Карел Шульц - Камень и боль

• Название: Камень и боль
• Автор: Карел Шульц
• Жанр: Проза

---

- Пойдем, - промолвил Полициано.

- Куда?

- В церковь... или к твоим коллекциям, - ответил философ. - Но лучше в церковь. Увидеть красоту. Кроме этого, тебя сейчас ничто не успокоит. Пойдем. Картины, статуи, фрески, красота... Пойдем!

Лоренцо улыбнулся. Пристально посмотрел на Полициано. Опять улыбнулся. Полициано смутился и отвел глаза. Лоренцо снисходительно положил руку ему на плечо. Тогда Полициано отдернул завесу у входа в комнаты правителя. Но Лоренцо отклонил это мягким движением головы. И взял плащ.

- Ты же знаешь, Лоренцо, - прошептал Полициано. - Я ведь думал, так лучше...

- И был прав, - уже спокойно ответил Лоренцо. - Пойдем...

Они пошли. Боковыми улицами. В лавках ремесленников даже грубое слово пело. Похоронные братья несли покойника. Дети гонялись взапуски. Банкир отсчитал золотые скудо, и монах поблагодарил. Крестьяне, ставши в кружок, слушали новости. Несколько фламандских и шотландских студентов, оставив кувшин с вином, низко поклонились правителю Флоренции и своему профессору, ради которого приехали в Италию из дальних краев. От беседки, где они сидели с девушками, веяло ароматом цветов. На улице Ди-Барди поднялась драка. На улице Ди-Барди вечно какие-нибудь драки, но на этот раз бой шел такой веселый, что даже собака, лежавшая у бронзовых дверей, лениво поднялась и пошла посмотреть. Из аптек пахло мускатным орехом и горьковатыми листьями средством для укрепления здоровья и для плодовитости. Шерстобиты пели в такт работы, золотарь вышел из своей лавки посмотреть на солнце купленный смарагд. Рядом шелестел и размачивался шелк. Караван мулов дружно постукивал копытцами по мостовой, а погонщик разгонял кулаками мальчишек, решивших потихоньку сунуть репейник под хвост последнего мула. Группа девушек, покраснев, засмеялась шутке солдата, а тот разглаживал усы тыльной стороной руки, щурясь на глубокие квадратные вырезы их платьев. Все поворачивались к Медичи, рукоплескали, смеялись, махали рукой... Из дворцовой колоннады выбежала десятилетняя девочка, низко присела перед правителем, - тот остановился, погладил ее по черным волосам.

- Я уже выучила для карнавала, правда, - прощебетала она, вытаращив большие черные глаза на золотую цепь Полициано.

- Что же ты выучила?

- Сонет во славу матери божьей, - серьезно ответила девочка.

- Молодец, - улыбнулся Лоренцо Маньифико. - Только не забудь.

Они прошли порядочный кусок дороги, а он все думал об этой девочке, у Маддалены тоже были такие волосы, легкие, волнистые...

- Чья она? - спросил он.

- Ее зовут Лиза, - ответил Полициано. - Это - дочка Антонио Марио ди Нольдо Герарди.

Лоренцо кивнул. Из рода гонфалоньеров.

- Все готовятся к карнавалу, - сказал Полициано, радуясь, что нашел предмет, о котором можно говорить без умолчаний. - Вот увидишь, наши карнавалы опять станут лучше венецианских, и мы возобновим их былую славу. Уже теперь во всей Италии к устройству празднеств призывают одни флорентийцы, и, конечно, опять осуществятся слова папы Бонифация, что флорентийцы - пятая стихия Италии. А на какую тему будет нынешний наш карнавал, Лоренцо?

- Триумф консула Павла Эмилия, - сурово промолвил Медичи.

Полициано закусил губу и умолк. Он понял.

- Триумф консула Павла Эмилия, - повторил Лоренцо. - Но у меня нет еще эскизов костюмов для процессии. Надо отыскать какого-нибудь художника, лучше бы всего из новых, молодых. По нынешним временам это, может быть, будет наш последний карнавал, мой Анджело, и поэтому - пусть триумф Павла Эмилия. Последний карнавал! Фра Джироламо, конечно, порадовался бы, если б это был последний флорентийский карнавал!

- Фра Савонарола? - не понял Полициано. - Какое он имеет отношение к нашим карнавалам?

- Я пригласил его во Флоренцию, - ответил Медичи.

Тут Полициано не выдержал, воскликнул, заикаясь:

- Ты... пригласил Савонаролу... во Флоренцию?

- Почему бы нет? Если он враг, лучше держать его у себя на глазах. А друг - тем более, милости просим. Не забудь: все, что есть в Италии славного, принадлежит Флоренции.

Полициано шел молча, склонив голову. Что это? Просто причуда или хитрый ход против Рима? Они уже входили в церковь, их охватил полумрак. Лоренцо снял шляпу, склонившись в глубоком поклоне, и дал святой воды Полициано. Тот, дотрагиваясь до его влажных пальцев, не выдержал и в тревоге заговорил:

- Не знаю, Лоренцо... Мне страшно. Я боюсь Савонаролу во Флоренции... А не кажется тебе, что иной раз эти издевательства, эти отвратительные шутки над твоими трагическими минутами... это несоответствие сущего... создаешь ты сам?

Но Лоренцо не ответил, так как в это мгновенье крестился большим крестом.

Из бокового нефа доносился шум мальчишечьих голосов и солидный голос учителя. Но при виде вошедших маэстро Доменико Гирландайо тотчас прервал объяснения и любезно пошел им навстречу. Церковные нефы тонули в мягком сумраке и отплывали. Тень и свет чередовались, как день и ночь; пришедший мог пройти безмерное расстояние времени, - столетьями, веками по-прежнему чередовались день и ночь, не сосчитать уже, сколько раз все чередовались день и ночь, и было это лишь свет и тень под узкими окнами. Свод коробился, как после пожара, и был такой же почернелый. Статуи сияли молитвами, свечами, цветами. Золото полыхало по пурпуру, а тот кровоточил по золоту. Божья матерь уезжала на ослике в Египет с младенцем на руках, и святой Иосиф, опираясь на палку, важно шел за ними. Он был святой, так как постоянно имел матерь божью перед глазами, всегда жил в ее близости. Тоны органа молчали, но и без того что-то все время слышалось в воздухе, - может, отзвуки их начали только теперь доходить, падая с высокого свода.

Граначчи стоял рядом с Микеланджело. Граначчи уже вернулся из Нурсии, города Сполетского герцогства. Он бледней, чем был до поездки. Глаза у него все время блуждают и жмурятся против солнца. Он вернулся от вещей Сивиллы, и, наверно, там творились удивительные дела, потому что он об этом молчит, ничего не рассказывает, а Микеланджело не спрашивает, Микеланджело боится. Граначчи беседовал с дьяволом, Граначчи продал душу дьяволу. Мертвая язычница, мертвая возлюбленная, холодней снега, любовь, смеющаяся мукам, как лавр суровая, камень живой... Граначчи погиб. Хотел стать славней всех, затем и был в пещере мертвых. Но Микеланджело с удивительной ясностью видит, что после возвращения в рисунке Граначчи - никаких изменений. Он рисует и пишет красками так, как прежде. Хорошо сделано, ошибки нет, но... и только, и только... Страшно подумать, что, может, душу погубил за... ничто. Ад умеет так обманывать.

Вернулся от вещей. Это сложные обряды, - говорит, пришлось обещать, что я женюсь на мертвой, буду принадлежать только ей, и она мне поможет, эти мертвые обладают удивительным, великим могуществом... Микеланджело боится его. Что он там пережил, что там было? С мертвой - он, живой! Приор Служителей девы Марии за такие дела был сожжен... Cives Bononiensis coire faciebat cum daemonibus in specie puellarum 1 - так объявляли о нем, ведя его на костер. Микеланджело боится. Но Граначчи ничего не рассказывает, даже нарочно говорит только о вещах совсем будничных, привычных... Но он бледен, глаза блуждают, и улыбка его - уже не мальчишеская, а резко прочерченная волнистая черта на лице, часто жестком, оцепеневшем от тяжелого внутреннего напряжения.

1 Гражданин Бононы (болоньи) совокуплялся с демонами, принявшими вид девушек (лат.).

Медичи, остановившись перед ними, стал беседовать с Доменико Гирландайо.

- Я возьму у тебя кое-кого из них, - слышат мальчики его голос. - Мне нужны живописцы для карнавала, но я их тебе не верну. Оставлю их в своей Академии, в садах, под строгим присмотром старенького Бертольдо, понимаешь, мне нужно опять пополнить штат своих художников...

Мальчики слушают в изумлении, затаив дыхание. Всем застелила глаза золотая мечта. Стать художником Медичи, расти под присмотром старого Бертольдо - лучшего друга божественного Донателло, воспитываться вместе с сыном Лоренцо Маньифико, пировать среди членов Платоновой академии, среди людей, одни имена которых внушают почтение князьям, герцогам, королям, папам... Золотая мечта! И Гирландайо дрожит от радости. Да, из его учеников хочет Маньифико выбрать себе художников - не из мастерской Верроккьо или Перуджино, из его! Лоренцо переводит испытующий взгляд с одного лица на другое, по мере того как мальчиков называют. Напряженное мгновенье. И внезапно в него вкрадывается тень тайны.

Маньифико молча смотрит на бледное лицо Граначчи. Граначчи дрожит, руки его крепко сжаты. Лоренцо смотрит на других ребят, потом опять медленно поворачивается к Граначчи. Нет, он не спрашивает даже Гирландайо. Он смотрит только на паренька. Тень не рассеивается. Тень стоит неподвижно. Окна, день и ночь, свет и тень.

- Ты! - указывает Лоренцо на Граначчи. - Ты мне нравишься. Сумеешь сделать эскизы костюмов для процессии консула Павла Эмилия?