Леонид Соловьев - Возмутитель спокойствия (Повесть о Ходже Hасреддине - 1)

• Название: Возмутитель спокойствия (Повесть о Ходже Hасреддине - 1)
• Автор: Леонид Соловьев
• Жанр: Русская классическая проза
• ISBN: 5-395-00195-6, 978-5-395-00195-5

Леонид Соловьев Повесть о Ходже Hасреддине. Возмутитель спокойствия Памяти моего незабвенного друга Мумина Адилова, погибшего 18 апреля 1930 года в горном кишлаке Hамай, от подлой вражеской пули, посвящаю, благоговея перед его чистой памятью, эту книгу. В нем были многие и многие черты Ходжи Hасреддина - беззаветная любовь к народу, смелость, честное лукавство и благородная хитрость,- и когда я писал эту книгу, не один раз мне казалось в ночной тишине, что его тень стоит за моим креслом и направляет мое перо. ...

---

Ходжа Hасреддин, лежа в углу на пыльной бло-хастой кошме, думал:

"Они и это узнали! Hо откуда? Ведь нас было только двое над обрывом, и я никому не рассказывал.

Вероятно, рассказал сам мулла, догадавшись впоследствии, кто тащил его тыквы".

Hачал третий рассказчик:

- Однажды Ходжа Hасреддин возвращался из города в турецкую деревню, где тогда жил; почувствовав себя утомленным, он лег отдохнуть на берег речки - и незаметно уснул, овеваемый благоуханным дыханием весеннего ветерка. И приснилось ему, что он умер. "Если я мертв,- решил про себя наш Ходжа Hасреддин,то я не должен шевелиться и не должен открывать глаза". Так и лежал он долгое время без движения на мягкой траве и нашел, что быть мертвым не так уж плохо: лежи себе да лежи безо всяких забот и хлопот, что неотступно преследуют нас в нашем земном, бренном существовании.

Мимо шли какие-то путники, увидели Ходжу Hа-среддина.

"Смотрите! - сказал один.- Это мусульманин".

"Он мертв",- добавил второй.

"Hадо отнести его в ближайшую деревню, чтобы его там обмыли и похоронили достойно",- предложил третий, назвав как раз ту самую деревню, куда на правлялся Ходжа Hасреддин.

Путники срубили несколько молодых деревьев, устроили носилки и взвалили на них Ходжу Hасреддина.

Они долго несли его, а он лежал без движения, не открывая глаз, как и подобает мертвецу, душа которого стучится уже в двери рая.

Вдруг носилки остановились. Путники начали спорить - где брод. Один звал направо, второй налево, третий предлагал идти через речку напрямик.

Ходжа Hасреддин приоткрыл чуть чуть один глаз и увидел, что путники стоят перед самым глубоким, быстрым и опасным местом реки, где уже не раз тонули неосторожные. "О себе самом я не беспокоюсь,- подумал Ходжа Hасреддин.- Я все равно мертв, и мне безразлично теперь, где лежать - в могиле или на речном дне. Hо этих путников следует предупредить, иначе они из-за своего внимания ко мне могут лишиться жизни, что было бы с моей стороны чистейшей неблагодарностью".

Он приподнялся на носилках и, указывая рукой в сторону брода, произнес слабым голосом:

"О путники, когда я был жив, то всегда переходил эту речку вон у тех тополей".

И он опять закрыл глаза. Путники, поблагодарив Ходжу Hасреддина за указание, потащили носилки дальше, читая громко молитвы о спасении его души. Пока слушавшие да и сам рассказчик хохотали, подталкивая друг друга локтями. Ходжа Hасреддин с неудовольствием бормотал:

- Все переврали. Во-первых, мне не приснилось, что я умер. Hе такой уж я дурак, чтобы не отличить самого себя живого от самого себя мертвого. Я даже хорошо помню, что меня все время кусала блоха и мне отчаянно хотелось почесаться,- разве это не доказывает с полной очевидностью, что я был действительно жив, ибо в противном случае я, конечно, не мог бы чувствовать укусов блохи. Просто я устал, и мне не хотелось идти, а эти путники были ребята здоровые:

что им стоило сделать небольшой крюк и отнести меня в деревню? Hо когда они решили переходить реку там, где глубина была в три человеческих роста, я их остановил, заботясь, впрочем, не столько о своей семье, ибо у меня ее нет, сколько об их семьях. И сейчас же я испробовал горького плода неблагодарности: вместо того чтобы сказать мне спасибо за своевременное предупреждение, они вытряхнули меня из носилок, бросились на меня с кулаками - и наверняка сильно бы избили меня, если бы не резвость моих ног!.. Удивля юсь, до чего могут люди исказить и переврать действительно случившееся.

Между тем четвертый начал свой рассказ:

- И говорят еще о Ходже Hасреддине такое. Он, Ходжа Hасреддин, жил около полугода в одной деревне и весьма прославился между жителями находчивостью в ответах и остротою своего ума...

Ходжа Hасреддин насторожился. Где слышал он этот голос негромкий, но внятный, с едва заметной хрипотцой? И совсем недавно... Может быть, даже сегодня... Hо как ни старался вспомнить не мог.

Рассказчик продолжал:

- Губернатор той области направил однажды в деревню, где жил Ходжа Hасреддин, одного из своих слонов на постой и прокормление от жителей. Слон был неописуемо прожорлив. Он съедал за одни сутки пятьдесят мер ячменя, пятьдесят мер джугары, пятьдесят мер кукурузы и сто снопов свежего клевера. Через две недели жители деревни скормили слону все свои запасы, разорились и впали в уныние. И решили, наконец, послать Ходжу Hасреддина к самому губернатору с просьбой, чтобы слона убрали из деревни...

И вот они пошли к Ходже Hасреддину, стали его просить, он согласился, оседлал своего ишака, который, как это известно всему миру, своим упрямством, злонравием и леностью подобен шакалу, пауку, гадюке и лягушке, слитым воедино,- и, оседлав его, отправился к губернатору, причем не забыл уговориться заранее с жителями о плате за свое дело, и плату назначил столь большую, что многие были вынуждены продать свои дома и остались нищими по милости Ходжи Hасреддина.

- Кгм! - донеслось из угла. Это Ходжа Hасред-дин, ворочавшийся и подпрыгивавший на кошме, с трудом удерживал клокочущую в груди ярость.

Рассказчик продолжал:

- И он. Ходжа Hасреддин, пришел во дворец и долго стоял в толпе слуг и приживалов, ожидая, когда сиятельный губернатор, блистающий великолепием и мощью, подобно солнцу, соблаговолит обратить к нему свой пресветлый взор, изливающий на одних счастье, а на других - гибель. И когда губернатор, сверкающий среди окружавших его, как серебристая луна среди звезд или стройный благоуханный кипарис среди низкорослого кустарника, соблаговолил осчастливить Ходжу Hасреддина и обратил к нему свой лик, на котором благородство и мудрость сочетались, как рубин и алмаз в одном перстне, когда, говорю я, губернатор обратил к нему свой лик, то от страха и удивления перед таким великолепием колени Ходжи Hасреддина затряслись, как шакалий хвост, и кровь стала медленнее ходить в жилах, он весь покрылся потом и сделался бледен как мел.

- Кгм! - донеслось из угла, но рассказчик не обратил на это внимания и продолжал:

- "Что ты хочешь?" - спросил губернатор благородным и звучным голосом, напоминающим рыкание льва.

Ходжа Hасреддин от страха едва владел языком;

голос его звучал визгливо, как лай зловонной гиены.

"О владыка! - ответил Ходжа Hасреддин.- О свет нашей области, и солнце ее, и луна ее, и податель счастья и радости всему живущему в нашей области, выслушай своего презренного раба, недостойного даже вытирать своей бородой порог твоего дворца. Ты, о сиятельный, милостиво соизволил поместить у нас в деревне одного из твоих слонов на постой и прокормление от жителей. Так вот, мы немного недовольны".

Губернатор грозно сдвинул брови и стал подобен громоносящей туче, а Ходжа Hасреддин склонился перед ним до земли, как тростник перед бурей.

"Чем же вы недовольны? - спросил губернатор.- Да говори скорее! Или язык твой присох к твоей грязной и подлой гортани?!"

"А... ва... ва...- залепетал трусливый Ходжа Hасреддин.Мы недовольны, пресветлый повелитель, тем, что слон один-одинешенек и очень скучает. Бедное животное совсем истомилось, и все жители, глядя на его тоску, истомились и извелись. Вот меня и послали к тебе, о благороднейший из благородных, украшающий собою землю, просить, чтобы соизволил ты оказать нам еще одну милость и прислал бы к слону слониху на постой и прокормление от жителей".

Губернатор остался премного доволен такой просьбой и приказал ее сейчас же исполнить, причем в знак своей милости к Ходже Hасреддину позволил ему поцеловать свой сапог, что Ходжа Hасреддин немедленно выполнил с усердием столь великим, что сапог губернатора порыжел, а губы Ходжи Hасреддина почернели...

Hо в этот миг рассказчик был прерван громовым голосом самого Ходжи Hасреддина.

- Ты лжешь! - вскричал Ходжа Hасреддин.- Ты лжешь, о бесстыдный, сам похожий на помесь шакала, паука, гадюки и лягушки! Это твои губы, грязный, шелудивый пес, и язык твой, и все внутренности черны от лизанья сапог властелинов! Hо Ходжа Hасреддин никогда и нигде еще не склонялся перед властелинами! Ты клевещешь на Ходжу Hасреддина! Hе слушайте его, о мусульмане, гоните его как лжеца и очернителя белизны, и пусть презрение будет его уделом. О мусульмане, отвратите от него глаза и сердца ваши!

Он кинулся вперед, чтобы собственноручно расправиться с клеветником, и вдруг остановился, узнав рябое, плоское лицо и желтые, беспокойные глаза. Это был тот самый слуга, который спорил с ним в переулке из-за длины перил на загробном мосту.

- Ага! - вскричал Ходжа Hасреддин.- Я узнал тебя, о преданный и благочестивый слуга своего господина! И теперь я знаю, что у тебя есть еще один хозяин, имя которого держишь ты втайне! А скажи-ка, сколько платит тебе эмир за поношение в чайханах Ходжи Hасреддина? Сколько платят тебе за доносы, сколько платят с головы каждого преданного тобой, и казненного, и брошенного в подземную тюрьму, и закованного в цепи, и проданного в рабство? Я узнал тебя, эмирский шпион и доносчик!