Владимир Земцов - 1812 год. Пожар Москвы

• Название: 1812 год. Пожар Москвы
• Автор: Владимир Земцов
• Издательство: ООО «Книга»
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-91899-013-1

В книге современного исследователя В.Н. Земцова представлена многоплановая картина событий, предопределивших возникновение, размах и результаты Великого московского пожара 1812 г. Работа, основанная на широком круге отечественных и зарубежных источников, учитывает и результаты почти 200-летнего изучения этой проблемы в рамках различных национальных историографических традиций. Автор, следуя принципам микроисторического подхода, стремится представить события и поступки отдельных участников великой драмы во всей их противоречивой конкретности.

Монография предназначена для научных работников, преподавателей, аспирантов, студентов-историков, а также для широкого круга читателей, интересующихся историей России и событиями наполеоновской эпохи.

---

Действительно, дивизия Ф. Роге из Молодой гвардии вошла в русскую столицу вслед за авангардом Мюрата. Батальоны дивизии, одетые в «большую форму», вступили в город повзводно, с музыкой в голове каждого полка. Бургонь из полка фузилеров-гренадеров писал, что сигнал к вступлению в город его полк, стоявший у самой заставы, получил в 3 часа дня[120]. Лишь только авангард полка, состоявший из тридцати человек во главе с лейтенантом Серрарисом (Serraris) перешел мост через Москву-реку, «как из-под моста выскочил какой-то субъект и направился навстречу войскам: он был одет в овчинный полушубок (d’une capote de peau de mouton), стянутый ремнем, длинные седые волосы развевались у него по плечам, густая белая борода спускалась до пояса. Он был вооружен вилами о трех зубьях (d’une fourche a trios dents), точь-в-точь как рисуют Нептуна, вышедшего из вод. Он гордо двинулся на тамбурмажора, собираясь первым нанести удар; видя, что тот в парадном мундире, в галунах, он, вероятно, принял его за генерала. Он нанес ему удар своими вилами, но тамбурмажор успел уклониться и, вырвав у него смертельное оружие, взял его за плечи и спустил с моста в воду, откуда он только перед тем вылез; он скрылся в воде и уже не появлялся, его унесло течением…» Вслед за этим по фузилерам-гренадерам еще неоднократно стреляли какие-то мужики, но «так как они никого не ранили, то у них просто вырывали ружья, разбивали, а их самих спроваживали, ударяя прикладами в зад»[121]. Когда фузилеры-гренадеры вышли на Арбат, их поразило полное безлюдье, «…некому было слушать нашу музыку, игравшую “Победа за нами!”»- сетовал Бургонь. Только «кое-где попались одни слуги в ливреях, да несколько русских солдат».

Район Дорогомиловской заставы. Фрагмент плана Москвы. Начало XIX в.

Примерно в половине пятого полк фузилеров-гренадеров оказался «перед первой оградой Кремля», а затем, обойдя Кремль слева, вступил на «губернаторскую площадь» (так французские мемуаристы называли площадь перед домом Ростопчина на Лубянке)[122]. Здесь часть дивизии Роге встала биваком. Сам Мортье занял дом аптекаря на углу одной из улиц, обращенный к фасаду «дворца губернатора»[123]. Пока маршал, генералы и офицеры дивизии размещались в пустующих или почти пустующих домах в районе губернаторского дома, солдаты стаскивали на площадь, где стояли биваком, всевозможную снедь из близлежащих зданий, «…тут были вина разных сортов, водка, конфитюр, множество голов сахара…»[124] Полк фузилеров-гренадеров «занял подступы к площади постами и караулами во всех публичных зданиях, в магазинах с различными припасами, в Бирже (так французы называли Гостиный двор. — В.З.), в банке и в детском приюте, который имел форму необъятного дворца, и в котором имелись значительные склады», — вспоминал шеф батальона фузилеров-гренадеров Л.Ж. Вьонне де Марингоне, который сам обосновался в доме недалеко от дворца Ростопчина[125]. Остальная часть дивизии, по его свидетельству, разместилась в Кремле и на Кузнецком мосту.

А. Сюрюг, настоятель французской церкви Св. Людовика, находящейся недалеко от дворца Ростопчина, свидетельствует, что 14 сентября, к вечеру, «рота гренадеров Молодой гвардии обосновалась на Кузнецком мосту»[126] и, как можно понять, взяла под охрану церковь и близлежащие кварталы, населенные москвичами-иностранцами. Коленкур отмечает, что так как Мортье «считал, что нельзя распылять свои силы в первые моменты, тем более что приближалась ночь», маршал так и не решился 14 сентября ввести в Москву 1-ю гвардейскую пехотную дивизию А.Ф. Делаборда[127].

Каких только неожиданных встреч и удивительных событий не произошло в те первые часы вступления Великой армии Европы в «полуазиатскую» столицу! Польский граф Роман Солтык, служивший в ведомстве Сокольницкого, оказался на Арбате еще до появления там авангарда Мюрата. Справа и слева от себя он увидел красивые большие дома, «хотя и построенные из дерева, но оштукатуренные и окрашенные в желтый цвет, так что они казались сделанными из камня». Солтык начал стучать во все двери, которые, однако, оказались прочно запертыми. Он даже не мог расслышать ничьих шагов, кроме своих собственных. Все было пустынно и молчаливо. Тогда Солтык бросился куда-то в переулки, влево от большой улицы, и, наконец, ему показалось, что в одном многоэтажном доме из окна на первом этаже кто-то сказал по-польски. По-видимому, это были хозяева дома, который стал жертвой грабежа со стороны группы русских солдат. Солтык, ни минуты не раздумывая, спрыгнул на землю, передал коня подскочившему поляку из числа хозяев дома, и бросился вовнутрь. Позже он скажет, что этот необдуманный поступок он мог совершить только по причине того безмерного доверия, которое питали солдаты армии Наполеона в те часы к своему противнику.

Солтык оказался один среди трех десятков «московитских солдат», которые, оставив ружья у стен и разбив хранившиеся там бочки с водкой, усердно пили. Вместо того чтобы броситься к своим ружьям, солдаты, увидев эполеты Солтыка, сдернули свои фуражные шапки и вытянулись во фрунт. Солтык их разоружил и обратил в бегство. Так, по крайней мере, он рассказывал много лет спустя…[128]

После сей стычки с пьяными русскими солдатами Солтык возвратился к Дорогомиловской заставе, где находился император. Наполеон стоял слева от дороги; перед ним на дёрне была разложена огромная карта Москвы. Он расспрашивал людей, прибывавших из города. Одним из них и стал Солтык, сообщивший об опустевшей Москве и идущих там со стороны отставших русских солдат грабежах и пьянстве[129].

Еще более удивительная встреча ждала в те часы баварского обер-лейтенанта Муральта, того самого, который проехал рядом с Мюратом до ворот Кремля. После того как Муральт стал свидетелем стычки французского авангарда с вооруженными москвичами, он отправился назад, пытаясь найти войска вице-короля Богарнэ. Вначале он двигался вдоль длинной и плотной колонны кавалерии и артиллерии, идущей вслед за Мюратом, затем свернул в одну из боковых улиц. Он, как и пятеро его людей, были очень голодны и мечтали раздобыть хоть чего-нибудь съестного. Улицы были пустынны, все дома накрепко заперты, многие окна закрыты ставнями. Наконец Муральт остановил свой маленький отряд перед очень большим зданием. Он приказал одному из солдат сойти с лошади и постучать в ворота. Через довольно продолжительное время из ворот показался хорошо одетый человек. Убедившись, вспоминал Муральт, что «нас только шестеро и поблизости не видно никаких других солдат, он поманил нас жестом в просторный передний двор и тщательно запер за нами ворота. Затем он спросил меня на хорошем немецком языке, говорю ли я по-немецки. После того как я ответил утвердительно и сказал, что мы баварцы, он очень дружески пригласил нас спешиться и пройти с ним внутрь. Я последовал за ним вверх по лестнице, и он привел меня в большую комнату, где собралось много людей, в том числе и женщины. Он тут же приказал, чтобы мне принесли все, что только было возможно, и позаботился также о моих людях, оставшихся внизу. Мне не следует объяснять, что я все съел с величайшим аппетитом. Пока я занимался этим приятным занятием, мой хозяин рассказал, что он немецкий профессор и служит в Московском университете. Естественно, что речь тут же зашла о войне, взятии Москвы и пр. По его мнению, император Александр никогда не заключит мира, и что в ресурсах у него не будет недостатка, если даже и вторая столица империи окажется в руках врага; к тому же приближающаяся зима заставит французов отступать. Они не знают русских, если полагают, что им можно так легко навязать свою волю…» После того как Муральт и его солдаты насытились, приветливый хозяин вручил им еще и еды на дорогу[130].

Покинув гостеприимного немецкого профессора, отряд баварцев вышел на ту улицу, по которой все еще двигалась кавалерия Мюрата. Проехав до моста через Москву-реку, Муральт увидел стоявших на земле возле самого моста императора и князя Невшательского (Бертье). Наполеон, держа руки за спиной, прогуливался туда и обратно. Четверо шассеров гвардии стояли на некотором расстоянии от них, образуя своего рода четырехугольник. Когда Муральт, проезжая по мосту, оказался совсем недалеко, Наполеону бросилось в глаза, что баварский офицер, которого было легко узнать по специфической каске, едет в противоположную от города сторону. Император сделал знак одному из офицеров свиты подойти, и сказал ему несколько слов. Офицер немедленно догнал Муральта и спросил, откуда и куда тот движется. Удовлетворившись ответом, офицер произнес «Хорошо» и возвратился к Наполеону.

Только к позднему вечеру Муральту удалось найти свой корпус и явиться с докладом к генералу Ф.А. Орнано. После доклада Муральт наконец-то оказался возле своих полковых товарищей, сидевших у бивачных огней. Вскоре вокруг него собрались офицеры, которые стали забрасывать его вопросами. Рассказ Муральта, прозвучавший уже в ночи, о том, что Москва пуста, а её многочисленное население бежало, «вызвал много мрачных мыслей»[131].