Яцек Дукай - Лёд

• Название: Лёд
• Автор: Яцек Дукай
• Жанр: Научная Фантастика

1924 год. Первой мировой войны не было, и Польское королевство — часть Российской империи. Министерство Зимы направляет молодого варшавского математика Бенедикта Герославского в Сибирь, чтобы тот отыскал там своего отца, якобы разговаривающего с лютами, удивительными созданиями, пришедшими в наш мир вместе со Льдом после взрыва на Подкаменной Тунгуске в 1908 году…

Мы встретимся с Николой Теслой, Распутиным, Юзефом Пилсудским, промышленниками, сектантами, тунгусскими шаманами и многими другими людьми, пытаясь ответить на вопрос: можно ли управлять Историей.

Монументальный роман культового польского автора-фантаста, уже получивший несколько премий у себя на родине и в Европе.

---

— Вы хотите спросить, верю ли я в теорию Николая Бердяева? Так вот — не верю. Можете себе заниматься математикой Истории, но Лед необходимо выставить так, чтобы и Императора успокоить, но и иркутской промышленности не повредить.

Я-оно закусило язык. Хотя это и сложно понять подо Льдом, но, чем больше здесь недосказано, тем лучше. Зачем вообще будировать эту проблему? Не спросишь ведь у генерал-губернатора Российской Империи: в не продаст ли он, например, Сыну Мороза свободную Польшу взамен гарантий зимназовых богатств?

— Мы еще не выяснили, — сказал граф, поднявшись из кресла над тайгой, с трона Сибири, — как вы собираетесь найти отца, раз не по вычислениям Дорог Мамонтов?

Я-оно тоже поднялось.

— Кароль Богданович и Ян Черский, они наверняка знали эту тайну. Цензурой закрыты геологические карты, научные труды и описание верований инородцев. На всем этом печать Министерства Зимы, но еще и Сибирхожето.

Граф разложил руки.

— Я не властен над Раппацким и Победоносцевым. С Александром Александровичем вы должны это дело решить сами. Думаете нанять их шаманов? Чтобы те прослеживали Батюшку Мороза по Дорогам?

— Возможен и другой метод: как только соображу в черно физических подробностях, как сходят на эти Дороги, пошлю туда следопыта… — постепенно замолкло, заметив, что граф Шульц какое-то время внимательно приглядывается к алтарю из чернородков в углу кабинета.

— Это ведь вы сделали.

Смешалось.

— Господин Урьяш приказал ожидать и…

Граф прищурил левый глаз.

— Красиво.

Он спросил у лакея время, подставил ухо, улавливая звуки музыки, доходящие из глубин дворца, поправил манжеты и ордена.

— Попрошу у вас об одной услуге, — произнес он, уже поворачивая к двери. — Моя Аннушка пожелала один танец, понимаете, на глазах у всего общества, уже вписала Сына Мороза в свой бальный блокнот.

— A-а, н-но… Я же не умею…!

— Ну-ну, — засмеялся генерал-губернатор, выходя, ему предшествовали слуги, другие слуги, с кадильницами находились в арьергарде, — не бойтесь, молодой человек, Анна, конечно, бывает энергичной, более, чем это девушке приличествует, но ничего плохого вам не сделает, хе-хе.

Последний лакей сунул мне в руку погасшую сигару.

Все вышли.

На сей раз двери остались открытыми настежь. За порогом на страже никто не стоял. Людские голоса и музыка плыли по хрустальным коридорам дворца, словно звук, выпираемый органными трубами.

Поправляя сунутый за пояс неудобный сверток с Гроссмейстером, обдумывало такую морозящую кровь в жилах мысль: если бы не сердитое желание mademoiselle Филиппов, если бы не этот шестидневный пост, кто знает, в какой кавардак страшных фантазий удалось бы себя завести — растопленный, трясущийся, словно тот Бенедикт Герославский из Транссибирского Экспресса, не выстрелило бы в панике в первого же человека, кто стал бы в двери.

Как можно скорее вышло из комнаты.

Herr Биттан фон Азенхофф стоял в кучке спорящих у кресла адвоката Кужменьцева, ежесекундно склоняясь к старику с ироническим выражением на лице и теле. Пьер Иванович Шоча над спинкой кресла дружески переругивался с попом и дамой в китайском парике, что, возможно, и было известной и принятой модой в Новом Свете и Европе за пределами Льда, но здесь подобная coiffure[329] вызывала впечатление несоответствующей, если не вульгарной. Поняв, что не удастся просто-напросто подойти и переговорить с Модестом Павловичем, привстало в небрежной позе под стеклянной стеной, на расстоянии тихого голоса (здесь сигара снова помогала).

— Так вот же — нет, так вот же — наоборот, совершенно не так! — парировал поп, дергая высокого служаку за пуговицу на гусарском мундире. — Не мог тебе такого Мерзов сделать, с каких это пор кавалерия самостоятельно идет на штурм укреплений? Неделю шли из Шантуна под обстрелом японцев, так еще и заставить их кровью истечь, идя вслепую в горы Зибо? Где карта, кто забрал карту?

— Супруга забрала господина полковника танцевать, — зевнул monsieur Шоча.

— Так вот, все делается так, как сделал господин генерал! — убеждал гусара священник, его собеседник лишь накручивал за ухо длинный, напомаженный ус и закусывал губы, а поп, сгорбившись, елозил пальцем по широкой груди военного, вычерчивая таким образом тактические планы Похайской Кампании Мерзова. — Сначала гонишь кавалерией, потом подтягиваешь пехоту и инженеров, формируя фронт, выталкивая неприятеля на все более худшие и худшие позиции, пока ему не приходится отступить, и вот ты завоевал земли; в этом военное искусство и заключается!

— Это как же батюшка разбирается в военных тонкостях…! — защебетала дама.

— Тезис господина капитана, — заявил фон Азенхофф, угощая Кужменьцева чертовым нюхательным табаком, — насколько я понял, совершенно иной. Он совершенно не отрицает тактической нацеленности начинаний генерала. Но вот стратегия, сильно связанная с политикой — это уже дело совершенно другое. N'est ce pas?[330]

— Даже если бы Мерзов истек кровью в два раза сильнее, пускай даже всю армию в своем триумфе перебил, — забурчал капитан, — но при том уничтожая сухопутные силы Хирохито, но не позволяя им отступить в порядках, так то снова нет четкой победы, одни только договоры, перемирия, мирные и всякие другие договоры, что чернилами за столом достигнутые — следовательно, не правду на бумаге отражающие, а только пытаясь навязать всему миру эту бумажную фальшь.

— Они же сражались не под Льдом, — буркнул Модест Павлович и чихнул.

— Будьте здоровы, — поспешила сказать дама.

Фон Азенхофф лишь покачал головой, жалея старого юриста.

— А вы снова свое начинаете. Сколько же можно! Не могу себе представить, чтобы подобными мистическими глупостями позволили дурачить головы немцы или англичане Hochgeboren[331]. Или даже французы. Кто-нибудь, когда-нибудь видел Историю? Кто ее измерил, общупал, взвесил?

— Monsieur Биттан не станет же отрицать, что люты помешали мировому порядку, — включился бледный вьюнош, с уцепившейся за его плечо скучающей девушкой.

— А если и стану отрицать, — взвился Азенхофф, — то как вы узнаете, что я ошибаюсь, а?

— По Дорогам Мамонтов…

— А разве кто-нибудь Дороги Мамонтов видел?

— Никто ведь не видел и правды, справедливости, народа и любви, — погрозил пальцем священник.

— Bien entendu![332]

— Никто не видел скорости, времени и цвета. Никто не видел мысли.

— Ну почему же, — удивилась дама. — Я вижу цвет. — Вот, par exemple[333], платье у меня лавандовое.

— Вы не видите лавандового цвета, — авторитетно заявил батюшка. — Вы видите, будто бы ваше платье — лавандовое.

Дама не поняла. Она скорчила кислую мину, потом заигрывающее усмехнулась, но когда и это никакого впечатления не произвело, подняла глаза горе.

— Поставщица чая моей сестры, — начала она, словно только что перебили именно этот сюжет, — по матери китаянка, они ходят в эти свои кумирни и повторяют услышанные там старинные верования, взятые от разных монгольских и индийских волшебников и лам. Что вы скажете, messieurs, что у них издавна говорят о таких «энергетических жилах», опутавших земной шар от одного святого места до другого, и вот по этим-то жилам перетекают людские души; и вообще, по такой вот географии они мир делят и делили, еще до того, как кто-нибудь хотя бы словечко про Дороги Мамонтов произнес — ха, что вы на это скажете?

Я-оно подумало об одном из бесчисленных проектов доктора Теслы, идее промышленного использования энергии тьмечи, текущей по Дорогам Мамонтов. Быть может, следует подсунуть ему эту мифологическую тему? Он ведь и сам признавался, что ему не чужды спиритические или эзотерические опыты. Несколько дней его заняли бы поиски карт, связанных со здешними религиями, и обдумывание строительства теслектрической силовой станции в священном месте ламаизма или индуизма.

— Что бы там не говорить, — вмешался Пьер Шоча, — но есть какая-то притягательная сила в Дорогах Мамонтов. Хотя, никто их и не видел, — тут иронично поклонился фон Азенхоффу.. — Мои знакомые, предпочитающие более рафинированные удовольствия…

— Опиумисты, — театральным шепотом сообщила дама гусару.

— Мои знакомые, — продолжил Шоча, — попробовали печально знаменитый черный наркотик, и раз, и другой…

— Вы рассказывали, что такие пропадают бесследно, — напомнил ему фон Азенхофф.

— Так вот, говорят, что одного такого, что попробовал недавно черный маковый сок, слуги обнаружили только после целого дня поисков, в неглиже, обессиленного, на земле, в нескольких кварталах от дома. А ведь он предупредил их, чтобы глаз с него не спускали. Наверняка блуждал там, словно сонный раб, бедняжка.