все, над чем приходиться думать днем. А думать приходится ой как много и о многом! Если отбросить позерство Брежнева, то на многих людей, которые с ним общались, он производил очень хорошее впечатление.

П. Родионов. Знамя. № 8. 1989. С. 184.

* * *

Рассказывают о таком факте. Еще в его бытность я секретарем обкома партии к нему пришли согласовывать вопрос о аресте какого-то человека за распространение антисоветских анекдотов. Брежнев потребовал выяснить, что это были за анекдоты и каким образом «антисоветчик» распространял их. Оказалось, один анекдот он рассказал в очереди за молоком, а второй во время скандала в булочной, где продавали несвежий хлеб.

 — Арестовывать его не за что,  — объявил Брежнев,  — бороться надо не с теми, кто рассказывает анекдоты, а с теми, кто поставляет несвежий хлеб и создает очереди за молоком…

Когда Брежнев возглавлял политотдел армии, он однажды сказал сотрудникам аппарата:

 — Конечно, мы — политработники, и наше основное оружие — слово. Но сейчас идет война и каждый обязан хорошо владеть оружием. Даю вам месяц на подготовку, и учтите: переэкзаменовок не будет.

Ровно через месяц Брежнев устроил проверку, и первым проходил ее начальник политотдела, то есть Брежнев. Он все пять зарядов всадил в десятку и девятку, а потом еще поразил цель из противотанкового ружья. Тем самым доказал каждому работнику своего политотдела, что имеет не только административное, но и моральное право строго спрашивать с подчиненных.

Ф. Бобков, с. 164–165.

* * *

Образование у обоих (Н. С. Хрущева и Л. И. Брежнева.  — Сеет») было типичным для эпохи ускоренного формирования нового, послереволюционного слоя хозяйственных и политических руководителей различных уровней. В одном случае — рабфак и Промакадемия (очень примитивная, конечно, «академия»), в другом — мелиоративный техникум и вечернее отделение металлургического института. Вся «теоретическая» подготовка ограничивалась изучением и сдачей экзаменов по обязательным курсам марксистско-ленинских азов политэкономии, диамата, истмата. И, конечно, истории партии. Большого пристрастия к чтению литературы как политической, так и художественной не было, по-моему, ни у того, ни у другого. Во всяком случае у Брежнева точно: читал для удовольствия, по внутренней потребности он крайне редко и мало, ограничиваясь газетами и «популярными» журналами типа «Огонька», «Крокодила», «Знание — сила». Уговорить Леонида Ильича прочитать какую-нибудь интересную, актуальную книгу, что-либо из художественной литературы было делом почти невозможным. И за 21 год совместной работы с ним мне не приходилось видеть ни разу, чтобы он по собственной инициативе взял том сочинений Ленина, не говоря уже о Марксе или Энгельсе, и прочитал какую-либо из их работ…

В общем-то, это объяснимо: так сложилась жизнь многих пришедших «с низов» руководящих работников партийного, советского и хозяйственного аппарата той эпохи. Потребности практической жизни, напряженная и ответственная работа захлестнули их с ранних лет — и тут уж было не до теории.

А. Александров-Агентов, с. 115–116.

* * *

Пожалуй, нелишне высказать свое мнение об уровне общей подготовки Брежнева. Я бы сказал так. В общепринятом смысле слова он был человеком образованным. Однако его знания не отличались глубиной. Не случайно он не любил разговоров на теоретические темы, относящиеся к идеологии и политике. Последние годы жизни он почти ничего не читал. Иногда и по своей инициативе рекомендовал ему прочесть те или иные книги, хотя бы в короткие часы отдыха.