Роберт Силверберг - Легенды II (антология)

• Название: Легенды II (антология)
• Автор: Роберт Силверберг
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-034469-4, 5-9713-1914-0, 5-9762-0069-9

Роберт Силверберг вновь собрал для этого сборника самых знаменитых творцов миров. Джорджа Р.Мартина, создавшего мир "Песни льда и огня". Терри Брукса, создавшего мир "Шаннары". Нила Геймана, создавшего мир "Американских богов". Тэда Уильямса, создавшего мир "Иноземья". И многих, многих других — тех, что не просто пишут романы-фэнтези, а, подобно демиургам, полетом фантазии творят миры. Тех, которым нет равных. Они объединились для сборника "Легенды", чтобы пригласить миллионы своих поклонников попутешествовать по этим мирам еще раз. И все произведения, вошедшие в "Легенды II" — новые эпизоды самых знаменитых саг наших дней, — были написаны специально для антологии...

---

То, что этой ночью мы спим в сухости — моя заслуга. Мне не хотелось даже думать еще об одном ночлеге на сырой земле, когда к утру промокаешь насквозь и чувствуешь сильный зуд, или на своих пожитках, которые постепенно погружаются в болото вместе с тобой. Этим вечером, когда тени стали сгущаться, я увидела птичьи гнезда, подвешенные к веткам наподобие кошельков. Зная, как ловко Петрус карабкается на шкафы и даже на занавески, я выбрала дерево с крепкими, расположенными почти лесенкой ветвями и предложила сыну взобраться туда. Он ухватился за лиану, уперся подошвами в грубую кору и вскоре уже сидел на толстой ветке над нашими головами, болтая ногами и смеясь при виде нашего изумления.

Я велела Джатану последовать примеру сына и вручила ему дамастовые портьеры, которые несла все это время. Другие быстро раскусили мой замысел, и теперь с деревьев, словно яркие плоды, свисают всевозможные ткани. Одни спят на широких ветках или в развилках, другие в гамаках. Ночлег не совсем надежный, зато сухой.

Все хвалили меня. «Моя жена всегда была умницей», — заявил Джатан, как бы желая приписать мои заслуги себе. «Я не просто ваша жена — у меня есть имя, — напомнила ему я. — Я была Кариллион Вальджин задолго до того, как сделалась леди Каррок. Некоторые из моих подвесных композиций, «Мисочки» и «Фонарики», потребовали безупречного расчета — здесь вся разница только в масштабе». Несколько женщин сочли было, что я хвастаюсь, но леди Дюпарж сказала: «Она говорит правду. Я всегда восхищалась работами леди Каррок».

Один грубиян при этом имел дерзость добавить: «Если она впредь будет зваться женой купца Каррока, смекалки у нее не убудет. Тут у нас ни лордов, ни леди нету».

Эти слова меня отрезвили. Боюсь, что он прав. Порода и воспитание здесь мало что значат. Простолюдины, не получившие никакого образования в отличие от меня или леди Дюпарж, уже получили здесь право голоса, и какой-нибудь крестьянин имеет в нашем маленьком обществе больше веса, чем я.

И что же в довершение всего сказал мне мой муж? «Ты позоришь меня, выпячивая свои достижения. Какое неприличие — хвалиться своими «композициями»! Занималась бы лучше детьми». Вот так он поставил меня на место.

Что с нами будет? Какой толк в относительно удобном ночлеге, если в животе пусто, а в глотке сухо? Мне жаль моего будущего ребенка. Все наши мужчины совместно, с бесконечными предосторожностями, пользуясь наскоро изготовленными талями, поднимали меня на этот насест. Но никакие предосторожности не спасут мое дитя от судьбы появиться на свет в этой глуши. Я все еще тоскую по Нариссе, но ее кончина может оказаться милосерднее той, что готовит нам этот лес.

Двадцать девятый день Пахотной луны

14-го года правления благороднейшего

и блистательного сатрапа Эсклепия

Нынче ночью я опять съела ящерицу. Стыдно признаваться, но это так. В первый раз я сделала это не задумываясь, как кошка, хватающая птичку. Во время привала я увидела это крохотное создание на листьях папоротника — зеленое, как изумруд, и совершенно неподвижное. Только блестящий глазок и трепещущее жизнью горло выдали его мне. Я со змеиной быстротой выбросила руку, поймала ящерицу и впилась зубами в ее мягкое брюшко. Вкус был сырым, горьким и сладким одновременно. Я съела ее целиком, хрустя косточками, словно жаворонка с праздничного стола сатрапа, а после не могла поверить, что сделала это. Я думала, что меня стошнит, но этого не случилось. Стыд не позволил мне никому рассказать о своем поступке. Такая пища не годится для цивилизованных людей, не говоря уж о том, как я ее пожирала. Я сказала себе, что этого потребовал ребенок, растущий во мне, что у меня просто помутилось в голове от голода, и мысленно пообещала больше этого не повторять.

И вот ночью это повторилось снова. Эта ящерка была серая, под цвет древесной коры. Она увернулась от моей руки и шмыгнула в трещину на стволе, но я вытащила ее за хвост. Зажатая между двумя моими пальцами, она сперва билась, а потом затихла, понимая, что борьба бесполезна. Я пристально рассматривала ее, надеясь, что после этого смогу ее отпустить. Все в ней было красиво — блестящие глазки, крошечные коготки, тонкий хвост. Брюшко при серой шершавой спинке цветом напоминало сливки. От голубоватого горла по животу шла розовая полоска. Коснувшись языком маленьких гладких чешуек на брюшке, я ощутила, как стучит сердечко ящерицы, и почуяла запах ее страха. Ее коготки царапали мои потрескавшиеся губы. Все это почему-то показалось мне очень знакомым. Потом я закрыла глаза и вонзила зубы в живую плоть, прикрывая рот руками, чтобы не упустить ни кусочка. На ладони осталось пятнышко крови, и я слизнула его. Никто ничего не видел.

О всемогущий Са, что со мной происходит? Что заставляет меня делать такие вещи? Жгучий голод или заразительная дикость этих мест? Я едва узнаю себя. Сны, которые я вижу по ночам, не могут рождаться в душе знатной джамелийки. Вода жжет мне руки. Ноги уже закалились и стали жесткими, как ореховая скорлупа. Страшно представить, на что похожи мои лицо и волосы.

Второй день Зеленой луны

14-го года правления благороднейшего

и блистательного сатрапа Эсклепия

Прошлой ночью у нас умер мальчик. Все мы потрясены. Утром этот вполне здоровый паренек лет двенадцати попросту не проснулся. Его звали Дурган. Он был сыном простого торговца, но я в полной мере разделяю горе его родителей. Петрус ходил за ним хвостиком и, кажется, сильно поражен era смертью. Он признался мне шепотом, что ему приснилось, будто эта земля его помнит. Когда я спросила, что это значит, он не мог объяснить, но сказал, что Дурган, наверное, умер оттого, что его земля не захотела. Для меня это не имеет смысла, но Петрус твердил свое, пока я с ним не согласилась. Сладчайший Са, не дай моему мальчику сойти с ума. Я так боюсь этого! Возможно, и хорошо, что он не будет больше водиться с этим мальчуганом из простого сословия, но Дурган так славно смеялся — Петрусу будет его не хватать.

Могила, не успели мужчины ее выкопать, наполнилась мутной водой. Мать пришлось увести прочь, пока отец опускал своего сына в эту грязную жижу. Когда мы просили Са принять душу усопшего к себе, ребенок у меня в животе стал сердито брыкаться, и я испугалась.

Восьмой день Зеленой луны

(как мне кажется. Марти Дюпарж говорит, что девятый)

14-го года правления благороднейшего

и блистательного сатрапа Эсклепия

Мы нашли клочок более или менее сухой земли. Большинство из нас будет ждать здесь, а небольшой разведочный отряд уйдет на поиски лучшего места. Наше убежище представляет собой маленький островок посреди болота. Мы уже знаем, что определенный вид игольчатого кустарника указывает на более твердую почву, а здесь он растет весьма густо. Его смолистые ветки горят, даже будучи сырыми. При этом они сильно дымят, но дым отгоняет насекомых.

Джатан ушел с разведчиками. Лучше бы он остался и позаботился о детях, ведь я должна скоро родить. Но он сказал, что нужно идти, если он хочет занять пост во главе Компании. С ними ушел и лорд Дюпарж. Его жена Марти тоже ждет ребенка, и Джатан решил, что мы с ней будем помогать друг другу. Она молода, неопытна и вряд ли будет мне полезна при родах, но лучше такая помощь, чем никакой. Всех нас, женщин, сплотила нужда — ведь мы вынуждены делить наш скудный запас провизии, чтобы кормить детей.

Одна из нас, жена ткача, нашла способ плести циновки из здешних лиан. Я тоже учусь этому — я так отяжелела, что больше почти ничего не могу делать. На циновках можно спать, а если скрепить их вместе, то получаются ширмы. У деревьев, которые здесь растут, кора гладкая, а ветви начинаются очень высоко, так что придется устраиваться на земле. Несколько женщин присоединилось к нам, и мы чувствуем себя почти уютно за работой и разговорами. Мужчины смеются над нами, глядя, как мы ставим свои хлипкие стенки. Днем их насмешки задевали меня, но вечером наша непрочная хижина показалась мне очень удобной. У Севет, ткачихи, красивый голос, и она довела меня до слез, когда стала убаюкивать своего младшенького старой песней «И в несчастье славим Са». Я уже целую вечность не слышала музыки. Сколько еще времени моим детям придется жить без книг и наставников, если не считать суровой школы этого дикого края?

При всей своей ожесточенности против Джатана Карро-ка, обрекшего нас на изгнание, сегодня вечером мне его недостает.

Двенадцатый или тринадцатый день Зеленой луны

14-го года правления благороднейшего

и блистательного сатрапа Эсклепия

Этой ночью наш лагерь посетило безумие. Одна из женщин стала кричать: «Слушайте! Слушайте! Неужели никто не слышит их пения?» Муж попытался успокоить ее, но тут какой-то маленький мальчик сказал, что уже которую ночь слышит поющие голоса — и убежал в темноту, словно зная, куда идет. Его мать бросилась за ним, а первая женщина вырвалась от мужа и помчалась вдогонку. Еще трое устремились за ней, но не затем, чтобы вернуть ее, а с криками: «Подожди, мы с тобой!»