Вячеслав Бондаренко - Вяземский

• Название: Вяземский
• Автор: Вячеслав Бондаренко
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-235-02654-3

Друг Карамзина и Жуковского, Пушкина и Мицкевича, Тютчева и Стендаля; один из крупнейших русских поэтов Золотого века, прошедший 70-летний творческий путь; мастер журнальной полемики, историк литературы и русского быта, переводчик, мемуарист; советник и собеседник Александра I и Александра II; блестящий светский лев, остроумец и сердцеед… и одна из самых драматических судеб за всю историю русской литературы. Любимейшим жанром князя П.А. Вяземского были записные книжки, с которыми он на закате дней сравнил самого себя: «Я просто записная книжка, / Где жизнь играет роль писца…»

Первое полное жизнеописание поэта, основанное на материалах Остафьевского архива, дает возможность заглянуть в эту «записную книжку» и по достоинству оценить уникальность талантов князя П.А. Вяземского.

---

Императорское Русское Историческое общество, основанное Вяземским, просуществовало 52 года; в нем состояли виднейшие русские историки — С.М. Соловьев, К.Н. Бестужев-Рюмин, граф А.С. Уваров, Н.И. Костомаров, В.О. Ключевский, П.И. Бартенев, барон А.Г. Жомини, граф С.Д.Шереметев, князь П.П.Вяземский. В 1867—1916 годах общество выпустило 148 томов сборника, где были впервые опубликованы многие интереснейшие документы по истории России. Председателями общества были Вяземский (1866-1878), затем А.А. Половцов (1878—1909), а с 1909 года до революции — великий князь Николай Михайлович. С ним Вяземскому довелось познакомиться в 1876 году в Бад-Эмсе. Смущаясь, великий князь попросил вписать в его альбом какие-нибудь стихи, и Вяземский с удовольствием выполнил просьбу юноши… Последний председатель ИРИО, знаменитый историк великий князь Николай Михайлович, будет расстрелян большевиками в Петропавловской крепости в 1919 году… «Революции не нужны историки», — заявит Ленин, отклоняя просьбу Максима Горького помиловать великого князя.

* * *

6 июля 1867 года в составе свиты императрицы Вяземский выехал из Царского Села в большое путешествие. Дорогой написал стихотворение «Петр Алексеевич» (о Петре I, перед которым Вяземский преклонялся всю жизнь). За окнами железнодорожного вагона мелькали Псков, Вильно, Варшава, Краков… наконец Вена, где гостей ждал торжественный прием у императора Франца Иосифа. Затем пароходом вниз по Дунаю, через австрийские земли… Это долгое интересное странствие завершилось в Крыму, в Ливадии, где к жене присоединился Александр II. Семь лет назад это поместье было куплено министерством двора для императрицы Марии Александровны. Сейчас о ней напоминает «Фонтан Марии» в маленьком Арабском дворике Ливадийского дворца…

Четыре месяца, проведенные в этом путешествии, может быть, были последними месяцами чистого, беспримесного счастья в жизни князя. Летний Крым, напоминавший Вяземскому сразу и Турцию, и Французскую Ривьеру, был, в сущности, еще белым пятном на русской карте; татарские поселки, разбросанные по побережью, хранили отчетливо облик пушкинской эпохи, а Большой Ливадийский дворец, недавно перестроенный из дома графа Потоцкого и напоминавший экзотического вида двухэтажную дачу, блистал новизной[114]. Жизнь текла вполне беспечная — мирные чаепития с императрицей, прогулки в экипажах и на осликах в горы, веселый щебет детей — 10-летнего великого князя Сергия Александровича и 13-летней великой княжны Марии Александровны, беседы со старым знакомым графом Алексеем Бобринским, «ералаш» до полуночи, виноград, персики и купанье… И стихи ожили. В 1863 году Вяземский уже адресовал императрице стихотворение «Из Венеции в Ливадию…», где пытался воссоздать крымский пейзаж заочно. А тут, в виду настоящих гор и настоящего моря… Государыня нередко просила князя подарить ей поэтическую «фотографию», и Вяземский привычно брался за перо. «Аю-Даг (Дорогою)», «Бахчисарай (Ночью при иллюминации)», «Чуфут-Кале», «Возвращаясь из Кореиза», «Вдоль горы, поросшей лесом…», «Месячная ночь», «Горы ночью (Дорогою)», «Ливадия (27-го июля)» — подарок на день рождения императрицы, «Орианда», «В Орианде»… В стихотворении «Слуху милые названья…» словно оживает все побережье — Вяземским не забыты Массандра, Гаспра, Мисхор, Кореиз, Ореанда… В Бахчисарае он перечел поэму Пушкина и постоял немного в прохладном зале перед ржавою трубкой, из которой вяло капала теплая вода… Тридцать лет назад, 9 сентября 1837-го, был здесь Жуковский — тоже наверняка вытер слезу… Сорок три года минуло с тех пор, как Вяземский написал знаменитое предисловие к «Бахчисарайскому фонтану» и выпустил поэму в свет. Битву классиков и романтиков теперь проходили дети на уроках русской словесности.

Он искренне полюбил Крым — и снова, в который раз, удивлялся умению своей души оживать, восторгаться величием Божьего творения. Любовался ночным Аю-Дагом, сосновыми лесами, живописными караимами в белых чалмах, мысом Ай-Тодор, великолепным Ореандским дворцом, выстроенным в последние годы царствования Николая Павловича… Как всегда, его завораживало море. Это была вторая и последняя встреча с Черным морем в жизни Вяземского.

Опять я слышу этот шум,
Который сладостно тревожил
Покой моих ленивых дум,
С которым я так много прожил
Бессонных, памятных ночей,
И слушал я, как плачет море,
Чтоб словно выплакать все горе
Из глубины груди своей.
Не выразит язык земной
Твоих рыдающих созвучий,
Когда, о море, в тьме ночной
Раздастся голос твой могучий!
Кругом все тихо. Ветр уснул
На возвышеньях Аю-Дага:
Ни человеческого шага,
Ни слов людских не слышен гул…

5 августа генерал-лейтенант Тотлебен, герой Севастопольской обороны, водил августейших гостей по Севастополю; они посетили в том числе и «славное и святое Русское кладбище», где почтили память героев Восточной войны. Навещали Херсонский монастырь. Конечно, заехали и в Ялту — она понравилась старому князю шумом, портовым вечерним оживлением (а вот тесная гостиница совсем не понравилась). 23 августа Вяземского посетил историк Степан Иванович Пономарев, мечтавший написать биографию князя, — он записал рассказ Вяземского о 1812 годе… Через неделю, в день именин Александра II, в Ливадии Вяземский написал небольшую пьеску «Встреча в Ялте», в которой были и мятлевская мадам Курдюкова, и путешественник г. Болтунов, и сочинитель из Вязьмы г. Коврижкин, и довольно бледный юмор, годный разве на то, чтобы заставить зрителей пару раз улыбнуться после ужина. В пьеске поминалась делегация американской прессы, встречавшаяся с августейшей фамилией; в составе этой делегации был 32-летний Марк Твен, который собирал материал для своих «Простаков за границей».

«Крымские фотографии 1867 года» — так, особенно не утруждая фантазию, назвал Вяземский южный свой цикл — завершились уже не в Крыму, а в Кишиневе, 22 октября — там князь дописал стихотворение «В Севастополе». Там же было написано и «Проездом через Кишинев», где странно соседствуют воспоминания о Пушкине и мысли о… женской эмансипации, которая Вяземскому, разумеется, не нравится. Эти стихи заканчиваются ворчливыми строками:

…Весь мир — все тот же Кишинев;
Нет пушкинских стихов, ни шуток,
Ни гениальных шалунов.

Похоже, благостная крымская атмосфера уже перестала оказывать на старого князя свое воздействие. Впрочем, он давно замечал, что осенью и зимой его психическое и физическое состояние ухудшается.

1868-й прошел более-менее спокойно. 27 апреля Вяземский принял участие в празднике лейб-гвардии Гусарского полка, шефом которого был царь, и написал к дате «Песню лейб-гусаров». Лето августейшая семья снова провела в Ливадии, но на этот раз Вяземский уже не поехал в Крым: 30 июня в подмосковном Останкине он присутствовал на свадьбе своей любимой внучки Екатерины Павловны. Избранником ее стал граф Сергей Дмитриевич Шереметев (1844—1918), кавалергардский штабс-ротмистр, адъютант наследника, один из богатейших людей страны. Ему суждено было стать самым ярким представителем легендарного рода Шереметевых. Видный сановник, близкий друг Александра III, тонкий, приятный и очень образованный человек, любовно хранивший лучшие традиции русской аристократии, он оставил интереснейшие мемуары и множество ценных исторических работ, за которые в 1904 году был избран почетным членом Академии наук. С 1898 по 1917 год ему принадлежала усадьба Остафьево, в которой им был создан первый в России общедоступный Пушкинский музей… Впрочем, жизнь и творчество графа С.Д. Шереметева заслуживают отдельного исследования. Как и жизнь его второго сына, графа Павла Сергеевича (1871—1943), первого хранителя Остафьевского музея при советской власти, а также внука, графа Василия Павловича (1922—1989), талантливого художника.

Вяземский был близко знаком с отцом Сергея Дмитриевича, графом Дмитрием Николаевичем Шереметевым, знаменитым своей благотворительностью, и часто бывал в его петербургском Фонтанном доме. «В первый раз видел я князя Петра Андреевича в нашей домовой церкви на Фонтанке, — вспоминал С.Д. Шереметев. — Это было в пятидесятых годах. Помнится мне служба на Страстной неделе. Церковь была полна, и хор пел «Чертог» Бортнянского… Вижу, как Петр Андреевич прислонился к стене и молился горячо». Следующая встреча произошла уже зимой 1868-го на вечере у графа Орлова-Давыдова — там Вяземский предложил Шереметеву принять участие в лотерее в пользу покупки дома Жуковского в Белёве… Граф Сергей Дмитриевич, несмотря на молодой возраст, быстро завоевал расположение старого князя, обнаружив обширные познания в русской истории и любовь к Жуковскому и Пушкину. А уж когда Шереметев помог собственному зятю Павлу Петровичу спасти от продажи давно заложенное Остафьево, благодарность Вяземского не знала границ. Лучшей партии для внучки было не придумать… Кстати, идею венчания в Останкине подал молодым именно Вяземский. Медовый месяц Шереметевы провели в Остафьеве, а потом поехали в Европу. 28 мая 1869 года в молодой семье появился первый ребенок, правнук Вяземского — граф Дмитрий Сергеевич Шереметев[115]. Шесть лет спустя он под диктовку матери сочинил первое письмо прадедушке, в конце собственноручно пририсовав птичку и домик… «Здравия, всяческого благополучия желаю любезнейшему правнуку Димитрию и братьям и сестре его, — отвечал Вяземский. — Жаль, что не вижу, как вы растете и шалите. Всех вас обнимаю». При жизни князя Петра Андреевича у Шереметевых родились еще дети Павел (1871), Борис (1872), Анна (1873), Петр (1876) и Сергей (1878).