Виллем Элсхот - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Виллем Элсхот
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1972

Книга бельгийского писателя Виллема Элсхота включает в себя: роман «Вилла роз», «Силки» и повести «Сыр», «Танкер», «Блуждающий огонек».

Книги Элсхота, отмечают критики, — это «автобиографии чувства», это ищущая себе возможные «алиби» тайная исповедь автора.

---

Лет пятидесяти или шестидесяти, необыкновенно тучная, женщина была одета в кофту, застегнутую лишь наполовину. Зато юбка, по-видимому, была ей широка — затянув тесемку на поясе, женщина взяла понюшку табаку, а затем приветливо обратилась к нам:

— Добрый день, господа!

Может быть, Боорман решил, что его обычный зачин не годится для данного случая? Я ждал, что он, как всегда, заведет разговор про министерства и департаменты, но он сидел и молчал, нахохлившись, как курица, и морщины на его лбу обозначились еще резче.

— Уж верно, мне всю жизнь нести этот крест, — продолжала она, не рассчитывая на ответ.

Бросив удрученный взгляд на беспорядок, царивший на столе, она, кряхтя, нагнулась и, спустив левый чулок, показала нам распухшую, как у покойника, набрякшую ногу, покрытую коричневой мазью. Несколько раз надавив большим пальцем на колено, словно проверяя на спелость плод, она затем принялась осторожно разминать икру. Она не сказала: «Пощупайте сами, господа», но все же попросила Боормана подойти поближе, чтобы он, хотел он того или нет, собственными глазами убедился, что с ногой и впрямь дело плохо.

— Прошу прощения, — сказала она. — Я, конечно, могла бы проделать все это наверху, но мне было неловко заставлять вас ждать. Дела у нас всегда на первом месте, верно я говорю, господа? Вот здесь болит, — пояснила она. — Здесь и здесь. И там тоже, — продолжала она, ощупывая лодыжку.

Боорман встал, подошел к женщине и, осмотрев больную ногу с такой озабоченностью, словно она принадлежала ему самому, спросил, обращалась ли мадам к врачу.

— Что врачи, сударь! — воскликнула она. — Они меня чуть не извели, и я больше не желаю с ними связываться. Теперь, слава богу, я сама себе врач. А эта чудодейственная мазь — из аббатства Нехенберхен, где находится мадонна, излечивающая подагру. Мне следовало бы самой совершить туда паломничество, но не могу же я оставить фабрику. Интересно, поможет ли эта мазь.

Боорман, несомненно, понимал, сколь опасно было бы с налету сунуться к такому человеку с разговорами о журнале. Одно неосмотрительное слово, один неосторожный жест — и в душе, из которой жизнь, несмотря на болезнь и невзгоды, все еще не вытравила простоту, закопошится подозрение. Поэтому он снова заговорил о ее ноге и, безошибочно предположив, что она набожна — коль скоро она пользуется аббатской мазью, — добавил, что не следует падать духом, а надо уповать на того самого господа бога, против которого он столь настойчиво меня предостерегал.

Женщина поправила чулок.

— Паук поутру — к горю, в полдень — на счастье, вечером — к любви… А сейчас уже скоро полдень, — сказала она с радостной улыбкой и осторожно взяла из одной кучи пыльную книгу, с которой свисал вертевшийся штопором паук. С трудом поднявшись на ноги, она отворила дверь и выпустила насекомое в кузницу.

— Живые твари — это моя слабость, — застенчиво и в то же время решительно сказала она. — Видели вы моих собак, когда вошли в ворота? Уж конечно, они сейчас торчат в проулке и ждут, когда им бросят кость.

Боорман сказал, что он действительно видел милых песиков, и лишь затем спросил, что, собственно говоря, производит фирма «Лауверэйсен».

— Кухонные лифты, сударь, — ответила толстуха. — В пору застоя я беру любую кузнечную работу, но специальность наша — кухонные лифты.

Водворилась тишина. После короткой внутренней борьбы я собрался с силами и воскликнул: «очень интересно!», сам испугавшись своего голоса.

— Сударыня, — сразу же приступил к делу Боорман, — цель моего визита, собственно говоря, состоит в том, чтобы расспросить вас о положении в кузнечном деле как в Брюсселе, так и в его пригородах. Меня это интересует в первую очередь в связи с тем, что из-за роста заработной платы, давления профсоюзов и дороговизны земельных участков большинство предприятий вынуждено покидать центр, где расширение становится практически невозможным. Министерство промышленности не без оснований весьма обеспокоено всем этим, а поскольку мне не раз приходилось слышать самые лестные отзывы о нашей солидной фирме, я решил получить у вас консультацию по этому вопросу. Я взял на себя груд тщательнейшим образом изучить положение дел, с тем чтобы резюмировать полученные данные в большой публикации, первая глава которой увидит свет через несколько недель. К вашему сведению, я — редактор «Всемирного Обозрения Финансов, Торговли, Промышленности, Искусств и Наук», а также директор Музея Отечественных и Импортных Изделий. И журнал и Музей вам, конечно, известны. А этот господин — мой секретарь.

Когда Боорман сказал, что журнал и Музей ей, конечно, известны, женщина залилась краской.

— Не обижайтесь, сударь, но о «Всемирном Обозрении» я не слыхала и о Музее тоже. Конечно, это совсем никуда не годится, но если бы вы только знали, в каких условиях я работаю, вы бы, наверно, не стали бы судить меня слишком строго. Вы ведь говорили с моим братом, когда вошли сюда, не так ли?

Да, Боорман действительно имел честь познакомиться с господином Лауверэйсеном, как и со всеми милыми песиками.

— Мой брат, сударь, по существу, не занимается делами фирмы. Помощи мне от него почти никакой — вот разве что он усердно работает как обыкновенный сборщик. Хозяин фирмы ведь должен всюду поспевать, а я из-за своей ноги почти нигде не бываю.

Тут отворилась дверь мастерской и вошел господин Лауверэйсен с каким-то вопросом. Но он говорил так тихо, что я ничего не расслышал.

— Вечно ты что-нибудь придумываешь, — проворчала его сестра. Затем она стала рыться в груде рулонов, заглянула в три-четыре из них и наконец развернула чертеж.

— Вот спецификации, Питер. — Она тут же извлекла откуда-то циркуль и отыскала в куче хлама складной метр, сняла несколько мерок и принялась что-то высчитывать на столе.

— Дюпон хочет взять бульбовый профиль, — сказал господин Лауверэйсен.

— Пятьдесят девять… помножить на семь… разделить на три и четыре десятых, — уверенно проговорила она. — Дюпон просто глуп. Послушай-ка, о бульбовом профиле не может быть и речи. Швеллер дает четырехкратный запас прочности, а этого достаточно. Дюпон, Дюпон! Лучше бы он меньше прикладывался к бутылке!

Господин Лауверэйсен не — стал вступать в пререкания и ушел так же, как и пришел — вялой походкой, с опущенной головой. Не успел он войти в мастерскую, как стук молотков и скрежет напильников затихли и до нас донеслись звуки нарастающей перепалки. Сначала я различал два голоса, а затем послышалось сразу много голосов, как на политическом митинге. Мой патрон хотел что-то сказать, но тетушка Лауверэйсен знаком велела ему молчать.

— Слышите, сударь? — тихо спросила она, прислушавшись к перебранке и неодобрительно покачав головой. — И вот так это продолжается иной раз полчаса подряд — сначала о швеллере, а затем о капиталистах. Разве это не возмутительно?

— А у вас, сударыня, судя по всему, недюжинные технические способности, — с восхищением сказал Боорман.

— Да что вы, сударь! Что касается сопротивления материалов, то ведь есть таблицы, где все указано, так что достаточно туда взглянуть. Но кое-чему я действительно научилась за счет практического опыта. Иного выхода у меня не было, потому что мой брат… От него, знаете, и без того не было особого проку, а с тех пор, как он упал и ударился головой, дело совсем плохо.

После короткой паузы она продолжала серьезным тоном:

— Я очень рада, что наши лифты по-прежнему высоко котируются. Я ведь, по правде говоря, и не подозревала об этом, хоть всеми силами и стараюсь выпускать их прочными и добротными. Да, правда, я даже и не подозревала об этом — ведь из-за своей ноги я почти совсем не выхожу из дому, и сплошь и рядом мы вынуждены сидеть в конторе и ждать заказов, тогда как другие фирмы сами непрерывно охотятся за клиентами. Мне очень приятно услышать подобный отзыв от такого важного чиновника, как вы.

На ее полном лице было разлито блаженство.

Затем она немного призадумалась.

— Да, сударь, пора уже министерству взять дело в свои руки, потому что мы переживаем трудный период. Вы только что упомянули профсоюзы. Так вот, эти профсоюзы…

Она встала, чтобы поплотнее закрыть дверь в мастерскую, которая была слегка приотворена.

— Профсоюзы держат нас за горло, сударь. Вы ведь видели наших рабочих, когда вошли сюда — не правда ли? — и, конечно, ничего особенного не заметили. Да, сегодня суббота, и они в хорошем настроении, потому что завтра им не надо работать. Но вы бы посмотрели на них в понедельник, если только вы застанете их на работе, потому что иной раз они являются только во вторник, а то и позже. И ведь слова нельзя сказать, а то они тут все перевернут вверх дном.

— Господин де Маттос, то, что сейчас рассказывает нам сударыня, чрезвычайно важно для нас. Пожалуйста, записывайте все подряд. Продолжайте, сударыня!