Игорь Николаев - Дети Гамельна

• Название: Дети Гамельна
• Автор: Игорь Николаев
• Жанр: Ужасы и Мистика

Семнадцатый век. Католики и протестанты сражаются за веру, заливая землю потоками крови. Но помимо Тридцатилетней войны, идет и другая, у которой нет имени — схватка людей с порожденьями Тьмы. что расплодилась на погостах и пустошах. В этой войне не бывает пленных, а жалость к поверженной нечисти не трогает сердца тех, кого называют «Дети Гамельна». Они не ведьмаки, они — ландскнехты, что сражаются за щедрую плату… Там, где бессильно слово Божье идут в ход горячий свинец и холодная сталь. А жажда золота превозмогает любой страх.

---

— А человек не мог? — предположил Швальбе, пропустив мимо ушей справедливый упрек наставника. — Или зверь какой заел… Кругом леса, и не те оранжереи, что богатеи в кадках высаживают на потеху.

— Мог, — ответил за Йожина седой мастер. — И человек мог, и зверь. Но это надо было так постараться… В голове у него ветер гулял, но оружием владел отменно. Так что пока стоит придерживаться изначальной мысли. Девенатор ушел на охоту за порождением Тьмы и не вернулся. Поэтому пока не узнаем обратного, будем считать, что это самое порождение его и прикончило.

— Согласен, — проговорил Йожин. — Что дальше?

— Дальше… — мастер Гарольд сложил длинные сухие пальцы, чуть склонил голову и наморщил высокий лоб. — Дальше мы будем делать то, что делали всегда. Закончим столь неудачно начатое. Но на этот раз правильно, как должно. И начнем с того, что мэтр Крау продемонстрирует свои таланты.

Рыжий бородач, прежде не проявлявший ни малейшего интереса к разговору, поднял голову и вновь погладил ворона, который так и восседал на плече хозяина, впившись когтями в накладку толстой воловьей кожи.

— Отчего бы не продемонстрировать, — пробасил он. — Если святой отец не возражает. А то еще на костер, чего доброго, потащит…

— Черт с вами, — скрежетнул зубами Йожин в ответ на грубоватую шутку. — Делайте, что нужно, и снова сделаем вид, что это дрессировочные фокусы, а не богопротивная волшба.

Швальбе ждал, что мэтр Крау начнет делать разные колдовские движения и бормотать какую-нибудь абракадабру, уподобляясь ярмарочному фокуснику. Но рыжий бородач не сделал ни того, ни другого. Выйдя во двор, он долго гладил птицу по голове и крыльям, а затем, совершенно неожиданно, не проронив ни слова, подбросил высоко в воздух. Ворон будто только того и ждал. Подброшенная птица раскрыла черным веером крылья и, поймав ветер, устремилась к лесу.

— Ждем, — мрачно пояснил рыжий, похоже, специально для Гунтера. — Теперь ждем.

Ожидание тянулось долго. Йожин перелистывал засаленный и замусленный требник, помнящий, наверняка, еще Гутенберга. Мастер Гарольд перебирал содержимое сундуков исчезнувшего девенатора, вернее своих собственных сундуков, “позаимствованных” строптивым учеником. Швальбе упражнялся с палашом на маленькой деревенской площади прямо перед церквушкой, с воинственными выкриками раз за разом поражая бессловесную тень. Прочие пришельцы разбрелись кто куда, расположившись на постой по местным домам. Несмотря на опасения Йожина, непотребств не учиняли. Что-то было нехорошее в здешних воздусях… какая-то неясная тревога, разлитая в прогретом летнем воздухе. Нечто такое, что невольно заставляло подбираться и вести себя со сдержанной готовностью.

Йожин задремал, уронив книгу на солидное пузцо. Швальбе утомился махать железкой, вылил на себя ведро воды из колодца и ушел отдыхать в тень. Крау недвижимо, словно раскрашенное каменное изваяние, сидел на обрубке бревна, устремив немигающий взор к лесу. Гарольд закончил осмотр снаряжения, горестно вздохнул. Затем выложил на стол шлем и легкую кирасу, походившую скорее на жилет из толстой, упругой кожи. К броне присоединились перчатки с длинными крагами и тесак, похожий на слабо изогнутую абордажную саблю — клинок не слишком длинный, широкий, с елманью и глухой гардой-”корзиной”, как у шотландских палашей. Старый девенатор критически обозрел композицию, добавил привезенное с собой копье, похожее на карликовую алебарду или рыцарский поллэкс — с топориком-секирой и граненым шипом в основании длинного кинжалообразного наконечника. Короткое, в рост человека древко состояло из четырех частей, проклеенных между собой да еще дополнительно стянутых жилами и медными кольцами.

Все оружие и снаряжение были знакомы по сути, но отчасти обладали странными, непривычными формами. Особенно шлем — так же, как и кираса — из кожи, плотно облегающий голову, с открытым лицом и сложными клапанами для ушей. Словно ему предстояло защищать голову не от обычного клинка, пули или стрелы…

Ворон вернулся неожиданно, так же, как и улетел. Упал черной молнией с неба, по которому ползли неспешные и редкие перистые облака. Защелкал клювом, кося ярким умным глазом и часто кивая головой.

Крау осторожно занес птицу в дом, посадил на стол. Ворон деловито прошел по столешнице, стуча по дереву здоровенными когтями и явно чего-то выжидая. Йожин отложил в сторону книгу, мастер Гарольд отвлекся от оружия. Приплелся даже изнывающий от жары и безделья Гунтер Швальбе. Рыжий между тем вытащил из переметной сумы кусок чистого полотна. Выбрав место посуше, аккуратно расстелил. Высыпал на ткань горсть камешков — полированной речной гальки, добавил десяток мелких монет и пуговиц, костяных и деревянных. Ворон, склонив голову на бок, как это умеют только птицы, внимательно наблюдал за манипуляциями хозяина выпуклым агатовым глазом.

— Гарк, — произнес Крау, и Швальбе не сразу понял, что бородатый обращается к птице.

Ворон Гарк ступил на полотно, поднимая лапы высоко и осторожно, словно купальщик, пробующий воду стопой. Примерившись, ухватил клювом монетку, затем другую. К отложенным монеткам, ворон придвинул четыре камешка. И часто-часто закивал.

— Все? — тихонько спросил Крау.

Птица замерла, словно в задумчивости.

— Колдовство, — прошептал Швальбе.

— Дрессировка, — тихо поправил Гарольд.

Гарк шевельнул крыльями и медленно, будто нехотя, выбрал самую большую пуговицу и положил в центр получившейся кучки безделушек. Снова махнул крыльями, словно щеголь, отряхивающий с плаща капли дождя, и с видом честно выполненного долга шагнул на руку хозяина.

— Спасибо тебе огромное! — осторожно, кончиком пальца рыжий погладил птицу по голове. Та переложила голову на другую сторону и отрывисто каркнула.

Ландскнехта поразило, сколь вежлив наемник с бессловесной птицей. Впрочем, отнюдь не бессловесной… Похоже, для Крау и Гарольда странная пантомима была преисполнена вполне определенного смысла.

— Тоже такого хочу, — пробормотал Гунтер.

— Легко, — отозвался Крау, не оборачиваясь и все так же продолжая поглаживать ворона. — Всего каких-нибудь лет триста повыводи породу, и получишь такого же.

— Карту, — отрывисто бросил девенатор, и отец Йожин сноровисто выложил на стол рядом с полотно старый, темно-желтый лист пергамента, испещренный какими-то линиями и значками. Швальбе поскучнел — ознакомившись на практике с кривизной рук наследников Меркатора и Ортелиуса [4], он предпочитал проводников с острым кинжалом возле гульфика или кошелем монет в карманах, по обстоятельствам. Но мастер Гарольд и Йожин антипатии ландскнехта не разделяли. Вместе с Крау они втроем углубились в толкование “сообщения” ворона, сопоставляя его с криволинейностями карты.

— Вроде, сходится, — проговорил наконец Йожин, отдуваясь так, словно переколол поленицу дров на солнцепеке. — Если вот так линии прочертить, то где-то здесь и должно быть…

— Похоже на то… — сумрачно согласился Гарольд. — Если со сторонами света не намудрили. Кладбище… Да, вероятно.

— Старое, должно быть, — вставил слово Крау. — В местных краях погосты используют до тех пор, пока скелеты не начинают переваливаться через ограду. И не оставляют, и не забывают.

— Думается мне, это еще со времен Черной Смерти, — задумчиво протянул Йожин. — Народ повымирал, а кто остался, ушел ближе к городам или вообще в другие края. Потом все забрал лес, о кладбище забыли… надо бы побродить по округам, посмотреть церковные записи, вдруг где упоминания найдем в старых книгах.

— Нет времени, — резко сказал Гарольд.

— Допросить местных еще раз! — предложил Швальбе. — Такого не может быть, чтобы никто не шастал по округе да не наткнулся на такое место. Молчат, сукины дети! А мы полдня потеряли.

— Ничего не скажут, — уверенно пробасил Крау. — Они и гонца-то отправили только потому, что боялись, как бы тот не оставил весточку, куда отправился. Страшнее нежити или инквизиции только и нежить, и инквизиция в одном кувшине. Сельские наверняка знают про погост, но боятся, что нечистый подогреет с одного бока, а святые отцы — с другого. Будут молчать даже под пытками.

— Ну, огоньку я, положим, найду, — в растяжку промолвил Швальбе, хищно раздувая ноздри, — да и расспросить, как надо, сумею.

— Довольно, — сурово сказал Гарольд, оборвав увлекательное обсуждение. — Давайте без… эксцессов. Позволю себе напомнить, что это люди. Несчастные, запуганные люди, которых мы обязаны защитить. По зову христианского долга и во исполнение обета Deus Venántium, Божьих Охотников.

— Я не в Ордене, — быстро вставил Швальбе. — Мне можно. По первости надо настрогать лучинок. Тоненьких, но из сухого дерева…

— Заткнись, Гунтер, — устало потребовал Йожин и продолжил, обратившись уже к девенатору. — Что думаешь делать?