Виктор Гюго - Отверженные

• Название: Отверженные
• Автор: Виктор Гюго
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-966-14-4836-9

Великий французский писатель Виктор Гюго — один из самых ярких представителей прогрессивно-романтической литературы XIX века. Вот уже более ста лет во всем мире зачитываются его блестящими романами, со сцен театров не сходят его драмы. В данном томе представлен один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.

Перевод под редакцией Анатолия Корнелиевича Виноградова (1931).

---

Фошлеван расхохотался.

— Какие, однако, чудные вещи случаются на свете. Дядя Метиенн умер; но старый дядя Ленуар жив! Знаете ли, что такое дядя Ленуар? Это кружечка красненького по шесть су, за печатью. Бутылочка сюреннского, настоящего сюреннского из Парижа. А! Так он умер, старикашка Метиенн! Жалко; веселый был малый. Да ведь и вы тоже веселый малый, не так ли, товарищ? Пойдем-ка, сейчас выпьем вместе.

— Я получил образование, — отвечал тот. — Я закончил четыре класса. Я никогда не пью.

Катафалк опять двинулся в путь и катился по главной аллее кладбища.

Фошлеван замедлил шаг. Он сильнее захромал, больше от тревоги, чем от немощи. Могильщик шел впереди. Фошлеван еще раз оглядел этого нежданного-негаданного Грибье. Он был из того сорта людей, которые хотя и молоды, но кажутся стариками, и хотя худощавы, но очень сильны.

— Дружище! — окликнул его Фошлеван. Тот обернулся.

— Ведь я монастырский могильщик.

— Мой коллега, — отозвался тот.

Фошлеван, человек неграмотный, но проницательный, тотчас же понял, что имеет дело с опасной породой, с краснобаем.

— Итак, дядя Метиенн отправился на тот свет.

— Положительно. Господь Бог заглянул в свою книгу сроков. Настала очередь дяди Метиенна. Дядя Метиенн и умер.

Фошлеван повторил машинально:

— Господь Бог…

— Да, Господь Бог, — произнес могильщик авторитетным тоном. — У философов — бессмертный Отец; у якобинцев — Всевышнее Существо.

— Мы так и не сведем знакомство друг с другом?

— Мы уже познакомились. Вы крестьянин, а я парижанин.

— Какое это знакомство, пока не выпьешь вместе? Кто опорожняет стакан, тот обнажает душу. Пойдем выпьем. От этого не отказываются.

— Обязанности прежде всего.

Фошлеван подумал про себя: «Я пропал».

Катафалку оставалось проехать всего несколько шагов до маленькой аллеи, которая вела в участок, принадлежавший монахиням.

— Крестьянин, — молвил могильщик, — у меня семеро ребятишек, которых надо кормить. Так как они кушать просят, то мне не подобает пить. Их голод — враг моей жажды, — прибавил он с довольным видом человека серьезного, произносящего умную фразу.

Катафалк обогнул группу кипарисов, выехал из главной аллеи, направился по боковой аллее, выбрался на открытое пространство и углубился в кустарник. Это означало близость монашеского участка. Фошлеван замедлял шаг, но не мог удержать лошадей. К счастью, колеса вязли в земле, размокшей от зимних дождей, и замедляли путешествие.

Он подошел поближе к могильщику.

— Там есть такое славное аржантейльское винцо, — прошептал Фошлеван.

— Братец мой, — отвечал тот, — по-настоящему, я не должен быть могильщиком. Мой отец был привратником в Пританее. Он готовил меня к литературной карьере. Но его постигло несчастье. Он проигрался на бирже. И я должен был отказаться от профессии писателя. Впрочем, я сейчас пишу.

— Значит, вы не могильщик, — проговорил Фошлеван, цепляясь за эту слабую соломинку.

— Одно не мешает другому. Я исправляю две должности сразу. Фошлеван не понимал, что ему говорили.

— Да пойдем же выпьем, — сказал он.

Здесь необходимо одно замечание. Фошлеван, несмотря на свою тревогу, предлагал выпить, но не объяснялся насчет одного пункта: кто будет платить? Обыкновенно Фошлеван предлагал, а дядя Метиенн расплачивался. Предложение выпить, очевидно, проистекало из нового положения, созданного новым могильщиком, это предложение необходимо было сделать, но старый садовник коварно оставлял в тени вопрос о том, кто раскошелится. Несмотря на свое волнение, Фошлеван вовсе не имел намерения платить.

Могильщик продолжал с улыбкой превосходства:

— Надо чем-нибудь питаться. Я принял на себя должность покойника Метиенна. Когда человек почти что кончил курс, он становится, так сказать, философом. К должности писца я прибавил черную работу. У меня есть писарское бюро на рынке Севрской улицы. Знаете, наверное? Зонтичный рынок. Все кухарки квартала обращаются ко мне. Я им строчу записочки к милым дружкам. По утрам пишу любовные записочки, а по вечерам рою могилы. Вот какова жизнь, крестьянин.

Дроги подвигались. Фошлеван с тоской озирался вокруг. Крупные капли пота струились по его лбу.

— Впрочем, — продолжал могильщик, — нельзя служить двум господам сразу. Придется выбирать между пером и заступом. Заступ портит мне почерк.

Дроги остановились.

Мальчик-певчий вышел из траурной кареты, а за ним священник. Одно из передних колес дрог слегка поднялось на бугорок, за которым зияла могила.

— Вот так штука, — повторял Фошлеван, совсем растерянный.

VI. Между сосновыми досками

Кто лежал в этом гробу? Читатель уже знает — Жан Вальжан. Он ухитрился существовать в этом ящике и дышал с грехом пополам.

Странное дело, до какой степени спокойствие совести придает невозмутимость всему остальному. Комбинация, задуманная Жаном Вальжаном, шла своим порядком и шла хорошо со вчерашнего дня. Он рассчитывал, как и Фошлеван, на дядю Метиенна. Он нисколько не сомневался в исходе. Положение было самое критическое, а между тем спокойствие полнейшее.

От четырех досок гроба веет каким-то страшным миром, словно покой смерти сообщался спокойствию Жана Вальжана. Из глубины гроба он мог следить и следил за всеми фазами той драмы, которую он разыгрывал со смертью. Вскоре после того как Фошлеван закончил приколачивать крышку, Жан Вальжан почувствовал, как его уносят, потом везут. По ослабевшим толчкам он понял, что с мостовой переехали на немощеную землю, то есть покинули улицы и добрались до бульваров, По глухому гулу он угадал, что переезжают через Аустерлицкий мост. При первой остановке он подумал: вот и могила.

Вдруг он почувствовал, что гроб подхватили на руки, затем услышал глухое трение о доски; он сообразил, что обвязывают веревку вокруг гроба, чтобы спустить его в вырытую яму.

Вслед за этим он ощутил словно головокружение.

Вероятно, факельщики и могильщик слишком раскачали гроб и опустили его головой вниз. Он быстро очнулся и почувствовал, что лежит горизонтально и неподвижно. Гроб коснулся дна.

Его охватила дрожь.

Над ним раздался голос торжественный и холодный. Медленно прозвучали латинские слова, смысла которых он не понимал:

— Qui dormiunt in terrae pulvere, evigilabunt; alii in vitam aeternam et alii in opprobrium, ut videant semper[47].

Детский голос произнес:

— De profundis.

Торжественный голос продолжал:

— Requiem aeternam dona ei, Domine[48].

— Et lux perpetua luceat ei[49], - закончил детский голосок.

Он услышал на крышке, покрывавшей его, как бы тихий звук дождевых капель. Вероятно, кропили святой водой.

«Сейчас будет конец, — подумал он. — Еще немножко терпения. Священник удалится. Фошлеван уведет Метиенна в кабак. Меня оставят в покое. Потом Фошлеван вернется один, и я выберусь отсюда. Все это дело какого-нибудь часа, не больше».

— Requiescat in pace[50], - произнес мужской голос.

— Аминь, — проговорил ребенок.

Жан Вальжан напряг слух, и ему почудились как бы звуки удаляющихся шагов.

«Вот они и уходят, — подумал он. — Теперь я один».

Вдруг он услышал над головой шум, показавшийся ему раскатом грома.

Лопата земли упала на гроб. За ней другая.

Одну из дырочек, с помощью которых он дышал, залепило землей.

Третья лопата земли упала на гроб.

Затем четвертая.

Есть вещи, с которыми не совладать самому сильному человеку. Жан вальжан лишился чувств.

VII. Что значит потерять билет

Вот что происходило над гробом, в котором лежал Жан Вальжан.

Когда катафалк удалился, когда священник с мальчиком сели в карету и уехали, Фошлеван, не спускавший глаз с могильщика, увидел, что тот наклоняется и берет свою лопату, воткнутую в кучу земли.

Тогда Фошлеван принял отчаянное решение. Он встал между могилой и могильщиком, сложил руки на груди и проговорил:

— Я плачу!

Могильщик оглядел его с изумлением:

— Что такое, крестьянин?

— Я плачу! — повторил Фошлеван.

— Да за что же?

— За вино.

— Какое такое вино?

— Аржантейльское.

— Какое еще аржантейльское?

— В трактире «Спелая айва».

— Ступай к черту! — отвечал могильщик. И снова кинул земли на гроб.

Гроб издал глухой звук. Фошлеван почувствовал, что зашатался и сам чуть не кинулся в яму. Он крикнул хриплым, удушливым голосом:

— Товарищ, пойдем-ка, пока еще не заперли кабак!

Могильщик захватил еще лопату земли.

— Я плачу, — снова начал Фошлеван и схватил могильщика за рукав. — Выслушайте меня, товарищ. Я монастырский могильщик, пришел помочь вам. Дело сделается и ночью. Сначала выпьем малую толику.