Людмила Правоверова - Павел Филонов: реальность и мифы

• Название: Павел Филонов: реальность и мифы
• Автор: Людмила Правоверова
• Издательство: Аграф
• Жанр: Искусство и Дизайн
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-7784-0353-6

Повествуя о встречах с Филоновым, его друзья и недруги вольно или невольно творят мифы о человеке, художнике, учителе. А каков же был реальный Павел Николаевич Филонов?

В предлагаемый сборник включены как известные тексты, так и никогда не публиковавшиеся воспоминания людей, в разные годы встречавшихся с Филоновым. Они помогут воссоздать атмосферу споров, восхищения и непонимания, которые при жизни неизменно сопровождали его. Автобиография и письма художника позволят ознакомиться с его жизненной и творческой позициями, а отзывы в периодических изданиях включат творчество Филонова в общекультурный контекст.

Книга предназначена как для специалистов, так и для широкого круга читателей, интересующихся историей русского авангарда.

---

Можно думать, что влияние Филонова на Хлебникова было очень сильным. Оба понимали творчество как скрытую и многоплановую диалектику жизни.

«Преддверием будущей науки» назвал поэт беседы, которые они вели в юности, в период краткой юношеской дружбы. <…>

В суровом 19[25] году складывается ядро будущей школы Филонова. Школа прошла через десятилетия, через все испытания.

Сильный человек верил в грядущее. Верил, что в каждом можно пробудить творческое самосознание.

Во имя будущего он создал модель будущего, его ячейку в настоящем.

Филоновцев объединяла вера в то, что их школа — школа Филонова — это звено новой культуры. Их увлекала задача анализа темного настоящего во имя светлого грядущего.

Широко известно положение школы Филонова — главный завет Мастера.

«Позвольте вещи развиваться из частных, до последней степени развитых, и вы увидите подлинное общее, которого вы и не ожидали».

Это продуманный и четко сформулированный совет. Он обращен к художникам, но важен не только им. Всякое подлинное исследование начинается именно так.

Филонов говорил:

«Можно идти от общего к частному, мы же идем от частного к общему».

«Нагрузите картину, потом сделайте вывод».

«Упорно и точно делайте каждый атом. Каждый атом должен быть сделан, вся вещь должна быть сделана и выверена».

Недавно умер ученик Филонова — Макаров[744] — филоновец первого поколения. Я цитирую по его записи.

Конным взводом мчатся годы, бьет тревогу медь.

Будущее — неведомо.

* * *

Двадцать третий год.

Первые контакты с Западом. Первые после долгих лет блокады — той блокады. Выставка русских художников в Берлине[745]. Луначарский среди других полотен отобрал для выставки картины Филонова. Единственная заграничная выставки Филонова.

Германия после Версаля.

Сумрачная Германия. Поверженный, но зловещий Берлин. Над проигранной войной и проигранной революцией криком отчаяния выплеснулся экспрессионизм.

Картины кричат.

Экспрессионизм — мистическая компенсация безнадежности. Надстройка над пустотой. На авансцене искусство отверженных, отчаявшихся. Перекидываются шаткие мостики над провалами бытия. Эротика, мистика — это уход от действительности, ставшей невыносимой.

Нагромождением ужасов маскировали главный ужас — безнадежность.

И в этом сумрачном, зловещем Берлине искусство русской Революции.

В черной германской ночи тревожный отблеск пожара.

Суровому русскому художнику чужда мистика экспрессионизма. Филонов человек своей эпохи, его можно понять и оценить лишь в связи с эпохой. Его можно считать предшественником русского экспрессионизма.

Но у него свой и неповторимый путь.

Через годы, через все волны течений искусства, сменявших друг друга, он непреклонно провел свою линию — анализ.

Экспрессионизм не ставил себе задачу анализа. Филонов ставил — он реалист трагедии.

Его реализм — это пересечение мировых линий в мировых городах. Филонов реалист в изображении сущности вещей, явлений и событий, последовательной и беспощадной.

Анализ Филонова созвучен психологическим задачам века, психоанализу и анализу потока сознания.

Анализу потока сознания, проводившемуся Джеймсом Джойсом [746] и Гертрудой Стайн[747]. Эти задачи не близкие, но это та же волна.

Мир ХХ-го века непонятен и враждебен человеку как никогда раньше. Слишком много личин, слишком много лжи. Нужен микроанализ подоснов бытия.

Поток сознания отражает поток бытия. Ассоциации, образы и взаимосвязи идут хаотическим потоком. Потоки сознания, линии ассоциаций сходятся, закрепляются в образах, многое затухает, остается за потоком сознания.

Но это подлинность нашего восприятия жизни. Литераторы этой поры и этих задач — рассыпали действительность на мгновения, запечатлевали словом бег мгновений, смену атомов действия человека.

Люди одной эпохи не знают друг о друге, но решают близкие задачи.

Реализм Филонова — реализм микроанализа. Художник мыслит живописными образами, изначальностью, обнажает пути ассоциативных взаимосвязей.

Методика аналитической школы — это анализ, это разрушение привычных представлений о мире, расчленение первоначальных образов на первообразы. Это выявление слагаемых, комплексов представлений.

Картина — это выстраивание психологических напряженностей, состояния человека, постигающего враждебный и опасный мир.

Отражение смены состояний.

Это микроанализ слагаемых каждого образа — рассыпание и собирание их в законченные образы.

Автор данных строк не ставит своей задачей дать однозначный ответ на поставленные вопросы. Его дело наметить темы исследования.

Сопоставление системы Филонова с проблемами литературы «потока сознания» может быть плодотворным для любого будущего исследователя творчества Мастера.

Творческий поиск и творческий подвиг Филонова — неповторим.

Как неповторим творческий подвиг Джойса, сумевшего выразить словом подлинную плоть мышления.

Неповторим потому, что метод исчерпал себя, завершен.

Имя Филонова — это длящийся опыт и поиск.

И для тех, кто годами следовал за ним, каждая картина была поиском своего глубинного, жестким и длящимся экспериментом над самим собой.

В живописных симфониях запечатлено то, что подвластно лишь музыке, — время. Время создания картины — длительность трагедии. Время творчества и страдания.

Тревожные ритмы эпохи, беспокойная смена ритмов эпохи запечатлелась в картинах филоновцев — его учеников; в графическом ритме.

Стиль — застывший ритм.

Каждое историческое время имеет свой ритм деяний, застывший стилем. Время Филоновской школы — это смена ритмов эпохи.

Живописные темы возникали как музыкальные темы из глубин тревоги. Каждый образ на их картинах — шифр неведомого, обнаженный подтекст бытия. Анализировался непонятный самому себе, катастрофический мир.

Филонов не экспрессионист, хотя многие приемы его живописи близки к экспрессионизму. Он скорее конструктивист, но очень по-особому. Он анализировал микроконструкции жизни, ее изначальные формы, сдирал личины, обнажая страшные лики жизни Филонова называют «художником с головой философа».

Все течения его эпохи влияли и не могли не влиять на него — символизм, экспрессионизм, кубизм. В чем-то он продолжил Врубеля. Кристаллический, сверкающий мир Врубеля претворяется в картинах Филонова в мир жестких структур.

Архитекторы конструктивизма обращали вершины своих зданий к Полярной звезде. Филонов повел свой поиск в глубину.

История повторяет свои надежды и свои ошибки. Когда-то Великая французская революция руками художника Давида[748]реорганизовала Королевскую Французскую Академию. Русская Императорская Академия художеств — оплот рутины, ненавистного, казенного искусства. Сходны уставы, близки традиции. Старая Академия художеств сломана, как сломаны все учреждения былого. Пути изменений тоже близки и сходны.

Академия художеств преобразована в свободные мастерские[749]. Нет приемных экзаменов. Полная свобода преподавания. Учащиеся выбирают сами себе руководителей, которые ведут их до конца. Создаются и распадаются многочисленные художественные школы. Разнобой направлений и бесконечные диспуты. Но те, кто учился тогда, вспоминают свободные мастерские с благодарностью.

Они прививали высокую живописную культуру и умение видеть по-своему.

Правда, это достигалось подчас за счет отсутствия самых элементарных навыков в рисовании, незнания анатомии.

В самом начале двадцатых годов Филонов имел комнату в этой новой Академии. Филонов с его жестокостью и максимализмом требований о перестройке учебного процесса не вписался в эту Академию художеств.

В стенах этой Академии экспозиция левейших из левых[750].

В парадных Рафаэлевском и Тициановском залах выставка, бывшая невозможной ни десятилетием раньше, ни десятилетием позже. Экспозиции предпосланы манифесты участников. Обычай, сохранившийся еще со времен футуризма.

Манифест Филонова назван так же, как и цикл его картин, «Декларация мирового расцвета». «Декларация мирового расцвета» содержит большое количество политических выпадов и полемики, актуальной для тех лет.

<…> Пессимистическая декларация Малевича, названная «Супрематическое зеркало».

«Сущность природы неизменна во всех изменяющихся явлениях. <…>

1. Науке, искусству нет границ, потому что то, что познается, безгранично, бесчисленно, а бесчисленность и безграничность равны нулю.

2. Если творение мира — пути Бога, а „пути его неисповедимы“, то он и путь равны нулю.