Васко Пратолини - Итальянская новелла ХХ века

• Название: Итальянская новелла ХХ века
• Автор: Васко Пратолини
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Рассказы
• Год: 1969

В сборнике представлены новеллы итальянских писателей XX века, известных и не очень: Итало Свево, Марино Моретти, Артуро Тофанелли, Джорджо Бассани, Чезаре Павезе, Васко Пратолини, Карло Монтелла и др.

Сборник «Итальянская новелла XX века» — продолжение вышедшего в 1960 году сборника «Итальянская новелла, 1860–1914».

---

Я должен одновременно учитывать две структуры: с одной стороны, весь комплекс машин, одновременно едущих по центру города, в котором общая площадь, занимаемая автомашинами, равна, а возможно, и превышает общую площадь дорог, и с другой стороны, комплекс взаимосвязей, возникающих между вооруженным преследователем и безоружным преследуемым. Обе эти структуры стремятся к отождествлению, в том смысле, что вторая заключена в первой, словно вода в сосуде, получает от нее свою форму и становится невидимой, так что посторонний наблюдатель не в состоянии различить в потоке одинаковых машин, какие же из них участвуют в смертельной охоте, и догадаться, что за невыносимым ожиданием на деле затаилась бешеная гонка.

Попробуем спокойно проанализировать каждый отдельный элемент. Преследование заключается в сравнении скорости двух тел, движущихся в пространстве; но так как мы убедились, что пространства не существует независимо от заполняющих его тел, то преследование будет состоять в изменении положения различных тел относительно друг друга. Следовательно, именно эти тела определяют окружающее пространство, и если такое утверждение внешне противоречит и моему опыту, и опыту моего преследователя, — ибо мы оба не определяем ровным счетом ничего, ни пространства для бегства, ни пространства для преследования, — то это объясняется тем, что речь идет не об отдельных телах, а о совокупности всех тел в их взаимосвязях, смелых решениях и колебаниях, рывках с места, сигналах фар и клаксонов, нервном покусывании ногтей и бешеном переключении скоростей: предельная, первая, вторая, предельная — и снова — предельная, первая, вторая, предельная…

Теперь, когда мы отвергли само понятие пространства (думаю, что и мой преследователь, томясь в ожидании, пришел к тем же выводам) и установили, что понятие движения предполагает не обязательно прохождение тела через ряд последовательных точек, а лишь нерегулярные и непонятные смещения тел, находящихся в той или иной точке, — теперь, быть может, мне удастся более спокойно воспринимать крайне медленное продвижение машин в колонне: ведь существенное значение имеет относительное пространство, которое образуется и изменяется вокруг моей и других машин в хвосте колонны. Словом, каждая машина находится в центре целой системы взаимосвязей, которая практически равнозначна другой такой же системе; иначе говоря, все машины взаимозаменяемы. При атом под словом машина я подразумеваю и сидящего в ней водителя. Каждый автомобилист отлично мог бы поменяться местами с другим автомобилистом, к примеру, я — с моими ближайшими соседями, а мой преследователь — со своими.

При этих перемещениях тел может выявиться основное направление движения, — скажем, направление, в котором движется наша колонна; хотя реально само движение происходит далеко не всегда, возможность движения в противоположном направлении совершенно исключена. А для нас двоих основным является то направление, в котором протекает преследование; между мною и моим врагом никакого взаимного перемещения не может быть, особенно же в направлении, противоположном направлению преследования. Это доказывает, что в нашем мире, где все, на первый взгляд, взаимозаменяемо, отношение преследователь — преследуемый является единственной реальностью, на которую можно полагаться.

Суть проблемы заключается в следующем: если каждая машина, при неизменном направлении движения и преследования, равнозначна любой другой машине в колонне, то свойства данной машины могут быть приписаны и другим. Следовательно, не исключено, что вся колонна состоит из преследуемых машин, иными словами, что каждая из этих машин удирает, как удираю я, от преследующей ее машины, в которой сидит человек с пистолетом в руке. Можно, однако, допустить и вероятность того, что водитель каждой машины в колонне преследует водителя другой машины с целью убийства, и тогда центр города внезапно превращается в поле битвы или место кровавого побоища. Независимо от того, верно ли мое предположение или нет, положение машин в колонне от этого нисколько не меняется. А раз так, я имею право отстаивать свою гипотезу и по-прежнему следить за позицией любых двух взятых наугад машин, приписывая одной роль преследуемой, а другой — роль преследователя. К тому же эта своеобразная игра помогает скрасить томительные минуты ожидания: достаточно лишь каждое перемещение машин в колонне истолковывать как эпизод в вероятном преследовании.

К примеру, сейчас, когда одна из промежуточных машин, обнаружив на стоянке свободное место, резко свернула влево, я вместо того, чтобы обеспокоиться сокращением расстояния между мной и моим врагом, вполне могу предположить, что речь идет о маневре одного из бесчисленных преследователей или преследуемых; и тогда мои личные, субъективные переживания и страхи проецируются на других, распространяясь на всю систему взаимосвязей, составной частью которой является каждый из нас.

Эго не первый случай, когда промежуточная машина покидает свое место в среднем ряду: стоянка — с одной стороны, и с другой — правый ряд, где движение немного быстрее, оказывают свое притягательное действие на идущие за мной машины. Пока я был занят своими логическими умозаключениями, окружающее меня относительное пространство претерпело различные изменения. В какой-то миг мой преследователь свернул вправо и, воспользовавшись тем, что правый ряд двигался быстрее, обогнал две машины из среднего ряда. Тогда я тоже перебрался в правый ряд. Мой враг вернулся в средний ряд, и я незамедлительно последовал его примеру. Но мне пришлось пропустить вперед одну машину, а мой преследователь, наоборот, обогнал целых три. Раньше все это меня очень сильно встревожило бы, а теперь я воспринимал эти перемены, как частные случаи в общей системе преследований, характерные особенности которой я пытался определить.

Если все машины вовлечены в эту систему преследований, то по здравом размышлении напрашивается вывод, что свойство преследования является коммутативным, то есть каждый, кто преследует, в свою очередь преследуется кем-то, и наоборот. Таким образом, между машинами возникает единообразие и симметрия связей. Единственным элементом, трудно поддающимся точному определению, будет интервал между преследуемым и преследователем внутри каждой пары связанных в цепочку машин. В самом деле, этот интервал может быть в двадцать или в сорок машин, но не исключено также, что в интервале вообще не будет ни одной машины. Именно так и случилось сейчас со мной; в стекле заднего обзора я увидел, что мой преследователь сумел пристроиться непосредственно за моей машиной.

Очевидно, мне следует признать себя побежденным и считать, что жить мне осталось всего несколько минут, если только, углубив свою гипотезу, я не отыщу спасительного выхода. К примеру, предположим, что за машиной, которая преследует меня, движется целая цепочка машин, преследующих одна другую. Тогда ровно за секунду до того, как мой преследователь выстрелит в меня, преследователь моего преследователя может выстрелить в него и убить и тем спасти мне жизнь. Но если за две секунды до этого преследователь моего преследователя будет убит своим преследователем, тот, кто преследует меня, будет спасен и сможет спокойно пристрелить меня. Совершенная система преследований должна основываться на простейшей взаимосвязи функций: каждый преследователь имеет одну цель: помешать тому, кто перед ним преследует другую машину, убить свою жертву. А сделать это он может лишь одним способом — выстрелить в едущего впереди преследователя — преследуемого. Вся сложность заключается в определении того, какое звено цепочки выпадет первым. Ведь если одному из преследователей удастся убить другого, то следующий преследователь, поскольку он уже не может помешать совершившемуся убийству, решает не стрелять, а у мчащегося за ним преследователя тоже не будет резона стрелять, так как убийство, которое он должен был предотвратить, уже не произойдет. И тогда во всей цепочке машин уже не станет ни преследуемых, ни преследователей.

Но если я допускаю наличие цепочки преследований позади меня, то нет причин думать, что эта цепочка не продолжается в предшествующей мне части колонны. Сейчас, когда зажегся зеленый свет и я, вероятно, выскочу на перекресток, где решится моя судьба, я вдруг понимаю, что все зависит не от моего преследователя, а от моей взаимосвязи с предшествующей машиной. Иначе говоря, для меня решающее значение приобретает альтернатива — является ли мое положение преследуемого конечным (это, на первый взгляд, подтверждается тем, что мой преследователь вооружен, а я — безоружен) или же я тоже являюсь преследователем в общей цепочке. Проанализировав как следует ситуацию, я останавливаюсь на следующей гипотезе — мне поручено убить одного человека, но ни при каких обстоятельствах не применять оружия против других лиц. В этом случае я вооружен по отношению к своей жертве и безоружен по отношению ко всем остальным.