Вильям Хайнесен - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Вильям Хайнесен
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1974

Творчество Вильяма Хайнесена — одно из самых самобытных явлений в литературе современной Скандинавии. Хайнесен пишет по-датски, его произведения входят неотъемлемой частью в общую картину литературной жизни Дании XX века, насквозь пронизаны национальной спецификой. Произведения, включенные в настоящий сборник, вышли в свет на языке оригинала до 27 мая 1973 года.

Действие романа «Черный котел» развертывается в период второй мировой войны и изображает коренные изменения, вызванные в жизни Фарерских островов бурями, потрясавшими «большой мир». На Фарерских островах высаживаются английские войска и постепенно развиваются коммерческие контакты с Англией. Исконное занятие моряков островов — ловля рыбы, становится чрезвычайно опасным и одновременно очень прибыльным делом. Подрываются на минах суда, гибнут люди, а правительство доставку рыбы в Англию окружает ореолом «подвига во имя родины». Роман призван разоблачить обман, восстановить подлинную картину событий военного времени.

Роман «Пропащие музыканты» — тоже своеобразный отклик на исторические события. Усиление международной напряженности, угроза новой мировой катастрофы повергает многих писателей в пессимистическое настроение, лишает их веры в силы человека. На смену уверенности приходит растерянность и страх. Роман В. Хайнесена, несмотря на трагизм повествования, не лишен веры в человека и обращен к молодому поколению.

---

И тут Сириус выступил вперед и с волнением в голосе стал читать свой «Утренний гимн» — хвалебную песнь солнцу и жизни. Король Крабов снял шапку и сцепил пальцы рук. Мориц сидел, держа на левом колене бутылку, а правой рукой прижимая к себе молодую жену. Оле Брэнди, растянувшись на скале, пускал в воздух облачка дыма из своей закоптелой глиняной трубки. Утреннее солнце подсвечивало красный сломанный нос Оле, делая его вдвое красней обычного, и играло в его золотых серьгах. Но вдруг Сириус оборвал декламацию и указал рукой на море:

— Глядите!

Все вскочили и стали смотреть. Средь водной зыби, сверкавшей теперь ослепительным бронзовым блеском, видна была стая дельфинов. Словно от переизбытка радости они били хвостами и кувыркались на самой поверхности воды, уносясь прочь по течению и исчезая вдали.

Малыш Орфей проснулся в своей корзине как раз вовремя, чтобы увидеть это зрелище, он вытянул вверх ручонки и громко закричал, вне себя от восторга с примесью страха. Образ ликующих животных в лучах утренней зари навсегда запечатлелся в его памяти.

Сириус дочитал свое стихотворение, Оле Брэнди раскурил погасшую трубку и схватился за бутылку, а Корнелиус кончил сочинять мелодию и протянул листок с нацарапанными нотами Морицу, который взял свою скрипку и проиграл мелодию два раза подряд. Он одобрительно кивнул и запел новую песню. Корнелиус и Сириус вторили ему, Оле Брэнди гудел в порожнюю бутылку, и таким вот образом появился на свет чудесный «Утренний гимн», о котором историк литературы Магнус Скелинг в изящном эссе о Сириусе Исаксене говорит, что своей яркой наивной живописью он вызывает в памяти самого Томаса Кинго[37].

Когда песню допели до конца, веселье и заря разгорелись в полную силу. Оле Брэнди разбил бутылку о камни и затянул удивительно жестокую матросскую песню. Взгляд у Оле заметно помутнел, Мориц тоже был слегка навеселе, он тряс руку Оле и терпеливо слушал его громогласные и бессвязные разглагольствования о матросской жизни в молодые годы, о незабываемых дальних плаваниях на барке «Альбатрос» и об индейской девчонке Убокосиаре, пытавшейся откусить ухо славному норвежскому матросу Тетке.

Сириус заметил у края воды морскую анемону, он осторожно пополз вниз, чтобы поближе ее разглядеть. Коралловый цветок влюбленно тянулся податливой плотью к густому сумеречному свету солнца, словно изнемогая в тоске.

С юга подул бриз, Элиана получше укутала ребенка в одеяла и, зябко ежась, принялась собирать разбросанную посуду. И тут раздался крик и всплеск. Сириус исчез из виду! Элиана испустила вопль, отдавшийся гулким двукратным эхом с земли, а Король Крабов скривил лицо новой безнадежно скорбной гримасой. Но Мориц в мгновение ока скинул куртку и прыгнул в воду, а немного погодя он уже показался на поверхности с Сириусом, который, ничего не разбирая, брыкал ногами и руками и издавал булькающие звуки. Оле Брэнди вытащил его на камни, Сириус остался лежать на животе, он стонал, а вода ручьями стекала с его размокшей старенькой одежды. Элиана склонилась к нему и со вздохом облегчения поцеловала в щеку. Она стала отжимать ему воду из длинных волос и утешала, как малого ребенка. Оле Брэнди сдернул с себя сомнительной чистоты, пропахший водкой бушлат и набросил его на Сириуса. Мориц подготовил все к отплытию, и компания спешно погрузилась в лодку.

Сириус трясся в ознобе и лязгал зубами, малыш Орфей громко ревел и был безутешен, пока мать не взяла его на руки и не напомнила о чудесных больших рыбах, которые так смешно играли и прыгали для него в море. Встретив ясный взгляд матери, он умолк, погруженный в воспоминания.

4. Кое-что о жизни в подвале Бастилии и вообще на Овчинном Островке

Мориц подростком и в ранней молодости плавал по морям-океанам, а теперь он зарабатывал на жизнь, переправляя пассажиров и моряков с кораблей на берег и обратно. Это было еще до того, как появились портовые и причальные сооружения, так что перевозчик постоянно был необходим. От случая к случаю Мориц перевозил также грузы и пассажиров, на Тюлений остров и в другие поселения неподалеку от главного города. По большей части это были местные рейсы без выхода в открытое море, однако ремесло Морица никак нельзя было назвать совершенно безопасным. Работа перевозчика часто, особенно в зимнее время, требовала немалой отваги и находчивости, а порою могла обернуться отчаянной схваткой не на жизнь, а на смерть.

Мориц заслуженно пользовался славой хорошего моряка, бывалого и неустрашимого, а героическая спасательная операция, проведенная им на двадцать первом году жизни, когда он один подобрал и доставил на берег семерых мужчин и одну женщину с погибшей финской шхуны «Карелия», надолго создала его имени добрую известность.

И вот непроглядно-темной рождественской ночью 1904 года Мориц сам потерпел крушение на своем катере. Несчастье настигло его по пути домой с одного из крупных океанских пароходов, который из-за штормового ветра с моря бросил якорь особенно далеко от берега и на борту которого он в обществе чересчур радушного коммивояжера выпил несколько рюмок необычайно крепкого зеленоватого напитка — коммивояжер называл его в шутку «Верная смерть».

Смерти Мориц чудом избежал, лодка же его, которую отнесло к мысу Багор, разлетелась в щепки, а застрахована она не была.

Какое-то время Мориц ходил пристыженный, но втайне счастливый, ведь жизнь его была спасена, а это немало значит для молодого человека, который с надеждой смотрит в будущее. Обсудив и взвесив все с женой, он решился продать вполне еще приличный домик у Тинистой Ямы и на вырученные деньги приобрести новый катер, побольше. Семейству, которое, кстати, увеличилось — появились две прелестные курчавенькие девочки-двойняшки, Франциска и Амадея, — пришлось переехать на жительство в Бастилию — старый, большой и запущенный дом в восточной части Овчинного Островка.

Этот дом занимал некогда богатый консул Себастиан Хансен, Старый Бастиан, как его звали. Здесь как раз сдавалась квартира в подвале, освободившаяся после смерти фотографа Сунхольма. Сунхольм был угрюмый, одинокий, невесть откуда прибывший человек. И хотя его уже не было в живых, от него все равно словно бы никак невозможно было отделаться: квартира, несмотря на основательную уборку, по-прежнему пахла табаком Сунхольма и его фотографическими снадобьями, и в первые ночи после переселения маленькому Орфею беспрестанно снился покойный фотограф. Ему снилось, что Сунхольм сидит у него на краешке кровати, угрюмый и нахохлившийся, в лоснящемся старом сюртуке, с засаленного лацкана которого свисает, поблескивая, пенсне на цепочке. Иногда мальчик просыпался среди ночи от щекотавшего в носу удивительно горестного запаха лекарств мертвого фотографа. Однажды ему приснилось, что дух Сунхольма открыл люк в полу и провел его в потайное помещение, где был бесконечный ряд комнат, освещенных тусклым, зловещим светом висячих ламп, и в одной из этих страшных комнат сидела Тарира и неподвижно глядела на него своими бледными глазами. Тарира была в действительности украшением старого барка «Альбатрос», вырезанным у него на носу под бушпритом. Она изображала бледного ангела с невозмутимым, застывшим взором. Но порою она являлась ему во сне, и ничего более жуткого невозможно было вообразить. Не потому, что она сама по себе выглядела некрасиво или же враждебно, наоборот, она даже чем-то была похожа на его маму. Но при всем том она оставалась кошмарным призраком, да надо еще было разыгрывать радость, называть ее по имени и делать вид, что любишь ее.

В остальном же Бастилия отнюдь не была неприятным или скучным местом. Это был большой, многократно перестраивавшийся дом, в котором размещалось несколько семей. В подвале, кроме жильцов с Тинистой Ямы, обитал веселый человек Фриберт со старой беззубой собакой по имени Пан. Фриберт был носильщиком угля у «Себастиана Хансена и сына», неизменные темные круги вокруг глаз придавали его взгляду проникновенный блеск, и была у него бодрая привычка по вечерам убаюкивать самого себя старинными балладами, причем особенно любил он петь «Оле Воитель скрюченный лежит».

В нижнем этаже Бастилии было две квартиры. В одной жило адвентистское семейство Самсонсен: муж, жена и их взрослая дочь со своим сыном; они держали небольшую прачечную и гладильню и вместо воскресенья праздновали субботу, играя на гармонике и с вызовом распевая песни. В другой квартире, выходившей на восток и совсем маленькой, жил столяр Иосеф по прозвищу Смертный Кочет, которым он был обязан тому, что его всегда звали и он с охотой соглашался петь по покойникам. Иосеф участвовал также в мужском хоре, где считался одним из сильнейших теноров. У него были до странности бесцветные волосы и кожа, а глаза — красноватые, похожие на иллюминаторы, за которыми рдеет слабый свет. Жена его Сарина прежде была служанкой в «Дельфине», и все знали, что за Смертного Кочета она вышла, чтобы прикрыть свой грех: ее соблазнил разъездной торговый агент, который затем бесследно исчез в дальних краях. Иосеф между тем был в восторге от своей жены и дочери и без устали гнул спину, стараясь их ублажить.