Софья Непейвода - Первые шаги

• Название: Первые шаги
• Автор: Софья Непейвода
• Жанр: Научная Фантастика

Землянка попадает в мир-аномалию и в процессе перехода превращается в химеру — смесь двух разумных существ. Новое тело приносит не только новые способности, но и множество проблем. Пути назад нет, а значит, надо приспосабливаться к новому миру. В нем живет множество разумных видов и мораль непривычна человеку. Этот мир не нуждается в спасителях, и не очень-то рад пришельцам извне. Но выбора нет — и героиня пытается выжить и найти свое место.

---

Второй полет продлился всего несколько минут, после чего мы оказались перед зданием, ничем не отличающимся от предыдущего. Но на этот раз охранники не торопились, позволив идти в том темпе, который не вызывает приступов кашля. Путь закончился в довольно большой комнате, где меня усадили на кушетку, один из аборигенов остался сторожить, а второй ненадолго ушёл, чтобы вернуться с ещё двумя: мужчиной и женщиной. Посовещавшись, они жестами предложили мне раздеться, и я с удовольствием избавилась от зимней верхней одежды. Одобрительно улыбнувшись, женщина дала понять, что раздеться надо полностью, после чего лечь на стол, который уходил в стену к прибору, отдалённо напоминающему томограф. Не буду утверждать, что у меня отсутствует стеснительность, но у любого человека есть предел, сметающий все условности, за которым уже неважно, как выглядишь, лишь бы самочувствие стало хоть немного лучше. И, судя по всему, я уже перешагнула эту грань. По крайней мере, присутствие аж трёх мужчин не смутило настолько, чтобы не выполнить указания. Пока стол вместе со мной заезжал внутрь прибора, на мгновение промелькнула мысль, что с такой же вероятностью это может оказаться утилизатор, но она растаяла до того, как смогла заставить забеспокоиться. Потом закружилась голова и мир перед глазами померк.

Проснулась я уже в кровати и с радостью констатировала, что чувствую себя гораздо лучше. Даже лучше, чем до попадания в это странное место. Ненадолго возникли сомнения, а не привиделось ли мне всё произошедшее, но стоило сесть и взглянуть в окно, как они развеялись: ни дом, ни больница не граничат с лесной поляной. Потянувшись к носу, чтобы, по старой привычке, поправить очки, замерла. Необходимого аксессуара на месте не оказалось, а видела я ничуть не хуже, чем обычно. Не на единицу, конечно, но теперь уже и не вспомню, когда такое последний раз было. Попытки разобраться в произошедшем прервались когда вошла женщина из того же народа, что и все виденные прежде, и, приветственно кивнув, поставила поднос с завтраком. Я благодарно улыбнулась ей в ответ.

Одиночная больничная палата, в которой я пришла в себя, представляла собой комнату размером около двенадцати квадратных метров. Из мебели наличествовали кровать вдоль боковой стены, стол с мягким стулом у окна и небольшой шкаф в углу. К палате примыкала небольшая уборная и оригинальная ванная комната, в которой всё пространство занимала именно ванна, то есть её бортик находился сразу же за дверью, которая, как, кстати, и все остальные, открывалась, сдвигаясь вбок, в нишу в стене.

Ни одежду, ни остальные вещи мне так и не вернули, вместо этого выдав закрытое (наподобие коротких шорт и топика) эластичное нижнее белье, голубое платье того же фасона, который здесь носили все — как мужчины, так и женщины, — и шлёпанцы. Я быстро привыкла к местному расписанию: завтрак, прогулка, лечебные процедуры, обед, отдых и занятия, ужин, снова лечебные процедуры, прогулка и сон. Не сопротивляясь установленному распорядку, уже через несколько дней с удивлением заметила, что лимит доверия со стороны аборигенов сильно повысился: комнату перестали запирать, и по коридорам разрешили ходить самостоятельно, даже на прогулках за мной теперь не следовал сопровождающий.

Первое время местная кухня казалась мне непривычной, а некоторые блюда невкусными и неприятными. Аборигены ели большое количество зелени, цветов, корней и даже молодых древесных побегов, но я не разу не видела ни салатов, ни супов, ни бутербродов. Вообще кулинария сильно отличалась от Земной: продукты растительного происхождения подавались либо в сыром цельном виде, либо также в сыром, но давленном или мятом. Мясо, птицу, яйца, насекомых и других членистоногих, моллюсков, рыбу и разнообразные морепродукты ели сырыми или маринованными. Грибы употребляли целиком. Впрочем, из любого продукта готовилось ещё одно блюдо — пюре, причём, судя по его вкусу, без хоть какой-то тепловой обработки. Запекали в виде лепёшек только мелкие водоросли или их смесь с червями и планктоном. И большое разнообразие сладковатого фруктового мармелада. Из напитков — вода и настои трав, судя по всему, как и пюре, приготовленные без отваривания или сильного кипячения. Ни соли, ни масла, ни приправ, если не считать таковыми цельные пряные растения. Ко всему этому разнообразию из столовых приборов использовались только маленькая ложечка для пюре и нож для разрезания слишком крупных кусков, которые, как и остальные продукты, следовало брать прямо руками. Труднее всего оказалось привыкнуть к отсутствию соли, хлеба и масла, а также горячих блюд.

На следующий день после того, как я проснулась, в палату принесли компьютер для занятий с программой обучения языку. Она показывала картинки, озвучивала соответствующий предмет или действие и одновременно сбоку, в углу экрана, демонстрировала, как это пишется. И, разумеется, легко переключалась на режим проверки. Интенсивность занятий сильно подхлёстывал информационный голод и невольное одиночество, обусловленное непониманием. Медперсонал активно помогал обучению, говоря простыми фразами и стараясь добиться, чтобы я поняла их смысл. Да и сам язык был проще, чем казался вначале. Но всё равно до того, как я изучила его на достаточно хорошем уровне, прошло несколько месяцев.

Некоторые детали языка вызвали недоумение. Например, термин, имеющий значение «передвигаться» или «перемещаться», использовался в повседневной жизни гораздо чаще привычного «идти» — последнее употребляли только когда хотели подчеркнуть, что передвигаться надо с помощью ног. А вместо «говорить» использовали краткое на их языке слово «меняться информацией», которое обозначало все виды передачи: звуковой, письменный, с помощью жестов, прикосновений, запахов и так далее. Мужской и женский род присутствовали, как, впрочем и двуполый, лишённый пола и ещё несколько, но они употреблялись только когда хотели подчеркнуть эту особенность, в остальных случаях употреблялся род «неопределённого» пола. И ещё, к собеседнику всегда обращались на «ты». «Вы» не служило выражением уважения, а лишь обозначением множественного числа. В результате обыденная речь имела примерно такой вид:

— Меня попросили «передать информацию» тебе, чтобы ты «переместилось» в физиокабинет, где с тебя хочет «собрать информацию» новое врач.

Ещё больше, чем лингвистические тонкости, меня удивила новость, что разумных видов здесь не один и даже не десяток, а гораздо больше, по крайней мере, судя по некоторым проигрываемым обучающей программой сценкам. С другой стороны, в этом случае особенности языка можно объяснить необходимостью наладить общение между представителями очень отличающихся видов.

Скорее всего, благодаря большой практике и ещё тому, что других вариантов не было, я довольно быстро приспособилась почти ко всем местным лингвистическим изыскам, мысленно проассоциировав для себя с привычными терминами. В результате, многие русские слова приобрели два, а то и больше чётко разграниченных смысла, например, «человек» как разумное существо, «человек» как представитель какого-либо отдельного разумного вида, и «человек» как представитель вида Homo sapiens; или «идти» — перемещаться, «идти» — перемещаться по твёрдой горизонтальной поверхности и «идти» — перемещаться с помощью ног; «вы» — множественное число от «ты», «вы» — представители одного вида, «вы» — представители одной профессии и так далее.

За время, потраченное на изучение языка, я полностью поправилась. По крайней мере, и зрение восстановилось в полном объёме, а может и ещё лучше, и никакого дискомфорта в организме не ощущалось. Самым удивительным событием во время лечения оказалось смена зубов на новые. Старые просто выпали, как молочные, и под ними оказались молодые и здоровые. Да и внешне, судя по отражению в зеркале, я сбросила добрых десять лет.

Но даже теперь, когда я более или менее понимала местную речь и могла объясняться, информационный голод не исчез. Медперсонал не желал поддерживать разговоры ни о месте, в котором я оказалась, ни о своей расе или виде, ни о том, что ждет меня дальше. Но, хотя дальнейшая судьба оставалась под большим вопросом, это не вызывало никакого беспокойства. Вряд ли кто-то тратил бы столько времени и усилий для того, чтобы поправить здоровье существа, которое в дальнейшем собирается убить. Да и вообще, вся жизнь в больнице протекала под эгидой умиротворения и без стрессов. Это само по себе настолько для меня нехарактерно, что возникло подозрение, а не кормят ли меня сильным успокоительным. Но, во-первых, и эти мысли не вызывали негатива (даже если кормят, что в этом такого?), а, во-вторых, хотя ни тревоги, ни страха не ощущалось, заторможённости и сонливости я также не испытывала.

Окно же оказалось обманкой, на самом деле представляя собой ни что иное, как неглубокую нишу в стене. А ведь и картинка натуралистичная, и свежий воздух попадает, и звуки, и даже запахи… Примерно через месяц выяснилось, что заставку можно менять, выбирая из двух десятков стандартных. Так что порой за окном бушевало штормовое море, разбиваясь брызгами о скалистый берег, в другое время там виднелся пляж и спокойная вода; можно было оказаться в заснежённом редколесье, пустыне, холмистых лугах и даже высоко в небе.