Елена Блонди - Хаидэ

• Название: Хаидэ
• Автор: Елена Блонди
• Жанр: Ужасы и Мистика

Вторая книга истории о княжне Хаидэ

---

Помощница лекаря быстро и бесшумно ходила по своему жилью, от полки, на которой выстроились ряды прозрачных и мутных флаконов, к очагу, где на поперечине висел котелок, и в нем булькало, поквакивая, вязкое варево. Отозвалась рассеянно:

— Что говорить о том, чего нет. К чему тебе знать?

— Потому что я… — девочка опустила голову и быстрее заработала щеткой.

Онторо наконец услышала тишину и отойдя от полок, приблизилась, сжимая в руке синий флакон с длинным горлом.

— Что случилось? Эй? — провела свободной рукой по пробору, присела на корточки и заглянула в опущенное лицо. Засмеялась дрожащим на черных ресницах слезам.

— Ну-ка, говори, весенний дождик!

— Я хочу быть тебе сестрой, — сипло сказала Матара и шмыгнула. Прижала руку со щеткой тыльной стороной к мокрому носу.

Онторо снова встала, легко, как делала все. Потрепала девочку по жестким косичкам, задумчиво разглядывая посветлевшие волосы и краешки горящих ушей.

— Ты и так мне сестра. Мы все друг другу сестры, потому что мы женщины, понимаешь?

Та закивала, одновременно упрямо противореча лицом. Ей хотелось быть сестрой только прекрасной и доброй Онторо, что спасла ее от ночных наказаний. Забрала к себе. И теперь Матаре не нужно целыми днями готовить свое тело к наставлениям жреца. Не нужно жить в большой пещере, где соседки следят друг за другом и делают мелкие пакости тем, у кого косы заплетены красивее и груди раскрашены ярче. Теперь Матара готовит похлебку, когда Онторо уходит по галереям осматривать недужных, прибирается в комнатах (их комнатах, так думала сначала робко, а теперь уже с радостью) и ждет старшую домой, как ждала бы отца или мужа, там в той прошлой жизни. И это — счастье.

— Ну, хорошо. Мы сестры. А теперь оставь горшок, пора заниматься делом.

Отошла к очагу, сняв котелок, зачерпнула глубокой ложкой парящей жижи, плеснула в чашку и, наклонив синий флакон, отсчитала капли, шевеля губами. Потом бережно насыпала туда же летучего белого порошка из деревянной шкатулки. Перемешивая, кивнула девочке. Та, как привыкла уже за последние дни, послушно встала на циновку в центре комнаты, сняла через голову просторную рубаху и положила на маленький табурет. Свет падал через круглое отверстие в потолке, серебрил сгибы локтей и округлости бедер.

Онторо приблизилась, осматривая обнаженное тело, окунула руку в плошку и, отжимая тряпицу, широкими плавными движениями стала умащивать кожу.

— Повернись. Руку подними. И растопырь пальцы. Вот хорошо.

Тряпка щекотала чисто выскобленные подмышки, и девочка засмеялась тихонько, пожимаясь и переступая босыми ступнями.

Закончив, Онторо нажала той на плечо. И когда Матара послушно опустилась на колени, вылила остатки зелья на волосы, растерла по каждой тонкой косичке.

— Все. Теперь постой, пусть сохнет.

Вытирая руки, она обошла девочку, внимательно разглядывая свою работу. А Матара, поколебавшись, набралась смелости и спросила о том, что ее немножко мучило:

— Я ведь больше не пойду к внешней стене?

— Ты же знаешь. Нет. Зачем снова спрашиваешь?

— А порошок? — девочка вытянула перед собой руки — светлые, золотисто-коричневые. Держа их на весу, следила глазами за старшей подругой, а та, мелькая широким полосатым подолом, ходила, прибирая у очага, расставляя на место флаконы и шкатулки. Наконец, наведя порядок, села на расстеленный тюфяк, откинулась к стене, покрытой плетеной циновкой. И вздохнув, похлопала рядом с собой по цветному покрывалу.

— Иди сюда. Расскажу.

Путаясь в рубахе, Матара заторопилась к постели. Села рядом, робко положила руку на край полосатого подола, чтоб быть к сестре поближе. Та привалилась к ней и зашептала в самое ухо.

— Большой пленник, тот, что спит в своей темнице, он мучается, понимаешь? В сердце его живет белая женщина из далекой степной страны. Она кричит ему слова своей тоски, а он не может ответить.

— Почему?

— Потому что рядом всегда сновидцы. Он не может ответить ей через горы, моря и тучи, потому что тогда он протянет нитку, по которой сновидцы войдут в ее голову. И заберут ее душу. Он защищает свою любовь. Понимаешь?

— Да, — еле слышно выдохнула девочка, захваченная историей. Ей стало очень жалко плененного великана.

Онторо нагнулась еще ближе и зашептала так тихо, что слова исчезали в воздухе почти сразу.

— Он может умереть от тоски. А ты чуть не умерла, там, куда приходит великий Огоро. Но я могу спасти вас обоих. Ты станешь такой же белой, и волосы твои будут как у нее. И даже лицо изменится от моего зелья. И тогда он увидит тебя, рядом. Ты будешь говорить с ним вместо той, дальней. А он сможет отвечать. Тоска отпустит его большое сердце. Он не умрет.

— Но это же. Это обман?

Онторо покивала, касаясь губами горящего уха.

— Да. Но это хороший обман. Он спасет пленника. И он спасает тебя. Потому что только так я могу держать тебя тут, в своем жилище. А если откажешься, то завтра же будешь учиться вместе со всеми.

— Нет!

— Тихо…

Женщина взяла в свои руки дрожащие пальцы девочки, сжала.

— Никто не должен слышать того, что лежит на самом дне. Жрец-Пастух думает, я готовлю тебя для обманного дела. Пусть думает. А ты, говоря с пленником, передашь ему слова моей любви. И мы убежим. Втроем. Я знаю, как.

Матара замерла, прислушиваясь. Но ее названная сестра смолкла. Девочка откачнулась, искоса разглядывая повернутое к ней серьезное черное лицо, блестящие в лихорадке глаза, губы с горстью серебряных колечек. Спросила дрогнувшим шепотом:

— Ты его любишь?

Та кивнула, не отводя глаз.

Сердце Матары зашлось тихой жалостью. Такая смелая, сильная, такая решительная и уверенная ее сестра. Любит пленника, отдала ему свое сердце. Он там принимает положенные мучения, неумолимо назначенные жрецами. Как же должно страдать ее сердце, ведь ничем не может помочь она любимому, если Матара не спасет их обоих.

— Я согласна, сестра. Я буду белой женщиной, если сумею.

Онторо кивнула.

— Конечно, сумеешь! Мы не будем торопиться, чтоб ничего не испортить. Я буду учить тебя. И рассказывать все, что я знаю о ней. А жрец-Пастух, — тут она снова наклонилась к уху, — он будет видеть, что ты старательна и нам ничего не придется скрывать. Никакого обмана. До самого последнего мига.

Ночью Матара лежала, глядя в темноту широко раскрытыми глазами, и сердце ее полнилось жалостью, умилением и гордостью. Бедный бедный огромный пленник. Бедная любящая Онторо. Когда настанет время говорить с великаном, Матара обязательно расскажет ему о том, какая хорошая у нее сестра. Пусть он полюбит и ее тоже. Может быть, он никогда больше не увидит свою белую женщину из далеких степей, ну и что же — ведь Онторо ничуть ее не хуже. И, наверное, можно, если постараться, полюбить того, кто так сильно любит тебя… Как жаль, что пленник-великан один, а то бы Матара полюбила такого же. Можно конечно, полюбить и этого, но тогда загрустит Онторо. Лучше любить его как брата, решила Матара, поворачиваясь на бок и закрывая глаза. И они будут счастливы — великан, его прекрасная черная жена и его новая светлая сестра…

Онторо-Акса дождалась, когда тихое дыхание девочки станет ровным и сонным. И поднявшись, нащупала стоящую на лавке у выхода приготовленную корзинку с едой. Выскользнула в сумеречную галерею, плотно прикрыла тяжелую деревянную дверь и заложила засов. Сверху, со сторожевой платформы доносились говор и пьяное пение стражей, а через них далекие тоскливые крики наказанных.

Женщина шла по галерее, спускалась по ступеням на нижние уровни, все ближе к темнице пленника по имени Нуба. Шаги ее были быстры и уверенны, рука легко касалась прохладных перил.

Как хорошо, что после двух лет женской учебы ей хватило ума, чтоб обратить на себя внимание не только жреца-наставника, но и знахаря. Как хорошо, что старательно обучаясь его науке, она сумела не раз и не два, а десятки раз доказать свою преданность матери тьме. И как хорошо, что она теперь единственная на острове женщина-сновидец, и ей не нужно обращаться с просьбами провести ее по лабиринтам чужого ума и сердца. Ни к кому. Она сама может дать жрецам многое из того, что ценно для них. И потому она сама — ценность. А это значит — она почти свободна.

Дождавшись, когда страж отомкнет тяжелую круглую дверь, она ступила в еле освещенную темницу и пошла к стене, осторожно нащупывая босой ногой холодный каменный пол и поддавая ползающих многоножек. Пленник спит и морок райского сада отдыхает. Тут сыро, грязно и промозгло. Но будить его пока не нужно.

Стены мерцали потеками плесени, и в голубоватом свете Онторо видела скорченную фигуру у самой стены на грязной рваной тряпке. Поставив корзинку, она неслышно опустилась на колени, потом легла, прижимаясь к широкой спине, положила голову в изгиб мужской шеи и, касаясь лбом его затылка, замерла, вслушиваясь в чужие сны. Ее глаза плыли под веками, голова наполовину спала, не своим сном, а сном черного исхудавшего мужчины, мосластого и огромного. Онторо знала — когда его сон истончится, собираясь утекать, она узнает об этом раньше и успеет выйти в свое собственное сознание, унося крохи чужих сновидений. Но, перед тем как пуститься в медленное путешествие по чужим снам, она провела пальцами по ребрам и бедру лежащего мужчины. Такой… Такой, каким никогда не стать гибкому и тонкому жрецу, что обучал ее женской жадности к наслаждениям. И теперь желание снедает тело и надо обуздывать его. Оставляя главную сладость на потом. А пока — ее рука скользнула по впалому животу, замерла, ощущая мерное неглубокое дыхание, пробежала пальцами ниже — пока ее страсти можно кинуть лишь маленький кусок, чтоб не извелась, воя от голода.