Виктор Никитин - Легенда дьявольского перекрестка

• Название: Легенда дьявольского перекрестка
• Автор: Виктор Никитин
• Жанр: Фэнтези

---

- Я не для этого приглашал вас! Не для этого заплатил вам немалые деньги! О каких извинениях может идти речь, когда моей целью является женитьба?

Старик оставался безмятежен, как морское дно во время сильнейшей бури:

- Успокойтесь. Я, конечно, человек пожилой, но не глухой. Так что не кричите и выслушайте внимательно. Я уже приступил к исполнению обещанного вам. Задействовано все мое мастерство, а письмо и его содержание - хитрость, связанная с необходимостью каким-то образом зазвать семью Гретты в гости, так сказать, на нашу территорию, где мои способности не будут ничем ограничены и раскроются в полной мере. Кого может привлечь обед, пусть и от известного повара, обслуживающего лучшие дома Мюнстера? Разве что мать Гретты, младшую дочь. Да и они согласились бы только при условии, что вы покинете столовую. А вот извинения раскаявшегося юнца - совсем другое. Обратите внимание, в каких выражениях составлено послание. Ведь читая его, так и представляешь вас в образе напакостившего щенка, который поджатым хвостом, умильной мордочкой и прочим своим видом лучше любых слов просит прощения. Поверьте, отец и мать Гретты захотят увидеть вас в этом образе лично, и приглашение не останется без ответа.

Хотя объяснение не убедило и не совсем понравилось Манхегену, он сменил гнев на милость и подписался под извинениями и приглашением, позволив Гюнтеру впредь поступать, как тот сочтет нужным, если это пойдет на пользу.

Письмо произвело должный эффект на всех членов семьи Гретты, изначально надеявшихся увидеть Манхегена в роли неловкого подростка, расшаркивающегося перед важными особами. Пока отец девушки размышлял, стоит ли отвечать, а если да, то как именно, Гюнтер был занят другими заботами.

В доме купца стояли великолепные напольные часы старинной работы, которыми Манхеген перестал пользоваться, потому что определять время по ним было не просто затруднительно, а невозможно. После завода они сбивались, отставая или сильно убегая вперед. Изучив часы, Гюнтер вызвался настроить их. Старик сказал, что хотел бы видеть в часах не деталь интерьера, а нечто большее.

После некоторых раздумий и совещаний семья Гретты дала согласие на визит вежливости в дом Манхегена. В каждой строке письменного уведомления - менее официально их послание назвать нельзя - читались редкая спесь и самолюбование, не имеющее под собой оснований.

Воскресным вечером жители Гензелькиркена были обескуражены, увидев важных особ направлявшимися к Манхегену. Будучи не посвященными в намерения юноши и его странного нового знакомца, горожане головы сломали в догадках.

Гости и хозяин, умело изображавший покорность, расположились за столом, только старик стоял позади Манхегена, выдавая себя за личного слугу. За ужином купец ничего не говорил, кроме подобающих в такой обстановке комплиментов в адрес дам. Так его научил Гюнтер, искусству которого молодой человек всецело доверился.

Никто не планировал обманывать гостей с обещанием изысканной кухни от известного мюнстерского повара - ужин он приготовил отменный и лично контролировал смену блюд, попутно отвечая на неиссякаемый поток вопросов от дам, долго лишенных общения и известий из большого города.

Когда подали десерт, и сладкими креплеными винами наполнились бокалы, когда семья девушки в мыслях уже собиралась к себе, повар и слуги, за исключением Гюнтера, выскользнули из дома. Так было велено заранее.

Стоило закрыться входной двери, как рука Гюнтера легла на плечо Манхегена, и безмолвствовавшие до той поры напольные часы внезапно ожили, загудели. Гулкий бой раскатился по всему зданию.

- Мне удалось починить их, - поспешил разъяснить старик, едва завидев недоуменный взгляд Манхегена. - Теперь они всегда будут отмерять время с удивительной точностью, и вам не потребуется их подводить.

Часы, их ход были в высшей степени безразличны Манхегену, как и все мироздание, ведь его мысли крутились только вокруг прекрасной Гретты, что бы там ни утверждал покойный Коперник. Юноша был не в силах находиться так близко к возлюбленной и при этом не иметь возможности прикоснуться к ней, излить свои чувства, обменяться взглядами и теплыми словами нежности.

Он более часа ожидал, что Гюнтер откроет рот, заговорит с главой семьи и проявит свое хваленое мастерство в убеждении, но тот молчал, как замшелый надмогильный камень. Теперь же Манхеген счел фразу старика началом активных действий и сказал, обращаясь к отцу Гретты:

- Знаете, мой компаньон Гюнтер хотел вам кое-что поведать.

Ни один мускул не дернулся на лице мужчины. Он сидел недвижимо, уподобившись статуе, раскрашенной каким-то сумасшедшим затейником. Его рука незыблемо висела в воздухе с куском десерта, крошки от которого падали на одежду, на тарелку, рассыпались по столу. Жена тщательно пережевывала угощение в тот момент, когда ударившие часы заставили ее окаменеть со сжатыми челюстями и некрасиво вытянутыми вперед потрескавшимися губами. На красавицу Гретту загадочное оцепенение напало, когда она, опустив глаза и изящно держа бокал двумя пальчиками, язычком пробовала вино, словно котенок, впервые в жизни лакающий из миски коровье молоко. А ее младшая сестренка застыла в одной позе, любуясь своим отражением в чаше с ягодой, поданной вместе со сладким.

Вскочив со стула, Манхеген яростно отпихнул его ногой к стене, чуть не разломав, резко повернулся к старику, еле удерживаясь, чтобы не схватить его за грудки.

- Что здесь, черт возьми, происходит? - с бешеным взглядом процедил он сквозь зубы.

На это Гюнтер мило улыбнулся и, нисколько не страшась, встал к молодому человеку поближе.

- Мне кажется, или вы как-то иначе представляли себе воздействие на чужую волю?

- Чем вы опоили их? Или что-то подложили в еду?

- Какой абсурд! - замахал руками старик. - Вы ели и пили то же самое, но с вами-то все в порядке, если не принимать во внимание пароксизм крайне неприятного гнева.

- Что вы с ними сотворили? - произнес по слогам Манхеген, уже протягивая руки, чтобы взять Гюнтера за горло. - Отвечайте немедленно!

- Я остановил их мысли, - честно признался старик. - Вроде как заморозил. Дело в том, что человеческие тела редко двигаются сами по себе, то есть не осмысленно. Даже во сне, даже в бреду исключительно наши мысли руководят телом. Мысль вообще первоисточник всего. Держите себя в руках, господин Манхеген. Ничего страшного и тем более непоправимого не происходит. В их бессознательном состоянии мое внушение пройдет, как по маслу, а идеи и мысли, которые я внедрю в их умы, станут неотделимы от их собственных. Они ничего не заметят: ни внушения, ни его последствий в виде возможного конфликта между тем, что думали раньше и как станут смотреть на вещи с этой минуты.

- Ничего не заметят? - продолжал метать громы и молнии купец.

Старик кивнул в сторону отца Гретты, кусок десерта в руке которого по-прежнему осыпался.

- Не заметят. Разве что удивятся, что кусок стал поменьше.

- Гюнтер, немедленно сделайте, как было!

С лица старика медленно сползала надменная улыбка:

- Хорошо. Как скажите. Только должен предупредить, я не верну выплаченных мне денег, и никто из семьи вашей возлюбленной никогда не изменит своего мнения о родстве с купцом Манхегеном. Если такой поворот вас устраивает, все безотлагательно вернется на свои места.

Юноша нахмурился и отступил, понимая, что Гюнтер прав. У Манхегена нет иного способа изменить мнение семьи Гретты, да и такого шанса, как сейчас, вероятно, уже не выпадет.

Гнев исчез из голоса молодого человека, он почти молил:

- Хотя бы Гретту избавьте от этого состояния. Меня пугает ее жуткое состояние.

- По-моему, она очень мила в этой позе, - пожал плечами старик.

- Прекратите вынимать из меня нервы и играть на них, как на арфе. Извольте-ка соблюдать наше соглашение. Оживите Гретту и считайте это приказом.

- Оживить Гретту?! Мне хотелось избежать этой темы. Очень жаль, что не получится, - Гюнтер поцокал языком и всплеснул руками. - Не хочу разочаровывать вас, господин Манхеген, но мне нужно воздействовать и на ее мысли. Очень важно изменить течение ее суждений о вас, о браке с вами. А иначе задуманное нами не будет исполнено в полной мере.

- О чем вы, Гюнтер?

- Взгляните на это милое дитя, - старик подошел к Гретте и склонился так низко, что коснулся носом ее волос. - В эту прелестную головку с пеленок упорно вбивали идею о благородности. Девушка давно усвоила несложный, в сущности, урок, что она - благородная дама, и только человек столь же благородных кровей может быть действительно ее достоин. Допустим, я освобожу ее от оцепенения, а затем без затруднений внушу родителям безмерно положительное отношение к вам. Очнувшись, они непременно согласятся на свадьбу, более того, я не сомневаюсь, что отец и мать сами станут навязывать вам в супруги свою дочь. И Гретта привычно подчинится их воле - в хорошем воспитании, знаете ли, тоже бывают издержки. Только вот в браке таком и речи не может идти о счастье. Она быстро пресытится вами и станет ожидать того, кого сочтет настоящей ровней. С вашими разъездами, рискну предположить, она рано или поздно найдет кого-нибудь куда беднее и глупее вас, но чей статус будет на ступеньку выше, чем у купца Манхегена.