Всеволод Крестовский - Торжество Ваала

• Название: Торжество Ваала
• Автор: Всеволод Крестовский
• Издательство: Камея
• Жанр: Незаконченное
• Год: 1993
• ISBN: 5-88146-017-0

Роман «Торжество Ваала» составляет одно целое с романами «Тьма египетская» и «Тамара Бендавид».

…Тамара Бендавид, порвав с семьей, поступила на место сельской учительницы в селе Горелове.

---

Сторожа Ефимыча не оказалось дома, все наружные двери заперты.

— Надо быть, в трактире, — догадался Васютка и побежал его разыскивать.

Усталая, голодная и вся разбитая от долгой тряской дороги, Тамара присела пока на крылечке, куда ямщик сложил все ее пожитки, и осталась одна, после того как тот, получив с нее на водку, направился на своей тощей паре к тому же трактирному «заведению».

Гореловская школа — одноэтажное бревенчатое здание под тесовою кровлей — одиноко и как-то недомовито торчала особняком на пустой и голой площадке, против церковной ограды. За этой оградой белелась старинная каменная церковь с высокою колокольней, а вокруг нее виднелось под березами несколько намогильных плит и два-три памятника. С противоположной стороны ограды, из-за ее решетчатого частокола и выбеленных кирпичных столбиков, выглядывал на школу своим мезонинчиком скромный старенький домик, сопровождаемый крышами хозяйственных надворных построек и небольшим садом. Тамара сообразила, что там, должно быть, живет здешний священник.

Вечерело. Стая галок, оседая на ночлег, с непрерывным, сливающимся криком кружила над церковными крестами и оголенными вершинами садовых деревьев, в ветвях которых чернели вороньи гнезда. Небо сплошь было затянуто серыми тучами, скрывавшими за своею холодною, непроницаемою мглою все краски заката, и оттого наст\павшие бесцветные сумерки казались еще серее и скучнее. В окрестности, куда ни глянь, — нее одна и та же плоская, однообразная равнина, изрезанная по всем направлениям полосами распаханных полей, и эта тишь да гладь полевая как будто полна какого-то дремотного недомогания и мертвого спокойствия. Было что-то невыразимо тоскливое в бедном пейзаже, окружавшем село Горелово, что в особенности живо чувствовалось Тамаре, привыкшей на юго-западе России совсем к другой природе, к другим, более разнообразным и ярким краскам.

Васютка давно уже запропал куда-то в поисках Ефимыча, а вокруг ни души, ни голоса человеческого, — и Тамара в долгом и тщетном ожидании возвращения мальчика или сторожа, среди всей этой монотонной и неприветливой картины, невольно поддалась в душе тоскливому чувству одиночества и скуки.

Так вот где предстоит ей жить и работать!.. Что-то ожидает ее на новом поприще, среди совершенно чуждых и неизвестных ей людей? Как-то они к ней отнесутся? Освоятся ли с нею, полюбят ли ее, или же останутся для нее совсем посторонними, равнодушными к ее печалям и радостям, к ее заботам и стремлениям на пользу их же ребятишек?.. Да и как-то еще сама она примется за дело, знакомое ей до сих пор только в общих своих чертах, да и то лишь теоретически? Не слишком ли самонадеянно было с ее стороны взяться с легким сердцем за такое серьезное и нравственно ответственное дело? Справится ли она с ним, будут ли понимать ее, а главное, сама-то она верно ли поймет сразу, что именно здесь надо?.. Как бы не стать не на ту дорогу, на какую нужно, не взять фальшивую ноту, которою сразу можно испортить все дело? — А какая именно должна быть эта дорога и эта верная нота, — для нее самой еще было не вполне ясно, и ей казалось, что если она и угадывает их, то это скорее чувством, чем отчетливо поставленным «на научных основах» сознанием.

Первые минуты пребывания в этом, совершенно новом для нее, месте несколько разочаровали Тамару. Едучи сюда, она представляла себе это село совсем не таким, каким оно казалось в действительности, и почему-то ожидала совсем иного, более приветливого и теплого к себе отношения со стороны его обывателей; ей казалось, что здесь будет ей гораздо веселей, что приезду ее обрадуются, что встретят ее добрые, радушные люди, обласкают, обогреют, приютят ее, — и вдруг, вместо всего этого, полное равнодушие, полное безучастие, как словно бы никому до нее и дела нет никакого! А вдобавок ко всему, со стороны этого толстого старшины даже начальнический выговор какой-то получила здорово-живешь, по первому же шагу!.. Неужели и впредь пойдет все так же?!

Среди этих печальных размышлений Тамара и не заметила, что к ней со стороны священнического дома приближается какая-то серенькая, несколько сгорбленная фигурка, и только тогда очнулась от своего сосредоточенного раздумья, когда услышала вблизи себя слова:

— Здравствуйте, сударыня!

С удивлением подняв глаза, она увидела пред собою старенького священника, в ватном демикотоновом подряснике, с реденькою бородкой и с заплетенною седою косицей на затылке. Старичок ласково приветствовал ее, приподняв свою широкополую, порыжелую от времени шляпу.

— Верно, новая учительница наша? — спросил он, глядя на нее своими обветренными слезящимися глазками, в которых тихо светилась добрая улыбка, и получив от Тамары утвердительный ответ, — я так и думал! так и думал! — продолжал он, закивав на нее сивенькою бородкой. — Вижу, подъехала к школе молодая особа, — кому бы, думаю, быть, как не учительнице? Наверное учительница! — Ан оно так и есть!.. Очень ради, очень ради вам, сударыня!..

— А вы, батюшка, верно, священник здешний? — спросила в свой черед Тамара.

— Бывший, сударыня, бывший… Сорок пять лет на приходе сидел… ну, а ныне на покое живу… отпущен. Вот, от третьего Спаса четвертый год пошел, как на покое. Владыко тогда в Бабьегонске был, — объездом по епархии, значит, — ну и меня к себе вытребовал. «Пора бы, говорит, тебе, отец Макарий, и на покой, стар уж ты стал и немощен, послужил, будет с тебя! Надо бы молодому место уступить». — Что ж, говорю, владыко, оно и точно, человек я вдовый, одна дщерь у меня, девица на зрелом уж возрасте, и кабы ей жених подходящий по нашей линии, по священству, значит, я готов ему с вашего архипастырскаго благословения приход уступить. — «Ладно, говорит, ступай с миром, я пришлю жениха.» И точно: месяца не прошло, как прислал, не оставил в забвении. Ну, порешили мы тогда свадьбу, и вот, таким-то родом, я и живу теперь при зяте… Он уж теперь священствует, а я так только, в доброхотную помощь ему, в роде как викарный, скажем. Вот, и в школе заместо его закон Божий преподаю ребяткам, — совместно, значит, с вами подвизаться будем, учительствовать…

Словоохотливый старичок сразу понравился Тамаре своим неподдельным добродушием. — «Слава Тебе, Господи, хоть одна живая душа, кажись, будет!»— подумалось ей в эту минуту.

— Да что ж вы сидите-то, сударыня, тут, на дворе? — спохватился он наконец. — В комнату бы пожаловали… Э, да никак и дверь на замке?.. Ну, так и есть!.. Ай-ай, как же это так?.. Пойдемте хоть к нам пока, — предложил он, — обогреетесь, по крайности.

Тамара поблагодарила, объяснив, что рада бы душевно, да не может отойти от вещей, которых не на кого покинуть, — сторож запропастился куда-то.

— Ну, вот! Ах, уж этот Ефимыч! — досадливо закачал головой священник, — беда с ним!.. И ведь хороший человек, сударыня, совсем хороший… Одно горе: выпивать любит. А кабы не это, работник-то какой золотой, я вам доложу, — на все руки!.. Он у нас и сапожник, он и башмачник, и столяр, и маляр, на всякую поделку домашнюю первый человек, одно слово!.. Ну, только чуть зашиб копейку, сейчас в трактир, и непременно это чтобы в компании…

— Семейный? — спросила Тамара, заинтересованная в этом более со стороны возможности найти в его семье кого- нибудь для своей домашней услуги.

— Нет, куда ему! — безнадежно махнул старичок рукою, — бобыль, старый солдат в отставке, жить негде, — ну, и пристроили сторожем при школе, так, Христа ради… Из-за одного лишь теплого угла живет. У нас-то, сударыня, — начал священник, помолчав немного, — вот, хоть школьное здание приличное есть, и то благодарение Господу, — хорошее здание, что и говорить! — при старых помещиках строено, лет двадцать, а то и поболе, назад. Все же некоторое удобство вам будет, потому как тут и комната особливая для учителя полагается, и сторож для услуги есть. А вот, как в других-то селениях, я вам доложу, так и не приведи Бог, сколь плохо! Школы-то земские помещаются больше все по наемным летним избам, — теснота, холод, сырость, воздух спертый, да как еще на зиму печурку железную приладят, совсем смерть! — Учительницы всю зиму так и не вылезают ни днем, ни ночью из овчинного тулупа… Многие все здоровье потеряли на этом.

— И где же они помещаются? — участливо спросила девушка. — Неужели в этих самых школах?

— Нет, куды там в школах! В школах негде, — и без того теснота, а так, больше все по крестьянским светелкам, либо на задворках, в банях ютятся, за угол платят хозяевам… Один учитель, так тот целую зиму в амбаре выжил. А у нас еше что! У нас, слава Богу, жить можно! Да и лавки есть на селе, — того-сего купишь под рукою, а в другой-то деревне — не угодно ли верст за пятнадцать на своих на двоих за четверкой чаю бежать! Шутка-ль!..

Наконец, Васютка разыскал и привел старика Ефимыча, немножко под хмельком и потому не совсем довольного, что его оторвали от приятной компании в трактире. Впрочем, увидев новую учительницу вместе с отцом Макарием, он перестал ворчать, сейчас подбодрился и браво, «по-николаевски», выпалил им свое «здравия желаю».