Леонид Фомин - Солнце красно поутру...

• Название: Солнце красно поутру...
• Автор: Леонид Фомин
• Издательство: Средне-Уральское книжное издательство
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1986

Наряду с новыми произведениями свердловского писателя в книгу вошли четыре его ранее печатавшихся повести — «Розовый вечер», «Парма», «Гуси-лебеди» и «Лесная повесть». Стержневая тема адресованного юношеству сборника — человек и родная природа.

---

Летали тут и кряквы. Сердце сладко ныло, и напрягался каждый мускул только при одном беспокойном зове кряковой матки: «ах, ах, ах!» Мы разом оборачивались на этот крик и в любом табуне, на любом расстоянии узнавали упругие, тяжеловесные, какие-то по-особому красивые силуэты кряковых. Недаром, видно, народ назвал их благородными утками.

От сонливой тишины утра не осталось и следа. Воздух гудел от хлопанья крыльев, свиста, гама, сумятицы. А ружья наши молчали. Всякий раз, заметив нас на открытом берегу, птицы заблаговременно отворачивали. Странно, но почему-то не было особого желания стрелять. Мы были довольны тем, что видели, радовались, что сохранились еще места в сравнительной близости от городов, где в нетронутой первобытности протекает осенний пролет птиц. Только ради этого уже стоило добираться сюда. А настоящая охота не уйдет. Она впереди, и времени у нас достаточно.

Лет стал ослабевать где-то часам к семи утра, а еще часом позже прекратился совсем. И опять на озере стало тихо. Одни чибисы резвились над кочкастой болотиной, да вороны, вразвалку расхаживая по береговым отмелям, расклевывали ракушки.

Мы развели костер, поставили варить суп из концентратов. И сами по себе потекли охотничьи побасенки. Так же сами по себе они и кончились, и разговор наш незаметно принял иной характер.

— Вот скажи мне, дружба, почему столько собирается птицы на этом озере? — спросил Евсей Васильевич.

— Ну, как объяснить? Наверно, все же потому, что озеро на пути пролета. Это раз. И мелкое оно, камышовое. Хватает всякого корма, есть где укрыться от ветра, от врагов. Чего еще надо?

— Верно, — согласился Евсей Васильевич. Поскреб бороду и уточнил: — Почти верно. Только мне сдается, что главное тут безопасность. Ни корма, ни камышовые просторы не заманивают птицу так сильно, как безопасность от нашего брата охотников. Возьми вот, к примеру, озера Западного Зауралья. Все вроде налицо — и камыши, и корма, а не шибко же много валится на них утки даже в конце октября, в самую что ни на есть пору. Почему, думаешь? Да потому, что в это Зауралье устремляются охотники из десятков городов. Тысячи! Бедной птице присесть не дают. Мечется она, мечется, горемычная, да и айда туда, где поменьше бахают…

Евсей Васильевич подложил на огонь можжевеловых прутиков, снял ложкой с супа пенистую накипь.. Сидя на корточках, долго смотрел, как языкастое, бледное в солнечном свете пламя лижет мятые бока котелка.

— Тем и спаслось Глухое, что оно далековато, — снова заговорил дед. — Железной дороги близко нет, машины тоже не ходят. Продолжали бы рубить лес — не было бы здесь этого царства. Так уж у нас повелось: где люди, где промышленность — там нет в природе изначальной красоты, а стало быть, нет ни зверя, ни птицы. И неуж настолько невозможное это дело, чтобы и то и другое вместе было?

Дед вопросительно посмотрел на меня. Потом резко поднялся, засунул руки в карманы брюк, заходил взад-вперед у костра.

— А браконьеры? — снова начал охотник. — Останови, если доведется, любого из них, загляни в подсумки. Пули Бренеке и Жакана, пули круглые и картечь с горошину. На кого? На зайца, что ли? На лося, дружба. А ведь лось-то охраняется законом. Но кто увидит здесь хотя бы этого же Елькина, если один охотинспектор на целый район, а то и на два? Под его присмотром тысячи гектаров леса, сотни озер. Вот и попробуй поймай браконьера…

Ладно, поймал, скажем. А дальше что? Протокол составить? Но браконьер-то ведь не лыком шит. Он — вор, а любой вор за здорово живешь в руки тебе не дастся. Он готов на все. Дело-то ведь в лесу…

Евсей Васильевич шумно высморкался и сел. Я снял с тагана котелок, достал из рюкзака хлеб.

— Давайте завтракать, — сказал я, видя, что Евсей Васильевич не на шутку разволновался и теперь не скоро остынет. — Поедим, а потом разойдемся и поищем места для вечерней охоты.

…Еще при зорьке я заприметил, как небольшие табунки гусей, покружив над озером, выравнивались над берегом и прямиком летели в направлении высокого перевала. Времени было достаточно, и я без лишних раздумий ударился через клеклое болото к подножию горы. Под ногами жвакало и булькало; ржавая, застоявшаяся между кочек вода заплескивалась за голенища. Но через болото ближе, и я упорно пробирался к недалекому леску.

А вот и лесок, редкий, низкий, с наклоненными к горе вершинами. Это ветры, всегда дующие с одной стороны, с озера, так пригнули деревья. Рассыпанные по склону корявые сосенки и ели словно убегали из ветровой долины по долгому крутому тягуну к перевалу.

Немалых трудов стоило добраться до перевала, хотя издали казался он совсем рядом. Россыпи камней, кедровый стланик, спутанная сухая трава цепко хватались за ноги. То и дело дорогу преграждали поверженные бурями мертвые деревья. Они щетинились острыми иглами сучьев.

Но вот подъем позади. Ух, как отсюда все видно! Невозможно глаз оторвать от залитой солнцем, многоцветно высвеченной осенней тайги. Далеко на горизонте в неясных очертаниях высились зубчатые отроги хребтов. А ближе, меж хвойного темнолесья, выделялись желтым уже наполовину опавшие березняки. Слева, откуда я только что пришел, раскинулась камышовая равнина Глухого, справа, по другую сторону перевала, окруженное лесистыми холмами, блестело другое — маленькое озеро. Оставалось сделать вывод, что гуси перелетали на него.

И верно, удобнее места для охоты на перелетах трудно подыскать. Овальная горная гряда здесь резко понижается, образуя что-то похожее на ворота. В этой глубокой и узкой седловине совсем нет леса, только одиночные чахлые березки да рябинки сиротливо жмутся к разбросанным повсюду замшелым камням.

Я быстро прикинул, где лучше соорудить скрадки, натаскал для них валежника и поспешил обратно, чтобы к вечеру прийти на перевал с Евсеем Васильевичем и Сунаем.

5

Когда я вернулся к избушке, спутники мои были уже на месте. Сунай не только отыскал лодку, но и успел надрать пышного волокнистого мха, который теперь сушился, разбросанный по поляне.

На опрокинутом коробе я увидел четырех крупных крякв и красивого селезня-касатку. Поднимаясь на перевал, я слышал несколько выстрелов и по гулкому густому звуку легко узнавал ружье Евсея Васильевича. Так «пела» только его бельгийская двустволка, с витыми стволами двенадцатого калибра.

— С полем вас! — с тайной завистью поздравил я охотника, снимая свой пустой рюкзак.

Евсей Васильевич не ответил. Мельком взглянул на меня из-под насупленных бровей и с силой начал забивать обухом топора рогульку над костром. «Здорово расстроился старик, — подумал я, вспомнив разговор на привале, — все еще не может успокоиться».

Сунай чистил картошку и тоже молчал.

Я недоуменно оглянулся.

— Что-нибудь случилось?

— Да! — выпрямился дед. — Идем! — Он бросил топор, размашисто зашагал в ельник.

— Посмотри! — напряженно сказал Евсей Васильевич, когда мы подошли к запрятанным бочкам. Разбросав маскировку и открыв одну из бочек, Евсей Васильевич достал большой красно-синий кусок мяса.

— Лосина…

В другой оказалось нежное, еще не успевшее усолиться мясо косуль.

— А теперь туда пойдем!

В стороне, заваленная хворостом, стояла третья бочка. Вскрыли и ее. Она была полна битой, плохо обработанной птицы.

— Вот тебе и «клюква», — невесело усмехнулся дед. — Чуяла моя душа неладное — проверил! А хитрющий ведь до чего, шельма! Все обмозговал. Действует он, конечно, в паре или даже шайкой. Привезли его сюда на лошадке вместе со всем этим хозяйством — с бочками, сетями, лопатами, — дескать, работай пока один, потом подсобим. Костюмишко про запас взял. Когда придет лошадка за «продукцией» и выедут на большую дорогу, можно и снять ремье. Меньше подозрений. А то, не ровен час, попадет знакомый да спросит: откуда, мол, путь держишь? От кума, скажет, капустку вот да грибки везу…

Когда вернулись к костру, Елькина все еще не было. Сунай сказал, что он не приходил с утра. Весь день с озера слышались его выстрелы. Елькин охотился на второй лодке, которую прятал в полукилометре от избушки, в укрытой кустами заводи.

Мы молча ели вареную картошку, и думали, как теперь поступить с Елькиным? Правильней всего, конечно, взять его и без лишних разговоров отвезти до первого сельсовета, а там составить протокол. Но мы ведь не милиция и даже не инспектора. Подчинится ли нам Елькин?

Но, как бы то ни было, ясно одно: пройти мимо такого оголтелого разбоя мы не могли. А поэтому, не сговариваясь, пришли к единому выводу — по возможности быстрей разоблачить браконьера и взять его.

— Много еще осталось драть моху? — спросил Евсей Васильевич Суная.

— Еще столько же, но его надо высушить, сырого много не увезешь.

— А долго ему сохнуть?