Сэмюэль Дилэни - Вавилон - 17 [Вавилон - 17. Нова. Падение башен]

• Название: Вавилон - 17 [Вавилон - 17. Нова. Падение башен]
• Автор: Сэмюэль Дилэни
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1993
• ISBN: 5-7001-0013-4

В произведениях американского фантаста Самуэля Р. Дилэни, сложных по форме и напряженных по стилю, герои романов, перемещаясь в Пространстве на машине Времени, вторгаются в миры Вселенной, пытаясь тем самым повернуть историю развития цивилизации на этих планетах вспять.

---

— Нет.

— Генерал, хотя они и знают чертовски много о кодах, они ничего не знают о сущности языка. Именно эта идиотская специализация — причина того, что я не работаю с ними уже шесть лет…

«Кто она?» — опять подумал Форестер. Сегодня утром прислали ее секретное досье, но он сразу передал его адъютанту, увидев пометку: «Одобряется». Он услышал свой собственный голос:

— Возможно, если вы немного расскажете о себе, мисс Вонг, я буду свободнее говорить с вами.

Нелогично; однако он произнес это со спокойствием и уверенностью. Насмешливо ли она смотрит на него?

— Что вы имеете в виду?

— Я знаю только ваше имя. И то, что несколько лет назад вы работали в военном криптографическом отделе. Знаю, что уже тогда, несмотря на ваш юный возраст, у вас была отличная репутация. Наши люди, безуспешно провозившись с Вавилоном-17 в течение месяца, единодушно сказали: «Пошлите это Ридре Вонг». — Он помолчал. — А вы говорите, что кое в чем разобрались, следовательно, они были правы.

— Выпьем, — предложила она.

Бармен подал два небольших стакана с дымчато-зеленой жидкостью. Она пригубила, наблюдая за генералом. Глаза ее, чуть раскосые, были обрамлены бровями, похожими на крылья птицы.

— Я не с Земли, — сказала она. — Мой отец был инженером связи в Звездном Центре под индексом Х-118, как раз за Ураном. Мать — переводчица Двора Внешних Миров. До семи лет я росла в Звездном Центре. Там было мало детей. В пятьдесят втором мы переселились на Уран-27. К двенадцати годам я знала семь земных и пять неземных языков. Я запоминала языки, как люди запоминают песни. Во время второго Запрета погибли мои родители.

— Во время Запрета вы были на Уране?

— Вы знаете, что произошло?

— Знаю, что Внешние планеты пострадали гораздо больше Внутренних.

— Вы ничего не знаете. Конечно, они пострадали больше. — Она глубоко вздохнула, отгоняя воспоминания. — Одной порции недостаточно, чтобы я могла говорить об этом. Когда я вышла из госпиталя, существовала вероятность помешательства.

— Помешательства?

— А что вы хотите? Длительное недоедание, плюс невралгическая чума.

— Я знаю об этой чуме.

— Итак, я попала на Землю. Жила у тети и дяди и получала невротерапию. Но я в ней не нуждалась. Не знаю, психологическое это или физиологическое, но из всего этого я вышла с еще более обостренным чутьем к языкам. К тому же я научилась хорошо излагать свои мысли.

— Не связано ли это со способностью к расчетам и эйдетической памятью? Такие качества очень нужны криптографу.

— Я плохой математик, совсем не умею рассчитывать. Зрительное восприятие и специальные тесты — цветные сны и прочее — все это у меня есть, но главное, в чем проявились мои качества, — в словесном оформлении. В то время я начала писать. Год я работала переводчиком при правительственном кабинете и одновременно занялась кодами. Через некоторое время как криптограф я приобрела определенную… профессиональную легкость. Но я плохой криптограф. Мне не хватает терпения корпеть над чем-то, написанным другим, мне хочется писать самой. К тому же — нервы, это вторая причина, почему я обратилась к поэзии. Но мои профессиональные способности часто меня пугали. Иногда, когда было слишком много работы, все, что я знала, внезапно укладывалось в стройную картину в моей голове, и я легко читала лежащее передо мной. А потом чувствовала себя усталой, испуганной и жалкой…

Она взглянула на свой стакан.

— Постепенно я подчинила себе свое умение. К девятнадцати годам у меня была репутация маленькой девочки, которая может расшифровать что угодно. Я уже кое-что знала о языке и легко распознавала типичные его конструкции, его грамматический строй. Распознавала чутьем, что я и сделала с Вавилоном-17.

— Почему вы оставили эту работу?

— Я назвала вам две причины. А третья заключается в том, что, овладев профессиональным мастерством, я захотела использовать его в собственных целях. В девятнадцать лет я оставила военную службу и… да, вышла замуж и начала писать серьезно. Три года спустя вышла моя первая книга. — Она улыбнулась. — Об остальном читайте в моих стихах. Там есть все.

— И теперь в мирах пяти галактик люди ищут в созданных вами образах разгадку величия, любви и одиночества…

Последние слова выскочили, как бродяги из товарного вагона. Она стояла перед ним, она была великой, а он, оторванный от привычной военной жизни, чувствовал себя таким одиноким, и он был отчаянно влюб… Нет!

Это невозможно, это отвратительно, это слишком просто для объяснения того, что происходит в его мозгу, что пульсирует в его жилах.

— Выпьем еще?

Автоматическая защита. Но она приняла ее за автоматическую вежливость. Бармен подошел, отошел.

— Миры пяти галактик, — повторила она. — Удивительно, ведь мне всего двадцать шесть…

Глаза ее остановились на чем-то невидимом. Она не выпила еще и половины первой порции.

— В вашем возрасте Ките был уже мертв.

Она пожала плечами.

— Это странное время. Оно выдвигает героев так быстро, внезапно и так же быстро и внезапно убивает их.

Он кивнул, вспомнив с полдюжины певцов, актеров, даже писателей, которые в конце второго или начале третьего десятилетия объявлялись гениями, чтобы исчезнуть через год, два, три. Ее репутация удерживается очень долго.

— Я принадлежу своему времени, — сказала она. — Я хотела бы вырваться за его пределы, но время не пускает меня. — Руки ее оторвались от гладкой поверхности стакана. — Вы, в армии, должны испытывать то же самое, — она подняла голову. — Дала ли я вам то, чего вы хотели?

Он кивнул. Легче было солгать жестом, а не словом.

— Хорошо. Теперь, генерал Форестер, расскажите мне о Вавилоне-17.

Он оглянулся в поисках бармена, но сияние вернуло его взгляд к ее лицу. Это была просто улыбка, но краем глаза он принял ее улыбку за вспышку света.

— Возьмите, — сказала она, подвигая к нему свой стакан.

Он отхлебнул.

— Захват, Мисс Вонг… Это связано с Захватом.

Она подперла голову рукой, глаза ее сузились.

— Это началось с серии несчастных случаев — точнее, они казались несчастными случаями, теперь мы уверены, что это диверсии. Они происходят на всем пространстве Союза с шестьдесят восьмого года. На боевых кораблях, на базах космического флота… Обычно не срабатывает самое важное оборудование. Дважды взрывы привели к гибели крупных правительственных деятелей. Несколько раз эти «случаи» происходили на предприятиях, производящих важную военную продукцию.

— Что же объединяет все эти «случаи» — кроме того, что они связаны с войной? При современном развитии экономики любой инцидент в промышленности нетрудно связать с войной. При современном развитии экономики.

— Их объединяет Вавилон-17.

Он смотрел, как она допивает свою порцию и аккуратно ставит стакан.

— Накануне, во время и сразу после каждого происшествия пространство заполняется радио переговорами из неизвестных источников, некоторые из них отстоят на сотни ярдов, но встречаются и такие, которые доносятся через световые годы. Во время последних трех «случаев» мы записали эти радиопередачи и дали рабочее название — Вавилон-17. Вот. Сможете ли вы из этого что-нибудь извлечь?

— Но ведь можно найти того, кто передает эти радиоинструкции для саботажа…

— Мы ничего не можем найти! — в его голосе прорвалось раздражение. — Нет ничего, кроме этого проклятого бормотания! Криптографы потратили много сил, но целый месяц ничего не могли сделать, поэтому мы и обратились к вам.

Продолжая говорить, он заметил, что она задумалась. Наконец она произнесла:

— Генерал Форестер, мне нужен оригинал записей этих радиопереговоров плюс полный отчет, если можно, секунда за секундой, обо всем, происходившем во время «случая».

— Не знаю…

— Если такого отчета нет, постарайтесь составить его во время следующего «случая». Если этот радиохлам представляет собой разговор, обмен репликами, я сумею выяснить, о чем идет речь. В той копии, которую мне передал криптографический отдел, нет обозначений, кому принадлежат реплики. Нет даже пауз. Простая техническая запись.

— Я могу дать вам все, кроме оригинала записи…

— Это необходимо. Я должна сама составить транскрипцию, тщательно, со всеми обозначениями.

— Мы сделаем для вас перезапись по вашим указаниям.

— Я должна все проделать сама, иначе я ничего не смогу обещать. Проблема заключается сейчас в распознавании фонематических и аллофонических противопоставлений. Ваши люди даже не поняли, что это язык, поэтому эта проблема их не заинтересовала…

Он прервал ее:

— Что за противопоставления?

— Вы знаете, что некоторые люди азиатского происхождения путают «р» и «л», когда говорят на западных языках? Это потому, что в западных языках это разные фонемы, а восточные люди на их месте слышат и пишут одно и то же. Так вот, вопрос в том, чтобы правильно затранскрибировать язык, на котором не говоришь. Можно ведь просто не услышать различий, которых нет в собственном языке.