Мария Беседина - Москва акунинская

• Название: Москва акунинская
• Автор: Мария Беседина
• Издательство: Фолио-СП, Олимп
• Жанр: Филология
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-94966-151-2, 978-5-7390-2085-7

Быть может, в наши дни и удастся найти человека, не читавшего романов Бориса Акунина, но уж точно не найдешь того, кто не слышал бы о них. Один из центральных персонажей «фандоринского» цикла романов — Москва. Огромный город, на улицах, площадях и в домах которого разворачивается действие детективной эпопеи, но… все ли адреса указаны правильно? Какова доля авторского вымысла? Что, наконец, из описанного в романах Акунина сохранилось до наших дней? Читателю представится возможность собственными глазами увидеть те места, где происходили запомнившиеся эпизоды романов о Фандорине, вообразить прежний облик знакомых улиц. В книге речь пойдет не только о произошедших на них событиях романов, но и о реальной истории этих мест.

---

Методы, с помощью которых осуществляла свою деятельность Тайная экспедиция, были настолько жестокими, что позднейшая «слава» охранки так и не смогла затмить ее репутацию. Гиляровский пишет: «Между зданием консистории и «Мясницкими» номерами был стариннейший трехэтажный дом, где были квартиры чиновников. Это некогда был дом ужасов…

Своды и стены были толщины невероятной. Из потолка и стен в столовой торчали какие-то толстые железные ржавые крючья и огромные железные кольца.

…Мы сидим в той самой комнате, где сто лет назад сидел Степан Иванович Шешковский, начальник тайной экспедиции, и производил здесь пытки арестованных. Вот эти крючья над нами — дыбы, куда подвешивали пытаемых. А вот этот шкафчик… не больше не меньше, как каменный мешок…Во времена Шешковского сюда помещали стоймя преступников; видите, только аршин в глубину, полтора в ширину и два с небольшим аршина в вышину. А под нами, да и под архивом, рядом с нами — подвалы с тюрьмами, страшный застенок, где пытали, где и сейчас еще кольца целы, к которым приковывали приведенных преступников. Там пострашнее. Уцелел и еще один каменный мешок с дверью, обитой железом. А подвал теперь завален разным хламом…»

Шешковский, о котором идет речь, выведен в романе «Внеклассное чтение» под именем «тайного советника Маслова, начальника Секретной экспедиции». У Шешковского действительно имелось описанное Акуниным кресло-ловушка с включавшимся нажатием потайной кнопки механизмом, с помощью которого Шешковский устраивал экзекуции ничего не ожидавшим посетителям; история, когда некий господин затолкал Шешковского в его собственную ловушку, а ничего не подозревавшие палачи, спрятанные этажом ниже, выпороли своего хозяина кнутами, тоже имела место в действительности. Акунин прав и в том, что этот трагикомический эпизод произошел в Петербурге. А вот был ли реальный Шешковский руководителем масонской ложи, установить трудно, однако, скорее всего, эта подробность — авторский вымысел.

«Ну и к чему все эти подробности? — снова спросите вы. — К истории Мясницкой улицы, да, пожалуй, и уголовного сыска в России рассказанное выше имеет несомненное и непосредственное отношение. Но путеводитель-то посвящен Москве акунинской…» Не спешите. В 1866 г. (после покушения на Александра И) в Российской империи была организована принципиально новая, блестяще оснащенная технически (по меркам того времени, конечно) структура — Сыскная полиция. Ее работа базировалась не на анонимных доносах и полученных под пытками признаниях, а на вполне европейских методах расследования. Эффективность подобного подхода стала ясна очень быстро; российский сыск получил высокую оценку и за рубежом. Решено было распространить новые методы работы и на другие крупные города страны. Следующим за петербургским открылось Московское отделение сыскной полиции — в 1881 г.; затем возникли отделения в Варшаве и т. д.

Итак, в 1881 г. (обратите внимание на эту дату!) в здании № 3/5 по Мясницкой улице (нумерация того времени) начало работать Секретно-розыскное отделение при канцелярии московского обер-полицмейстера. Впоследствии оно было переведено в Большой Гнездниковский переулок — по иронии судьбы, тоже в № 3/5, тот самый, историю которого мы с вами подробно рассмотрели.

«От Мясницкой, где располагалось Сыскное управление, до гостиницы «Боярская», где, судя по сводке, «временно проживала» помещица Спицына, было ходу минут двадцать, и Фандорин, несмотря на снедавшее его нетерпение, решил пройтись пешком», — читаем в романе «Азазель», действие которого происходит в 1876 г. Существовала ли на Покровке, куда направлялся, желая допросить свидетельницу самоубийства в Александровском саду, Эраст Петрович, гостиница «Боярская», — достаточно спорный вопрос, а вот начальный пункт его «похода» можно смело ставить под сомнение. Сыскной полиции тогда еще не было в принципе! Так что невозможен (разумеется, в топографическом смысле) и другой эпизод: «Пока Фандорин ходил умываться, ему вспомнились события минувшей ночи, вспомнилось, как он сломя голову несся от дома Ипполита, как вскочил в пролетку к дремлющему ваньке и велел гнать на Мясницкую. Так не терпелось рассказать шефу об удаче, а Бриллинга на месте не оказалось» (там же).

Отдав должное смелому обращению писателя с историческими фактами, представим себе дальнейший маршрут г-на Фандорина. Пустившись в путь от самого начала улицы — с угла Лубянской площади, он дошел до пересечения Мясницкой с Чистопрудным бульваром и повернул к Покровке. Отправимся и мы следом — это даст отличную возможность осмотреть еще ряд мест, мимо которых Эраст Петрович в тот раз прошел не задерживаясь, но которые обозначились в последующих романах серии. Сразу за Фуркасовским переулком — строение № 7. Это неоднократно перестраивавшееся здание было возведено еще в начале XVIII в. В 1834 г. его приобрел известный нумизмат и археолог А. Чертков. С 1870-х гг. в здании размещались различные кружки и клубы по интересам. Среди них было и общество любителей садоводства. Именно с его подачи к зданию был пристроен флигель, в котором открылся магазин семян и растений «Иммер Эрнест и сын». Саженцы и семена выращивались на размещавшейся на окраине города садоводческой плантации. Она-то и упоминается в «Декораторе» как то самое «садоводство Иммера», куда маньяк завлекает беременную женщину: «Веду пустырями к пруду Иммеровского садоводства. Там темнота и никого. Пока идем, баба жалуется мне, как трудно жить в деревне. Я ее жалею», — с удовольствием вспоминает он подробности очередного злодеяния.

С правой стороны улицы перед нами открывается поворот в Кривоколенный переулок, официально получивший свое название в 1901 г. До этого москвичи именовали его попроще — «Кривое колено» (благодаря характерному изгибу). «На углу Кривоколенного переулка, в месте плохо освещенном и пустынном, Рыбников положил на сиденье рублевку, а сам мягко, даже не качнув коляску, соскочил на мостовую — и в подворотню. Как говорится, береженого Бог бережет» («Алмазная колесница»).

А теперь нам предстоит снова обратить внимание на левую сторону Мясницкой — на дом № 19. С момента своей постройки он получил у москвичей прозвище «китайская пагода». В конце XIX в. в Москве конкурировали между собой две крупные чаеторговые фирмы, принадлежавшие однофамильцам Перловым. В 1896 г. в Москву на торжества по случаю коронации Николая II («Коронация») прибыл китайский дипломат Ли Хун-Чжан. Оба Перлова возлагали на прибытие китайского сановника большие надежды: было известно, что высокий гость решил остановиться у одного из купцов, связанных торговыми соглашениями с китайскими фирмами; естественно, такая честь была бы отличным рекламным ходом, который высоко поднял бы реноме гостеприимной фирмы. С. Перлов решил бить наверняка и пригласил модных архитекторов Клейна и Гиппиуса, которые перестроили его дом в китайском стиле. В результате Ли Хун-Чжан остановился у другого Перлова, чей дом находился на Мещанской улице, а на Мясницкой, на радость москвичам, так и осталась стоять «китайская пагода».

Несмотря на неудачу с приемом китайского дипломата, магазин был популярен — и благодаря экзотичности своего дизайна, и из-за действительно высокого качества предлагавшихся товаров. Недаром Сенька Скориков, старательно шлифующий свои манеры при помощи «умной книжки под названием «Жизнь в свете, дома и при дворе»: как себя поставить в приличном обществе, чтоб в тычки не погнали», нанося первый в жизни визит к «обожаемому братцу Ванятке» и его воспитателю судье Кувшинникову, покупает подарок именно в «китайской пагоде». «В книге было прописано: «При визите детям обязательно должно дарить конфекты в бонбоньерке», и Скорик не пожидился, то есть не поскупился — купил на Мясницкой у Перлова самолучшую жестянку шоколаду, в виде горбатого конька из сказки» («Любовник Смерти»).

Мы движемся дальше по направлению к площади Мясницких ворот Белого города. Наше внимание следует обратить на строение № 26 — бывшее владение архиепископа Феофана Новгородского. Петр I подарил этот участок своему фавориту А. Д. Меншикову и тот, со свойственной ему склонностью демонстрировать свой статус, выстроил на месте бывшего подворья роскошный дворец. В 1783 г. в здании разместился московский почтамт. Забавно, что петербуржец Зюкин оценивает хоромы всесильного вельможи достаточно низко: «Московский почтамт показался мне нехорош, с петербургским и не сравнить — темноватый, тесный, безо всяких удобств для посетителей. Городу с миллионным населением, на мой взгляд, следовало бы обзавестись главной почтовой конторой попрезентабельней» («Коронация»).

Почтамт

Именно на почтамте разыгрываются многие сцены «Коронации» — может быть, не самые динамичные, однако прекрасно обрисовывающие ту терпеливую наблюдательность, без которой нет настоящего сыщика и которой в полной мере обладает Эраст Петрович. Следя за почтамтом, Фандорин и помогающий ему Зюкин обнажают одну из пружин интриги мадемуазель Эмилии Деклик — «доктора Линда». «За всеми тремя почтальонами, поочередно доставляющими городскую корреспонденцию в Эрмитаж, установлена слежка, еще со вчерашнего дня. Ни в чем подозрительном не замечены. Более того, сумки с почтовыми отправлениями, посылаемые с городского почтамта в здешнюю почтовую часть, все время находятся под наблюдением переодетых агентов. Никто из посторонних к сумке не приближался ни на отрезке пути от Мясницкой до Калужской, ни позднее, когда почтальон отправился по адресам. Откуда появляются послания Линда — непонятно», — в отчаянии признается полковник Карнович.