Нурали Латыпов - Бигуди для извилин. Возьми от мозга все!

• Название: Бигуди для извилин. Возьми от мозга все!
• Автор: Нурали Латыпов
• Жанр: Самосовершенствование
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-087281-7

Почему умные люди на самом деле тупые? — Задает вопрос знаменитый интеллектуал Нурали Латыпов. Без постоянных упражнений даже самый умный человек теряет хватку и сообразительность. Автор предлагает всем, кто хочет оставаться в хорошей интеллектуальной форме целый набор увлекательных задач, своеобразных снарядов для умственного фитнеса.

---

Всего лишь несколько десятков лет тому назад, считалось, что общепринятым индексом интеллекта нечто, что присущее людям, но при этом отсутствует у самых приближенных к человеку по умственному развитию животных — это и есть интеллект.

Люди, которые занимаются этим вопросом, исследователи гораздо взвешеннее и осторожней в своих оценках. Интеллектом они наделяют и животных.

Считается, что интеллект вороны или попугая может быть на уровне малолетних детей, хоть о нем и говорят: «глупая птица». То есть, интеллект есть некая универсалия, присущая не только человеку. Но наши братья меньшие — наше отражение. Наше зеркало. Они же и позволяют нам понять, что есть интеллект, и как его развивать. За последние 20–30 лет наша отечественная наука очень сильно отброшена назад. С болью я смотрел на пустующее гигантское здание Института Нейрокибернетики, в котором я получал образование. Сейчас, все начинает потихоньку оживать, но западные ученые ушли далеко вперед в области нейробиологии. Хотя есть факты наверстывания упущенного отечественной нейробиологией, взять к примеру работы профессора, член-корреспондент РАН и РАМН Константина Владимировича Анохин, внука академика Петра Кузьмича Анохина.

Исследование интеллекта животных нельзя проводить лишь в сравнительном режиме — кто из них умнее. Например, обезьяна может банан достать с помощью палки, а дельфин нет. Заведомо в неравные условия ставить нельзя. Это пищевые предпочтения, разные среды обитания, разные конечности и так далее. Поэтому профессор Леонид Викторович Крушинский предлагает термин «рассудочная деятельность», позволяющий избежать отождествления мыслительных процессов у животных и человека. Безусловно, вершиной творчества Леонида Викторовича Крушинского является создание учения об элементарной рассудочной деятельности животных как предыстории интеллекта… По его определению, рассудочная деятельность — это выполнение животным адаптивного поведенческого акта в экстренно сложившейся ситуации. Какое-то животное в экспериментах умнее, какое-то глупее. Можно сказать: более интеллектуальное, менее интеллектуальное, более развитое, менее развитое. Нам же интереснее всего исследования, объектом которых является внутривидовое разделение.

То, что не содержится — или не может быть быстро найдено — в памяти, можно получить самому, используя механизмы не памяти, а мышления. Коротко говоря, сила мысли может компенсировать недостаток информации или плохую работу памяти. Мышление в принципе способно превзойти эрудицию. Психологи (Ф. Левинсон-Лессинг) даже различают учёных-эрудитов — «ходячие библиотеки» — и творчески продуктивных учёных, не перегруженных стандартными знаниями, зато обладающих высокоразвитой фантазией и способностью быстрой реакции на мгновенно мелькнувшую новую мысль или информацию.

Джордано Бруно сказал: «Особенностью живого ума является то, что ему нужно лишь немного увидеть и услышать для того, чтобы он мог потом долго размышлять и многое понять». Эрудиту же может помешать некоторая «захламленность» памяти. Льюис Кэрролл считал, что такие «умы, торопливо пробегающие книгу за книгой, не дожидаясь, пока их содержание будет усвоено или классифицировано», хотя и наполнены всевозможными сведениями, частенько неспособны дать содержательный ответ. Кэрролл пишет: «… несчастный владелец такого ума весьма начитанный человек. О чём его ни спросить, всё знает. Но обратитесь к нему и задайте вопрос, например, из английской истории. Эрудит добродушно улыбается, делает вид, будто ему всё известно, и ныряет в дебри своего разума за ответом. Выныривает он с горстью многообещающих фактов, но при проверке выясняется, что все они относятся не к тому столетию. Он улыбается ещё шире и вновь ныряет…» Ответ опять типа «в огороде бузина, а в Киеве — дядька».

Интеллект и память — функции головного мозга человека. Они просто заложены в организм человека генетически, но ещё развиваются и совершенствуются на протяжении всей его жизни. И от уровня их развития зависит, станет ли человек личностью, способной к творческим свершениям, как использует в жизни эту способность, в конечном счете — будет ли счастлив.

В известном определении: «Интеллект — способность человека к обучению и осмыслению опыта, способность воспринимать и усваивать знания» трудно увидеть различие между интеллектом и эрудицией. Нам представляется, что эти категории всё же различны, а основа отличия — способность получения нового знания, нового, как минимум, для носителя мысли

При решении проблемы можно рассчитывать лишь на ту информацию, которую можно воспринять в данный момент, или на ту, которую сумеешь извлечь из памяти. Есть утверждение: преимущества при решении получает не тот, у кого эрудиция богаче, но тот, кто быстрее извлечёт из памяти нужную информацию. Этот тезис, вообще говоря, представляется спорным, поскольку недостаточно только разложить перед собой все нужные материалы — важнее определить правильный их порядок, последовательность, перебрав различные комбинации. При этом важно как можно скорее отбрасывать те, которые явно не имеют отношения к проблеме, не приближают к выходу из лабиринта, а уводят от него[21]. Время для получения ответа определяется не скоростью извлечения материалов из памяти, а скоростью мышления.

Извлечение необходимых сведений — самостоятельный навык, поддающийся отдельной тренировке. Вот пример. Создадим для изучения какого-то языка две группы, действующие по разным методикам. Одна — куда придётся, очевидно, отобрать людей с хорошей памятью — просто заучивает слова. Скажем, 5–10 тысяч. Заодно, конечно, изучаются и грамматические правила — но тренируется только запоминание и вспоминание отдельных слов. Другая же группа ограничена словарём в 100 самых употребительных слов и выражений — но постоянно упражняется в их применении, построении фраз и целых диалогов. Можно не сомневаться: реальные носители этого языка сочтут знающей язык только вторую группу.

Из этого примера видно: знание делится на динамическое и статическое. Статическое знание — просто эрудиция: накопленные сведения без попыток работы с ними. Конечно, без такого сырья мысль работает вхолостую. Но на одном сырье, без переработки, ничего серьёзного не разовьёшь[22]. Динамическое знание — умение применять накопленные сведения — в какой-то мере опирается на статику. Но только динамика способна порождать новое в человеческой жизни.

Немалая часть конфузов проистекает как раз из путаницы между этими двумя видами знаний. Если тренироваться только в статике — динамика окажется непреодолимым барьером.

Некоторые психологи полагают: экономное символическое обозначение понятий и отношений между ними — важнейшее условие продуктивного мышления. В качестве примера, с которым трудно не согласиться, приводится резкое упрощение операций арифметики при переходе от римских чисел к арабским. Вообще математика и теоретическая физика в этом аспекте предоставляют огромное множество эффектных примеров — таких, как компактная форма классических уравнений теории гравитации Альберта Эйнштейна[23]: всего лишь одна строка символов имеет огромный информационный объём, суммируя наши знания о природе пространства и времени. Простые на первый взгляд понятия симметрии — инвариантности характеристик системы относительно специальных преобразований её элементов — и калибровки — инвариантности относительно выбора единиц измерения — лежат в основе всех современных взглядов на устройство мира и материи.

Другой вопрос: насколько прост для мышления выход на следующий этаж понимания и осмысления? Чтобы выйти за рамки стандартных и привычных факторов и данных наблюдений, чтобы окинуть взглядом весь горизонт, нужно забраться достаточно высоко по ступеням абстракции. И для этого надо научиться не только использовать ресурсы памяти, но и соединять известные понятия в неожиданных, нестандартных, неизвестных ранее комбинациях. То есть научиться нестандартно творчески мыслить.

Приведём развёрнутую цитату из книги выдающегося английского философа и психолога Майкла Полани «Личностное знание». В этом тексте мы найдём не только прекрасный пример связи между словами и восприятием. Скорее Полани хорошо иллюстрирует процесс «строительства» мышлением нового знания, нового смысла. Так, долго бродя в темноте по незнакомым комнатам, мы внезапно натыкаемся на выключатель и — свет озаряет наш странный и извилистый путь.

Итак, «представим себе студента-медика, посещающего курс рентгеновской диагностики легочных заболеваний. В затемнённой комнате он изучает неясные следы на флуоресцентном экране, расположенном перед грудной клеткой пациента, он слушает профессиональный язык комментария врача-эксперта, объясняющего своим коллегам значение этих теней. На первых порах студент в полном замешательстве. На рентгеновском снимке он видит только тени сердца и рёбер с паутинообразными пятнами между ними. Слова эксперта кажутся плодом его фантазии; студент не видит того, о чём он говорит. В течение нескольких недель он ходит на лекции, внимательно рассматривая каждый новый снимок различных заболеваний, и в какой-то момент к нему приходит понимание; постепенно он забывает о рёбрах и начинает видеть лёгкие. В конечном итоге, при достаточном упорстве перед ним открывается широкая панорама мельчайших деталей: физиологические различия, патологические изменения, рубцы, хроническая инфекция и признаки обострения. Так он открывает новый мир. По-прежнему он видит лишь небольшую часть целого, но снимки и комментарии к ним начинают обретать значение. Он близок к пониманию предмета; это подобно щелчку выключателя. Изучение языка лёгочной рентгеноскопии ведёт к пониманию рентгеновских снимков. Проблема имеет две стороны — непонятный предмет и непонятный текст, его комментирующий. Мы направляем наши усилия на соединение двух половин проблемы; в поисках концепции, заключающей в себе понимание неразрывности слова и предмета, решение приходит внезапно».