Франсуа Деко - Приданое для Анжелики

• Название: Приданое для Анжелики
• Автор: Франсуа Деко
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-74793-1

В конце восемнадцатого столетия во Франции разразилась революция. Гильотины работали круглые сутки, огромные состояния каждый день переходили из одних рук в другие. Анжелика Беро и Адриан Матье заочно помолвлены предками, но стихийными обстоятельствами были разлучены и потеряны где-то на просторах беснующейся Европы. Ввергнутые в водоворот революционной феерии, молодые ищут друг друга, но судьба всякий раз разводит их. Но все вдруг меняется, когда Анжелика находит в отцовской Библии старый вексель…

---

Охотник новичком не был, а потому знал, что карета на главную дорогу уже не вернется. Извозчик станет объезжать все посты, сбрасывать один груз, принимать другой. Так будет по всей территории Испании и, как минимум, в приграничной зоне Франции. Иголка упала в стог сена.

У Анжелики Беро было два пути: послушно доехать до монастыря или попытаться добраться до Парижа. После разговора с Адрианом Охотнику стало ясно: семья Матье примет ее в том или ином качестве. Девушка должна была это знать. Вряд ли она предпочтет убить четыре лучших года своей жизни.

Значит, Париж.

Предсказать, по которой дороге Анжелика будет добираться до Парижа, было нереально. Слишком уж многое зависело от неспокойной политической жизни провинций. Поэтому Охотник зашел по одному из известных ему адресов, отправил депешу Аббату и выехал в Нижние Пиренеи. В Париже люди Аббата примут девушку и без него. Ему следовало исключить случайный просчет, если Анжелика струсит и на все четыре года примет судьбу послушницы.

Конвент кипел страстями. Очень уж дурными были новости с фронта. Революционные войска сражались плохо. Стоило кому-то крикнуть «Измена!», и вчерашние подмастерья, имеющие полное революционное право на это, бросали оружие и бежали. Каждый офицер был для них аристократом, значит, роялистом и, разумеется, тайным пособником пруссаков.

Теперь войска антифранцузской коалиции отделял от Парижа только Аргоннский лес. Исход кампании зависел от того, кто первым займет проходы через него: новый главнокомандующий Дюмурье или герцог Брауншвейгский.

Единого ответа на вопрос «что делать» не было. Монтаньяры, сидящие на левых скамейках, винили во всем тайных роялистов. Бриссотинцы, расположившиеся справа, проклинали затянувшийся произвол санкюлотов. Умеренные, как и всегда, старательно избегали всякой ответственности и призывали враждующие фракции к согласию.

В такой обстановке утром 2 сентября 1792 года и поползли слухи о том, что пруссаки уже взяли Верден — последнюю крепость на пути в Париж. На самом-то деле никто еще и не мог знать, что там произошло.

Посыльные Аббата двигались быстрее, чем гонцы конвента. По его расчетам выходило, что если Верден и будет взят пруссаками, то не ранее вечера. Но затягивать не стоило. Случись пруссакам проиграть, и Париж успокоится, а момент будет упущен.

Вскоре слухи о падении Вердена и заговоре арестованных роялистов достигли нужной степени накала. Тогда-то секция Пуассоньер и призвала немедленно осуществить скорое правосудие над всеми злоумышленниками, заключенными в тюрьмах и монастырях.

Разумеется, к этому все уже было готово. Аббат получал сводки каждые четверть часа.

«Монастырь кармелиток и семинария Сен-Ферми: священники, не присягнувшие республике, ликвидированы».

«Тюрьма Лафорс: заключенные аристократы оказали сопротивление. Ликвидированы».

«Монастырь Сальтпетриер: воспитуемые проститутки ликвидированы полностью».

«Тюрьма Консьержери: заключенные ликвидированы».

«Монастырь бернардинцев Бисетр: все ликвидированы».

«Шателэ: ликвидированы все».

Работа была поставлена просто. Имя вчерашнего подозреваемого, наивно полагавшего, что его дело будет рассматриваться в суде, удостоверяли. Потом его выводили во двор, ставили на колени и стреляли в затылок. Иногда — в лицо.

Конвент был в растерянности. Многие депутаты искренне и гневно рассуждали о заговоре, о необходимости самозащиты, но никто не думал, что коммуна воспримет это как приказ к немедленному действию. Но главное, что стало предельно ясно: исполнительная власть не контролирует ровным счетом ничего.

Инспектор тюрем Гранпре сумел пробиться к Дантону лишь к одиннадцати ночи и получил от министра внутренних дел республики прямой и ясный ответ:

— Мне плевать на заключенных.

Понятно, что довольно быстро пороховых зарядов стало жалко, и «скорое правосудие» превратилось в банальную резню. Один убивал пятерых, другой десятерых, а некто Россиньоль так и вовсе, по слухам, прикончил аж шестьдесят восемь человек — все священники.

Аббат, дорожащий образом своих людей, сидящих в конвенте, послал Робеспьера к мэру Парижа Петиону с требованием остановить беззаконие.

Тот сказал ровно то, что и должен был:

— Это не в силах человека.

Точнее было бы сказать, что это не в силах мэра Петиона. Процесс набирал силу. Совет общественного управления столицы уже известил своих братьев в департаментах страны, что «дикие злоумышленники», заключенные в тюрьмы Парижа, умерщвлены, и требовал немедленно последовать этому доброму примеру.

Провинциальные коммуны должны были поддержать почин хотя бы потому, что списки подозреваемых составлялись именно ими. Одним махом устранялись не только те люди, которые имели неосторожность усомниться в уме руководителя какой-нибудь секции ткачей, но и другие, еще имеющие что-то за душой, особенно зерно и фураж. Армии было нужно и то и другое.

Ясно, что реквизиции зерна и фуража начались одновременно с осуществлением «правосудия» — день в день. В Реймсе, Канн, Лионе и Мо в одном месте казнили людей, а в другом с помощью комиссаров того же Дантона сразу же изымали их имущество. Местные жители уже видели, что дело заварилось нешуточное, и молчали.

Это был сложный момент. Аббат через своих людей в ассамблее, доживавшей последние дни, даже провел декрет о передаче части конфискованной земли крестьянам. Чтоб надеялись и терпели. Все шло нормально, как надо. Напуганные крестьяне, как и ожидалось, терпели. Аббату было ясно, что примерно через недельку действие этого декрета можно будет и приостановить.

Три дня Аббат почти не спал, ежечасно сопоставляя размах осуществления правосудия со сводками о количестве реквизированного зерна. Только 5 сентября, когда Париж был очищен, а Робеспьер прошел в конвент, позволил себе потратить на отдых всю ночь.

Разумеется, его разбудили.

— Вы предупреждали, — извиняющимся тоном произнес помощник. — Приказывали приносить вам это в любое время.

Аббат вскочил, вскрыл депешу Охотника, прочел ее и застонал. Из сообщения следовало, что Амбруаз сожжен, груз проверен и пуст. Есть вероятность, что его дочь Анжелика Беро, последняя надежда Охотника, вот-вот прибудет в монастырь Святой Мерседес в Нижних Пиренеях.

Аббат кинулся к карте и поднес светильник поближе.

— Где же это?!

С подачи Парижа, в тюрьмах и монастырях провинций сейчас резали и правых и виноватых. А уж судьба молоденьких монашек и послушниц и вовсе была незавидна. В каждом городке обязательно обнаруживался собственный «бешеный», а Анжелика Беро была нужна Аббату целой и невредимой.

Когда Адриан прибыл в монастырь Святой Мерседес, расположенный в Нижних Пиренеях, там все было кончено. Развалины еще дымились, рядом с ними появились две свежие могилы. Но Анжелика здесь даже не появлялась.

— О каких послушницах вы говорите?! — Кладбищенский сторож, похоронивший аббатису и ее помощницу, всплеснул руками. — Этот монастырь уже два года как не существует. Вот только матушка да сестра Абелия и остались, на свою беду.

Измученный Адриан присел на могильную плиту и обхватил голову руками. Он понятия не имел, жива ли Анжелика и где ее искать, если она уцелела. В этом случае ей следовало пробираться в Париж, но дорог-то были сотни!

— Господи! — Он поднял глаза к небу. — Может, это Твой знак? Я свободен?

Бог, по обыкновению, молчал.

— К себе пустите на пару дней? — спросил Адриан, повернувшись к сторожу.

Он подумал, что Анжелика могла просто опоздать.

— Конечно, живи! — обрадовался сторож. — И мне не так страшно будет. К мертвым-то я привык, а вот к живым, особенно к этим, новым, никак не могу. Самые настоящие упыри, честное слово!

Два дня Адриан ждал, гулял по окрестностям, размышлял. Безумное напряжение последних дней помаленьку отпускало. Он все более привыкал к мысли о том, что Анжелика отныне — не его забота.

На третий день он тронулся в обратный путь — на Париж. По пути, уже к вечеру, молодой человек снова стал быстро и как-то даже буднично делать то, к чему его, как оказалось, приспособил Господь: деньги.

Крестьяне, напуганные реквизициями, буквально жаждали избавиться от зерна, но те цены, которые предлагали им скупщики с полномочиями от коммун, были неприемлемы. Адриан, прекрасно знающий, как быстро печатаются новые бумажные деньги, за ценой особо не стоял. Сколько бы он ни заплатил, по доставке в Париж это зерно будет стоить в разы дороже. Нет, не потому, что столица богаче. Просто ассигнатов будет вброшено куда как больше.

Перевозка на лошадях была чрезмерно дорогой. Поэтому Адриан с часок посидел над картой и проложил маршрут так, чтобы все время оказываться у проторенных речных путей. Он договаривался со старостой деревни, платил ему. Тот назначал сопровождающего. Зерно быстро, пока не видят комиссары, загружали на лодки или попутные баржи и отправляли вниз, к портовым городам.