Васко Пратолини - Итальянская новелла ХХ века

• Название: Итальянская новелла ХХ века
• Автор: Васко Пратолини
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Рассказы
• Год: 1969

В сборнике представлены новеллы итальянских писателей XX века, известных и не очень: Итало Свево, Марино Моретти, Артуро Тофанелли, Джорджо Бассани, Чезаре Павезе, Васко Пратолини, Карло Монтелла и др.

Сборник «Итальянская новелла XX века» — продолжение вышедшего в 1960 году сборника «Итальянская новелла, 1860–1914».

---

Потребляйте! — И они трогали товары, и клали их обратно, и опять брали, и вновь с усилием вырывали их сами у себя из рук; потребляйте! — и они заставляли бледных молоденьких продавщиц вываливать на прилавок горы белья; потребляйте! — и мотки разноцветного шпагата вертелись, как волчки, а листы цветастой бумаги вздымались, как хлопающие крылья, заворачивая покупки в пакетики, а пакетики в пакеты, а пакеты в пакетищи, и каждый сверток был аккуратно перевязан и украшен бантиком. И вот свертки, пакеты, кульки, сумки и сумочки уже вертятся водоворотом у кассы, руки шарят в сумках, ища кошельки, а пальцы шарят в кошельках, ища мелкие деньги, а где-то внизу, среди леса чужих ног, между полами чужих пальто, оглушительно ревут дети, которые сразу же потерялись, стоило только родителям отпустить их руку.

В один из таких вечеров Марковальдо пошел прогуляться со своим семейством. Поскольку денег у них не было, они развлекались тем, что смотрели, как делали покупки другие; ведь известно, что чем больше оборот денег, тем сильнее тот, у кого их нет, надеется: «Рано или поздно, перепадет немного и мне». Однако, что до Марковальдо, то ему не перепадало. Зарплата у него была маленькая, а семья большая, и к тому же надо было платить долги и делать взносы за купленное в рассрочку, — его зарплата утекала совсем незаметной струйкой. Но как бы то ни было, посмотреть, как люди тратят деньги, всегда приятно, особенно бродя по огромному магазину, который называется «супер-маркетом».

Это был магазин самообслуживания. Там каждому покупателю при входе давали маленькую тележку — нечто вроде проволочной корзинки на колесах, — и он толкал ее перед собой, наполняя всем, чего только душа пожелает. Марковальдо, войдя в магазин, тоже взял тележку, а за ним взяли себе по тележке и его жена, и все четверо детей. И так они стали ходить гуськом по магазину, каждый со своей тележкой, между прилавков, заваленных горами всякой еды. Указывая друг другу на колбасы и сыры, они громко произносили их названия, словно узнавали в толпе лица друзей или, по крайней мере, хороших знакомых.

— Папа, можно взять это? — спрашивали дети каждую минуту.

— Нет, ничего не трогайте руками, это запрещено, — отвечал Марковальдо, помня о том, что в конце зала, по которому они кружат, их ждет кассирша, готовая немедля подсчитать сумму.

— А почему берет та тетя? — не отставали ребята, глядевшие на всех этих добрых женщин, которые, забежав на минутку в магазин купить две морковки и пучок укропа, были не в силах устоять перед пирамидой консервных банок и — бум! бум! бум! — с видом, выражавшим не то покорность судьбе, не то отчаяние, бросали в тележку гулко стукающиеся о металлическое дно жестяные банки очищенных помидоров, персиков в сиропе или маринованного чеснока.

Короче говоря, если твоя тележка пуста, а у других — полна, можно сдерживаться, но не бесконечно: в один прекрасный момент тебя берет зависть, досада, и ты не в состоянии больше совладать с собой. И вот Марковальдо, еще раз велев жене и детям ничего не трогать, проворно свернул в один из поперечных проходов между прилавками и, скрывшись из поля зрения своего семейства, схватил с полки банку фиников и положил ее в тележку. Он только хотел испробовать удовольствие повозить ее за собой минут десять, похвалиться, как и другие, своей покупкой, а потом тихонько поставить ее на место. Эту банку, а также красную бутылочку с острым соусом, и кулечек кофе, и пакет макарон в голубой Обертке… Марковальдо был уверен, что, действуя осторожно, он сможет, по крайней мере, четверть часа наслаждаться всеми радостями человека, выбирающего все, что его душе угодно, и знающего, что за это не надо платить ни гроша. Но не дай бог, если увидят дети! Тогда они сразу же примутся ему подражать, и кто знает, чем все это кончится!

Марковальдо старался запутать свои следы, кружа и петляя по отделам магазина, прячась за спины то спешащих молоденьких служанок, то важных, укутанных в меха дам. И стоило одной из них за чем-нибудь потянуться — за желтой душистой тыквой или коробочкой с треугольными плавлеными сырками, — он тотчас же повторял их движение. Из репродукторов неслись веселые мотивчики: покупатели двигались и останавливались, следуя ритму, и в такт, в том месте, где надо, протягивали руку, брали какой-нибудь товар и опускали его в свою корзинку — все также под музыку.

Тележка Марковальдо уже ломилась от всякой снеди. Ноги его несли все дальше и дальше, в те отделы, где было меньше покупателей; названия товаров становились все сложнее и непонятнее, они были заключены в коробки и банки с картинками, по которым было не совсем ясно, что это такое: то ли удобрение для салата-латука, то ли семена латука, то ли сам салат-латук или яд для гусениц, уничтожающих латук, или корм для приманки птиц, которые едят этих гусениц, или же приправа для салата-латука или жаркого из тех самых птиц… Как бы то ни было, Марковальдо прихватил две-три такие баночки.

Так он продвигался между двух рядов прилавков, высящихся, словно заборы. Вдруг дорожка оборвалась, и перед ним открылось широкое безлюдное и пустынное пространство, залитое неоновым светом, который переливался и сверкал тысячами бликов, отражаясь в кафельных плитках стен. И посреди этого пустого пространства стоял Марковальдо, один-одинешенек со своей тележкой, полной всякого добра, а в глубине виднелся выход и около него — касса.

Первым инстинктивным побуждением Марковальдо было броситься напролом, низко пригнув голову и толкая впереди себя тележку наподобие танка, удрать из супер-маркета с добычей, прежде чем кассирша успеет дать сигнал тревоги. Но в ту самую минуту рядом с ним из другого прохода показалась тележка, нагруженная еще больше, чем у него, и кто же, вы думаете, ее катил? Его жена Домитилла! А с другой стороны появилась еще одна тележка, которую изо всех сил толкал перед собой Филиппетто. В этом месте сбегались проходы из многих отделов, и из всех проходов один за другим появлялись дети Марковальдо, и каждый из них вез трехколесную тележку, наполненную до самого верха, как грузовой пароход. Каждому из них пришла в голову одна и та же мысль, и теперь, встретившись все вместе, они увидели, что собрали целую коллекцию — образцы всех товаров, какие только имелись в супермаркете.

— Папа, так, значит, мы разбогатели? — спросил Микелино, — Нам хватит этой еды на целый год!

— Назад! Скорее! Не приближайтесь к кассе! — вскричал Марковальдо, повернувшись налево кругом и прячась вместе со всем своим добром за прилавок; потом он помчался без оглядки, согнувшись чуть ли не до земли, словно под огнем противника, спеша вновь укрыться в отделах магазина. За его спиной гремело и грохотало; обернувшись, он увидел все свое семейство, которое, толкая перед собой тележки, галопом неслось за ним следом, как вагоны за паровозом.

— Скорей, не то нас заставят заплатить целый миллион!

Супер-маркет был очень большой и запутанный, как лабиринт: там можно было ходить часами. С такими запасами провизии Марковальдо и его семья могли бы, не выходя, провести там целую зиму. Но репродукторы уже перестали передавать веселую музыку и грозно вещали:

— Внимание! Через четверть часа супер-маркет закрывается! Покупателей просят поспешить к кассе!

Пора было избавляться от груза — сейчас или никогда. Едва раздался призыв репродуктора, толпу покупателей охватила лихорадочная, яростная спешка, словно это были последние минуты последнего супер-маркета на земле. Люди в этой спешке уже не понимали, то ли им надо хватать все, что есть в магазине, то ли, наоборот, надо все оставить; одним словом, у прилавков поднялась страшная толкотня, и Марковальдо с Домитиллой и дети воспользовались этим, чтобы положить все взятое ими обратно на прилавки или незаметно опустить в тележки других покупателей. Это возвращение товаров, однако, носило случайный характер: липучку для мух они положили на прилавок с ветчиной, а кочан капусты — среди тортов. Не заметив, что какая-то дама везет не тележку, а коляску с ребенком, они сунули в нее большую, оплетенную соломой бутылку красного вина…

Лишаться всех этих вкусных вещей, даже не попробовав их, было так мучительно, так больно, что хоть плачь. И поэтому, если в ту минуту, когда они ставили обратно какую-нибудь баночку майонеза, им под руку попадалась гроздь бананов, они ее брали; то же самое происходило с нейлоновой щеткой, место которой тотчас занимала жареная курица. При такой системе их тележки чем быстрее опорожнялись, тем быстрее наполнялись вновь.

Так семейство Марковальдо со всеми своими запасами поднималось и спускалось по эскалаторам, и на каждом этаже, в какую сторону ни глянь, в конце проходов, кроме которых не было другого пути, маячила, словно часовой, кассирша, нацелившая свою стрекочущую, как пулемет, кассу на всех, кто собирался уйти. Чем дольше кружили Марковальдо и его семья по отделам и этажам магазина, тем больше походили они на зверей, которые мечутся в клетке, или на заключенных в тюрьме, пусть даже светлой и чистой, со стенами, выложенными разноцветными плитками.