Артур Мортон - Английская Утопия

• Название: Английская Утопия
• Автор: Артур Мортон
• Издательство: Иностранная литература
• Жанр: История
• Год: 1956

Эта книга — история двух островов: Утопии и Британии. У каждого из них своя история. Обе развиваются параллельно и помогают взаимно объяснить одна другую. Цель настоящей книги — способствовать этому объяснению. Люди думали, надеялись, а иногда и боялись, что Утопия есть тот самый остров, в который может вскоре превратиться современная им Британия. Их мысли и чаяния в этом направлении зависели не только от прочитанных ими книг и привычного круга идей, но и от событий, происходивших в реальном, окружающем их мире, от класса, к которому они принадлежали, и от роли, которую этот класс играл или хотел играть по отношению к другим классам.

(Оказывается — весьма интересно узнавать как зарождались идеи, которые с таким трудом наши деды претворяли в жизнь, а мы так легко и бездарно их про*рали  — Гриня) 

---

Их называют машинами, «экономящими труд», подразумевая под этим то, что мы от них ожидаем; однако на деле мы не получаем от них того, на что надеемся. Эффект современного применения машин можно определить как перевод квалифицированного рабочего в разряд неквалифицированных. Они увеличивают ряды «резервной армии труда», то есть увеличивают необеспеченность жизни среди рабочих и делают более изнурительным труд тех, кто обслуживает машины (как рабы своих господ). Все это машины выполняют между прочим, в основном же они накапливают прибыли нанимателей рабочих или заставляют их использовать эти прибыли для отчаянной торговой войны между собой. В обществе, правильно устроенном, эти чудеса изобретательской мысли были бы впервые применены для доведения до минимума количества времени, расходуемого на непривлекательные виды работ, и таким путем они бы в конце концов сократились настолько, что стали бы лишь очень легким бременем для каждого человека. Тем более, что все эти машины будут еще значительно усовершенствованы, поскольку уже не будет ставиться вопрос — выгодно ли это для отдельного лица, а встанет другой вопрос — насколько от этого выиграет общество?»

Эта точка зрения, которой Моррис всегда придерживался, может быть прослежена и в «Вестях ниоткуда» любым человеком, готовым прочесть эту книгу без предвзятого мнения. В социалистической Англии Морриса «вся работа, которую было бы слишком тяжело производить вручную, выполняется неизмеримо усовершенствованными машинами». Это не приводит к сосредоточиванию населения в обширных промышленных центрах, потому что «большие изменения в использовании механической силы» делают ее ненужной. «Почему, — спрашивается в книге, — люди должны собираться кучно, чтобы использовать механическую силу, если они могут иметь ее у себя на месте, где они живут, или рядом, соединяясь по двое или по трое, или же оставаясь в одиночестве?» Многие утописты, начиная с Мора, рассматривали разделение на город и деревню как растущее зло. Маркс говорил, что одной из задач социализма является уничтожение этого разделения. Моррис первым заговорил о месте, которое займут планы электрификации — подобные тем, которые сейчас выполняются в СССР, — в жизни будущего общества, и в его намеках больше научного подхода к вопросу, чем во всех искусных построениях Беллами.

Моррис рассматривал это изменение в использовании механической силы как фактор диалектики истории:

«Таково положение. Англия была когда-то страной, покрытой лесами и пустошами, с кое-где разбросанными городами, служившими крепостями для феодальных войск, рынками для населения и местами, куда стекались ремесленники. Затем она превратилась в страну огромных и вонючих фабрик и еще более вонючих игорных притонов, окруженных убогими, плохо устроенными фермами, ограбленными владельцами заводов. Теперь это сад, в котором ничего не портится и ничего не выбрасывается зря, с необходимыми жилищами, складами и заводами, возведенными тут и там по всей стране; все аккуратно, красиво и нарядно. Нам было бы слишком стыдно самих себя, если бы мы допустили, чтобы производство товаров, даже в больших масштабах, повлекло за собой запустение и нищету».

В остальном Моррис ограничивается откровенным заявлением, что придумывание технических подробностей не в его компетенции. Так, увидев на Темзе вереницу «силовых барж», он написал:

«Я понял, что эти «силовые суда» заменили каким-то образом наш старый пароходный транспорт. Но я остерегся задавать дополнительные вопросы о них, так как прекрасно сознавал, что никогда не смогу понять, каким образом они действуют, и, кроме того, мне не хотелось выдавать себя или вызвать какие-нибудь осложнения, с которыми я не мог бы справиться. Поэтому я только сказал:

«Да, конечно, я понимаю!»

Поднятый Моррисом вопрос о машинах и отношениях между городом и деревней имеет большое значение, так как показывает, насколько неправильно его обычно истолковывают и как верно применялись Моррисом принципы марксизма. Его марксистское понимание можно также проследить буквально в любом вопросе, которого он касается, но лучше всего оно обнаруживается в главе, названной «Как совершилась перемена», в которой описывается революция, сбросившая капитализм и установившая социализм.

Моррис был окружен, с одной стороны, фабианцами, отделявшими социализм от классовой борьбы своей верой в постепенное перерождение капитализма изнутри, а с другой — анархистами, которые практически также отказались от классовой борьбы, так как превратили битву за социализм в заговор, в котором масса рабочих играла лишь второстепенную роль. Хотя Моррис делал немало тактических ошибок, он всегда придерживался марксистского взгляда на то, что социализм мог прийти только посредством захвата власти рабочим классом, то есть того, что он всегда подразумевал под словом «революция». В «Вестях ниоткуда» он описывает именно такой захват власти, основываясь на опыте, извлеченном из событий истекшего десятилетия: волнений безработных, борьбы за свободу слова, завершившейся кровавым воскресением (13 ноября 1887 года), и огромной волны забастовок 1888 года, сопровождавшихся оживлением профсоюзного движения.

Многие подробности этой революции, которую Моррис отнес к 1952 году, кажутся теперь устаревшими и не вероятными, но в целом он дал рассказ более убедительный, чем любое другое описание вымышленной революции, и я думаю, что эта общая удача обусловлена тем, что он писал, основываясь на фактах современного ему движения, тогда как отдельные фальшивые ноты в его описании отражают слабость и незрелость этого движения. Сказалась и та тщательность, с которой Моррис изучал социализм, как науку классовой борьбы. Этот его взгляд на социализм многократно и совершенно отчетливо проявляется в описании того, как в борьбе развивается сознательность рабочих от чувства профсоюзной солидарности до более высокого уровня — политической сознательности; какую роль в развитии борьбы сыграла кровавая расправа на Трафальгар-сквере — событие, которое вызвало качественное изменение в соотношении сил, — и, наконец, в описании того, как рабочие уже в ходе революции быстро создают и совершенствуют необходимые формы организации борьбы. Очень интересно отметить его понимание — без сомнения, неполное по сравнению с более поздним учением Ленина, но замечательное на этом раннем этапе рабочего движения — необходимости революционной партии:

«Но теперь, когда время потребовало немедленных действий, выдвинулись люди, способные их начать. Очень быстро выросла целая сеть рабочих организаций, единственной открыто признанной целью которых было благополучно провести корабль государства через бурные волны общественной борьбы в гавань естественного состояния общества — к коммунизму. А так как они практически взяли на себя руководство повседневной борьбой рабочих, то очень скоро сделались рупором и представителем интересов всего рабочего класса».

Моррис также ясно высказывается по вопросам государства, законодательства, колониального гнета, но его проницательность нигде не проявляется острее, чем в том отрывке, в котором он использует марксистскую мысль, что революция нужна для перевоспитания рабочего класса и подготовки его к социализму не менее, чем для свержения капитализма:

«Лень, безнадежность и, если можно так выразиться, малодушие прошлого века уступили место страстному, неукротимому героизму ясно выраженного революционного периода. Нельзя сказать, что люди того времени уже предвидели, как мы будем жить теперь, но в них был заложен инстинкт стремления к существенным чертам этой жизни, и многие люди тогда видели, что за отчаянной борьбой тех дней наступит мир, который она должна привести за собой…

Самый конфликт, происходивший в те дни, когда, как я сказал вам, люди, сколько-нибудь сильные духом, отбросили всякую заботу об обычных житейских делах, создавал в их среде таланты для ведения борьбы. На основании всего, что мне пришлось читать и слышать, я сомневаюсь, чтобы среди рабочих могли развиться нужные административные таланты без гражданской войны, кажущейся такой ужасной. Как бы то ни было, война произошла, и они очень скоро сделались руководителями гораздо лучшими, чем самые способные люди среди реакционеров».

После стольких утопий, бывших либо чистой фантазией, либо скучнейшим гаданием, а то смесью того и другого, нельзя не признать выдающегося значения за этой утопией, научной в том смысле, что она выводится из настоящего и из существующих классовых отношений. Однако этого одного было недостаточно, чтобы «Вести ниоткуда» получили то признание, которым они пользуются теперь. В этой книге применение научного метода сочетается с фантазией большого поэта, поэтому она описывает не только такую Утопию, в возможность которой легко поверить, но и такую, в которой нам хотелось бы жить. Моррис вложил в свою утопию не только свой политический опыт, но и все свое знание жизни, всю свою любовь к человечеству и природе. Мне кажется, что его участие в профсоюзном движении дало ему возможность слиться с народом не только политически, но и в мечтах, так что в «Вестях ниоткуда» воплощены глубокие и неумирающие надежды и желания не только одного человека, но и всей нации. В диалектическом развитии английской утопии «Вести ниоткуда» представляют заключительный синтез.