Ннеди Окорафор - Фантастические создания (сборник)

• Название: Фантастические создания (сборник)
• Автор: Ннеди Окорафор
• Издательство: АСТ
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-085435-6

Признанный сказочник Нил Гейман собрал в новой антологии лучшие рассказы мастеров жанра фэнтези: Питера С. Бигла, Энтони Бучера, Сэмюэла Дилэни, Ларри Нивена и других.

Шестнадцать историй — шестнадцать существ. Удивительных, странных, причудливых… Одни вызовут восторг, трепет, другие — страх, а может быть, ужас. Хорошо, что все они существуют только в человеческом сознании. Или нет?..

---

Я поняла, что я действительно лукавила, но бессознательно. Осознание этого факта пришло, лишь когда он прямо указал мне на него. Я уже собиралась извиниться, но мистер Жабрико толкнул дверь в конце коридора. Мы вошли в холодную комнату, где пахло штукатуркой и химикатами, и на все это накладывался едкий, тревожный аромат сильного дезинфицирующего средства. Тут были стеллажи, ломившиеся от инструментов и бутылок, и ящики, где громоздились мягкие лоскутки чего-то похожего на мех. Мэтью сидел на длинном столе, на самом краешке, рылся в коробке с разномастными стеклянными глазами.

— Это мастерская мистера Жабрико. Мама никогда сюда не заходит. Говорит, ее дрожь пробирает. — И Мэтью поднес к своему лицу приплюснутый золотой глаз с вертикальным зрачком. — А по мне, это самая чудесная комната на свете. Когда я сюда захожу, меня захлестывает восторг. Прямо-таки отправляет в нокаут.

Я присела рядом с ним на стол. Мистер Жабрико сновал по комнате, убирая ящики на полки, обмахивая опустевшие участки стола сухой малярной кистью. Шерсть и пыль, кружась в воздухе, оседали на пол.

— Вы правда тут работаете? — спросила я.

— Конечно. Я присматриваю за музейным фондом. Ставлю заплатки на места, объеденные молью, укрепляю глаза, если они расшатались, подкрашиваю полоски и крапинки, когда они начинают выцветать. А всем остальным занимаюсь урывками, когда нахожу время.

— «Всем остальным» — это Дженни Хейнивер, например? — спросила я. — И енотом?

Я задумалась о еноте: интересно, его убрали в кладовую? Или выкинули на помойку? Или он где-то здесь бродит, рыскает по залам, быстро переступая маленькими лапками с черными когтями?

— Да, — сказал мистер Жабрико. — И этим новым существом, над которым я сейчас работаю. Я надеялся вам его показать.

Он двинулся к шкафу у боковой стены, но Мэтью спрыгнул со стола и опередил его. Он распахнул дверцы, схватил в охапку целую гору соболей с рыжим отливом, скользкую, переливающуюся груду меха — она струилась словно водопад, а на ее конце что-то тяжелое волочилось и звонко стучало по полу. Мэтью приподнял мех, показывая мне, и завертелся, засовывая в него руки, надевая на голову. Когда он распрямился, оказалось, что на нем шуба.

— Это мантикора, — сказал он и улыбнулся так широко, что лицо залоснилось от напряжения.

Ничего особенного: Мэтью как Мэтью, только в шубе. В шубе, с рукавов которой свешивались две лапы. Другая пара лап, прикрепленная к подолу, болталась на полу. А еще у шубы был понурый, изогнутый хвост, к кончику которого был прикреплен шип, и пышный высокий воротник, доходивший Мэтью до ушей.

— Вид у тебя дурацкий, — сказала я.

Мэтью закатил глаза.

— У мантикор, — сказал мистер Жабрико, — тело львиное, голова человечья, хвост драконий.

В руке Жабрико блеснула игла — один конец кривой, другой — прямой. Он вдел в ушко что-то длинное и темное. Мэтью тоже взял иглу, приподнял руку, и оба начали зашивать Мэтью в шкуру: один сверху, другой снизу.

— Голос у мантикор ужасный, как дюжина труб, — тараторил Мэтью. — И зубов полон рот, в три ряда, как у акулы.

Они зашивали, а шуба съеживалась. Она туго обтянула его спину, обернулась вокруг ног, надавила на его плечи, заставив скрючиться, встать на колени, а потом — на четвереньки. На четыре лапы. Когти царапали пол.

Они шили и шили. Я просила их перестать.

— Прекратите, — говорила я. — Я не знаю, что вы делаете, но это какая-то блажь. Я в это не верю. Почему хвост начал бить по полу? Какая же я дура, что пришла. Невероятная дура. Я сейчас зажмурюсь, а когда открою глаза, меня тут не будет, и вас не будет, и окажется, что ничего этого на самом деле не было.

Они меня абсолютно не слышали.

Голос мантикоры и вправду звучит как дюжина труб, если каждая из дюжины труб выводит свою особую джазовую мелодию, а все трубачи — глухие и встретились в одной точке случайно.

Я раскрыла глаза.

Мантикора стояла на мистере Жабрико. Ее когти пронзили коричневый твид его пиджака, ее хвост описывал дуги, которые превращали мир в ничто, — оставался только ядовитый шип, очерчивающий границы вселенной. Мантикора сшибла с головы мистера Жабрико шляпу, и я увидела, что макушка у мистера Жабрико лысая — кружочек нежной, блестящей плоти, окаймленный коротко стриженными волосами, серыми, как мышиная шкурка.

— О нет, — лепетал мистер Жабрико. — О нет, нет, нет.

Рот мантикоры был полон зубов: три ряда, и все желтоватые. Мантикора скрипела зубами, изучая самые мягкие и нежные части человека, придавленного к полу. Двенадцать труб взвизгнули, и мистер Жабрико заткнул уши.

Зубы выглядели ужасающе — они так широко растянули рот Мэтью, что губы не могли сомкнуться. Его нос оказался закупорен, а подбородок съехал низко-низко — иначе все три ряда бы не поместились. Лицо Мэтью изменило форму. Теперь он никак не смог бы ни засмеяться, ни улыбнуться, ни приподнять уголок рта, удивляясь чему-то, вызывающему глубокий интерес. Мэтью стал совсем на себя не похож.

— Выплюнь их, — сказала я, протянула руку и ухватила мантикору за шерсть. Потом я потянула ее к себе, а может быть, наоборот — мантикора потянула меня в свою строну, я не уверена, но мистер Жабрико успел встать и выбежал из комнаты. Он всхлипывал — я слышала его рыдания, хотя их перекрывали визг труб, шум хлопающих дверей, голоса людей, приближавшихся по коридору. Я нащупала пальцами шов, который уже начал перетираться, и разорвала его. Мантикора вонзила зубы в мою руку.

— Прекрати, — сказала я.

Мантикора не обращала на меня внимания, как и я не обращала внимания на запах крови и жгучую боль, от которой темнело в глазах. Я отыскала другой шов и тоже распорола. Мантикора начала разваливаться на части. Мех отрывался длинными полосами. Один за другим выпадали зубы. Мантикора отпустила мою руку и бросилась к дверям, завывая медным голосом, который все меньше походил на рев.

Рана на руке кровоточила так сильно, что пришлось ее зашивать. Иглы нашлись в комоде, а волос я выдернула из своей головы. Рука болела сильнее, чем я ожидала, но меньше, чем полагалось бы после укуса мантикоры. Через неделю рана затянулась, и когда мама спросила, что случилось, я сказала, что меня оцарапала кошка.

— Дать тебе антибиотик? — спросила она.

Я сказала, что нет необходимости. Рана не опасная и уже почти зажила.

Мэтью посадили под домашний арест. Его обнаружили в музейной кладовке, спящим под обрывками страшно дорогостоящего образца — шкуры помеси льва и тигра, из которой мистеру Жабрико заказали чучело для выставки редких гибридов всего мира. Мама Мэтью официально принесла извинения попечительскому совету музея и, сгорая со стыда, попыталась уволиться, но ее уговорили вернуться при условии, что Мэтью больше никогда в жизни не переступит порога музея.

Я пока не решила, что ему сказать. Мне кажется, он все равно мой самый близкий друг. Вполне может быть…

Шрам на моей руке — очень узкий, почти незаметный. Не шире волоска. Три завитушки от плеча до локтя. Иногда, если день тихий и жаркий, я выхожу одна на улицу и рассматриваю шрам в солнечных лучах.

А иногда я пою.

Труба — если она всего одна — звучит нежно: надо только найти правильную мелодию. То же самое с чудовищами — если тебе повезет.

Энтони Бучер Настоящий вервольф Пер. М. Тогобецкой

Еще один рассказ про вервольфов в этой книге. Если я и люблю вервольфов (а я их люблю), то это потому, что я прочитал этот рассказ, в котором были профессор, волшебник, нацистские шпионы и голливудские актрисы, в том возрасте, когда такие вещи оставляют глубокое впечатление. Это очень глупая история, написанная очень хорошим писателем и редактором Энтони Бучер.

Профессор Вольф Вулф, страдая от безответной любви, топит свои печали в стакане, сидя в баре, где встречает волшебника. И тот ни с того ни с сего сообщает, что Вольф на самом деле никакой не профессор, а вовсе даже… вервольф. Детективы, шпионы, умные секретарши…

Стоит ли упоминать, что все страшно запутывается и ни один план не срабатыает?

* * *

Профессор бросил еще один взгляд на записку, которую держал в руке, — там было всего три слова:

Не будь идиотом!

И подпись — «Глория».

Вольф Вулф скомкал желтый листок и швырнул бумажный шарик в окно, под весеннее солнце университетского двора. А потом выругался на свободном средневерхненемецком.

Эмили посмотрела на него поверх печатной машинки — она как раз работала над перепечаткой бюджета библиотеки кафедры:

— Боюсь, я не совсем поняла вас, профессор Вулф. Я не слишком сильна в верхненемецком.