Наталья Норд - ремя Вспомнить. Хроники Метрополии. Часть 1

• Название: ремя Вспомнить. Хроники Метрополии. Часть 1
• Автор: Наталья Норд
• Жанр: Фэнтези

---

― Как вас тут обслужили, господин пастырь? ― громко и весело спросил лавочник через весь зал, подмигивая сыну.

Парень заморгал подвижным глазом, другой его глаз, казалось, сейчас вылезет из глазницы. Видимо, это означало ответное подмигивание. Зрелище было не из приятных.

― Все отменно, любезнейший, ― ответил Тормант, отводя взгляд от убогого.

― А надолго к нам? ― лавочник, мельком глянув в окно, переместился ближе к столику гостя.

― Того не знаю, дела, они сегодня врозь, а завтра - вместе, ― осторожно ответил жрец.

― И то верно, ― согласился Птиш, присаживаясь к жрецу за стол. ― Без дела - умирай смело. Вина вам еще? Нет? Жаль не знали, что будут такие гости, заказали бы у купцов наливки из смокв, наша долина ею славится. Святой отец не слишком вас напугал? Уж очень он взбеленился, когда Мефей стал болтать, что нас посетит какое-то высокое лицо из ваших и всех одарит деньгами и талантами.

Тормант хмыкнул. Птиш доверительно наклонился поближе.

― У нас в селе только Единому служат, да вашему.... Вот Мефей с Кульмом и цапаются, паству делят. Это в долине и Пятихрамие имеется, и толкователи. Многие люди наши туда ходят: кто-то стихиям молится, кто-то недуги лечит и с сагами советуется. Ваших здесь не очень привечают, но опять же, вдова господина Тирмея, госпожа Мартина, на всякие нужды селению весьма деньгами помогает: документарий за свой счет отремонтировала, ров поправила. Управитель наш, адман Лард, хороший человек, из местных, хочет прошение в столицу послать, чтоб Чистые Колодцы не селением, а малым городом именовался. У нас уже и жителей довольно, и домов по два этажа немало имеется, ― Птиш разглядел в лице высокого гостя интерес и одобрение и продолжил: ― я, вот, думаю, если человек щедрый и ни в чем пагубном не замечен, почему б не позволить ему служить тем богам, каких он желает.... А то, что ваши служат...тому, кто с Той Стороны...так ведь и королевский указ был в прошлый Тихоступ - полное королевское разрешение...да. Как ваш Мефей тут поселился, бабье наше только и трещало о младенцах в жертву, да о близком конце света...так ведь ничего...В прошлом году нечисть объявилась, рыбаков да купальщиков в воду затаскивала и жрала, вот это, я понимаю - от бесов. К нам-то не пришла - ров у нас не простой - но в долине пять человек убила. Охотник из днебского леса сказал, что то была выдра, соединенная с человеческим духом. Говорит, перед тем как смерть принять от его руки, говорила она с ним человеческим голосом, когтищи во, зубы как бритвы, жуть! (Тормант покивал, мол, действительно, жуть.) Отец Кульм наш сразу разорался, что соединять животное с людской сутью могут лишь бесовики, в Мефея пальцем тыкал, а я вот думаю, если все бесовики такие, как наш пастырь Мефей да госпожа Мартина, так нам опасаться нечего.

Птиш громко захохотал, утирая слезы, изображая растопыренными пальцами обширное пузо пастыря Мефея и такой же обширный бюст госпожи Мартины. Тормант охотно присоединился к смеху, искренне забавляясь. Ему пришло на ум сравнение: пескарь принял щуку за стерлядь и ведет с ней задушевные беседы, потому как в своей протоке из страшного видал только тень от цапли. Представив себя в виде хищной щуки, Тормант заулыбался шире, а лавочник, польщенный вниманием, еще больше проникся симпатией к гостю.

На сельской колокольне отбили начало ночи. Птиш кряхтя приподнялся было, потом оглянулся, поискал глазами сына: тот носил из двора грязную посуду; жрец разглядел, что парень подволакивает одну ногу при ходьбе. Птиш наклонился еще ближе к жрецу и спросил:

― Вы вроде господин неглупый и обстоятельный...да...позвольте вас спросить, ради интереса. Пастырь-то ваш разные небылицы рассказывает. А что, этот...которому вы молитесь, ― Птиш быстро дунул на сложенные щепотью пальцы - сотворил знак от бесов, ― и вправду желания выполняет?

― Это сущая правда, ― кивнул Тормант.

Он говорил медленно, словно нехотя, попивал вино и посмеивался про себя. Все, как обычно - зверь бежит на ловца, ловцу важно зверя не вспугнуть поспешным движением... или словом.

― Любые?

― Почти любые.

― Говорят, бумагу надо кровью подписать, душу продать на веки вечные, да? Или сказки то? А чем отдавать потом... за услугу. Вы не гневайтесь, господин жрец, у нас тут говорят 'думай, что продаешь - назад не вернешь'.

― Не извиняйтесь, вы в своем праве. У нас говорят 'без проверки купишь на серебрушку - съешь на медяк'. Про бумагу - неправда, все только между нами остается, только вы знаете, я да тот, кто исполняет. От вас нужно слово, что заплатите, когда время придет, и слово это тихое - кому надо, тот услышит.

― Этот ваш, с Той Стороны? - лавочник снова подул на пальцы.

― Да, Повелитель, победивший саму Смерть. Мы, пастыри, - лишь Его посредники, раздаем блага в долг. Когда на Той Стороне будете, тогда отдадите Ему долги службой, ― пояснил жрец.

― Так какая ж от меня, мертвого, служба? ― удивился лавочник.

― На Той Стороне - другая жизнь.

― А как если этот... ваш... потребует на там что непомерное?

― Так и дар на Этой Стороне не мал, уж потрУдитесь, ― пожал плечами жрец.

― Ладно вы все это говорите, да боязно что-то... да. Саги о вашем брате предупреждают, говорят, души для своего господина покупаете. Говорят, на Ту Сторону душа надолго не попадает, как очистится, сразу обратно, на новый цикл. А я, что ж, там навсегда и останусь? Отрабатывать?

― А кто из сагов на Той Стороне бывал? ― бросил жрец. Его всегда утомляли теологические споры с тупоголовыми крестьянами, он предпочитал поручать их младшим жрецам.

― Никто не бывал, верно. Говорят, это только вашему брату позволено - за черту заглядывать.

― Видите, ― Тормант многозначительно кивнул, ― сами о том сказали.

Птиш ненадолго задумался, почесал в затылке, чему-то ухмыльнулся и встал, опираясь заскорузлыми кулачищами на стол.

― Спасибо, господин Тормант. Уж не думал, что на старости лет с настоящим бесовиком буду за одним столом сидеть да шутки шутить, не обижайтесь только, мы люди здесь простые, и я хоть и в Пятихрамье редко захаживаю, но ереси этой вашей мне поверить трудно. Но вы у нас - гость почетный, мы о том не забудем. С женой моей только о ваших делах не заговаривайте, она у меня женщина суровая и набожная, если узнает, о чем я вас тут расспрашивал, со свету сживет.

― Не заговорю. Если надумаете - знаете, где меня найти.

― Кушайте, господин жрец, отдыхайте, а если купчишки на дворе шалить будут, то лучше не к сыну моему обращайтесь, а сразу ко мне.

Птиш бросил на сына короткий взгляд и вышел вон.

Тормант лениво потянулся в плетеном кресле. Он был сыт вином и сыром, идти никуда не хотелось, но обидеть госпожу Мартину он не желал. Коляска ждала его у постоялого двора. Обозчики уже разгрузили товар и повалили в корчму. Они то и дело окликали молодого корчмаря, а тот ковылял между столов, разнося пиво и еду, отмахивался и невнятно ругался. Если Тормант что-то понимал в людях и их бедах, то лавочник будет одним из его первых клиентов в Чистых Колодцах.

****

Ужин у вдовы прошел вяло. Тормант не спал уже три дня, даже для него это было слишком. Жрец не стремился поддерживать беседу, госпожа Мартина робела и переживала из-за наспех приготовленной еды, а Пастырь Мефей мучился изжогой. Жирная, сытная еда нагоняла еще большую сонливость. Тормант размышлял о том, как поделикатнее расспросить пастыря об его даре: среди поклонников Храма не было принято откровенничать о благословениях Той Стороны. Удобный повод нашелся, когда пастырь заговорил о сложностях служения Храму на таком большом удалении от столицы. Тормант со вздохом посетовал, что среди служителей мало тех, у кого имеется дар предвидения, способный защитить их от опасности, например, от недовольства невежественной толпы. Мефей поддакивал, разводя руками, потом с долей юмора упомянул о том, что сам, увы, способен лишь предчувствовать изменение погоды, да и то не лучше, чем ората Стегжа, у которой ноги ломит перед дождем. Тогда Тормант напрямую спросил пастыря о том, как тот узнал о его прибытии в деревню со стороны старого подъемного моста.

― Так мальчик сказал, ― пастырь с грустью заглянул в полный стакан, сглотнул, поморщился и стакан отодвинул, ― Борай, сын ораты Лофы. Да какая она ората, так, нищенка местная, живет тем, что дадут из милости, огород держит, за стариками иногда приглядывает. Сын у нее - никчемыш, дурачок, слюни пускает, целыми днями по лесу бродит - с деревьями разговаривает. От кого она его нагуляла, до сих пор никто не знает, бабы сорок сороков раз спрашивали - молчит, как воды в рот набрала. Сегодня я как раз мимо колодцев проходил, так дурачок ее бежит, кричит: на закате гость явится, высокий пастырь; видно, увидал с холмов, как вы из лесу выезжаете.