Андрей Сидоренко - Заяабари (походный роман)

• Название: Заяабари (походный роман)
• Автор: Андрей Сидоренко
• Жанр: Путешествия и география

---

Жилище Бориса не имело никаких архитектурных излишеств и не было на первый взгляд в нем ничего особенного. Это был обычный деревянный двухквартирный дом. Я жил почти в таком же на Сахалине и не сумел получить от этого никакого удовольствия, а приобрел только острую тоску, не переставая мечтать о благоустроенной квартире.

Глядя на дом Бориса, я почувствовал себя удивительно покойно, а разглядев повнимательней строение, обнаружил в нем много чего существенно важного и для души полезного: дом был без забора; территория вокруг него не была запахана под огород, вместо этого красовался луг из полевых цветов.

Дом без забора. Я бывал в разных лесах и видел как живут лесники, но у всех у них были заборы. А здесь нет. Вдруг вспомнил, что на мысе Покойники люди тоже обходятся без заборов, несмотря на то, что домов там несколько и живут в них в основном семьями. Это очень чудесное изобретение — дом без забора.

Забор — ужасная вещь, он произведение человеческого страха. Забор — признак нашей враждебности и недоверия. Забор — это символ нашего неправильно сконструированного мира. Внутри забора для нас все свое и родное, а там, снаружи — большой чужой мир. Хорошо — это когда все делается на благо внутризаборного пространства и его обитателей. И плохо — когда наоборот. Страх заложен в основе нашего зазаборного существования, сплошные страдания происходят от такой жизни.

Пока я стоял и глядел на сказочный дом, Борис состряпал целый таз оладьев. Сели ужинать и беседовать.

Разговаривали, как всегда, обо всем сразу. Мы рассказали друг другу свои жизни. Трудно представить, чтобы в городе случайно повстречавшемуся человеку ты излил свою душу.

Уже больше года не был в тайге, живу волею обстоятельств в городе и не могу дождаться весны, когда снова отправлюсь в сибирскую глушь пообщаться с правильными людьми. Я изнемогаю от нечеловечности вокруг, мне надоело быть чужим. Я не хочу жить за забором ни по какую его сторону.

Раньше не обращал на разговоры в глуши особого внимания: подумаешь живет человек вдали от цивилизации, поговорить ему не с кем, вот первому встречному и изливает душу. Так думал я, когда был глупым юнцом, не понимая, что за подобными простыми задушевными разговорами стоит великая тайна настоящих человеческих взаимоотношений, где нет места отчужденности и недоверию.

Борис поселил меня на пустующей половине дома. Мои апартаменты состояли из трех комнат.

— Пойдем теперь ко мне в гости, там поговорим, — сказал Борис, как будто предложил фрукты на десерт.

Среди бескрайних таежных просторов Борис жил совсем один, если не считать двух котов и собаку. Коты ненавидели друг друга до смерти и при встрече сразу же бросались в бой, поэтому одного из них все время приходилось держать в подполье, причем взаперти как правило приходилось сидеть очень хорошему, на мой взгляд, животному, доброму пушистому сибирскому коту. А на свободе гулял короткошерстный гад сиамской породы. Он даже гладить себя не позволял, а сибирский увалень, как только выходил на волю, сразу прыгал ко мне на колени и начинал ластиться — люблю таких. Собака выглядела как настоящая помоечная: худючая, шерсть клочьями и взгляд шальной, но называлась лайкой и с ней можно было ходить на медведя. Мне с трудом верилось.

Жил Борис в одиночку не нарочно, а по стечению обстоятельств. Совсем недавно он был женат на сибирской художнице из Ангарска. Но сил для жизни в глуши у нее хватило только на три года, после чего затосковала по цивилизации и укатила, оставив Бориса на 48 году жизни одного. Но он не унывает и хочет жениться еще раз на ком-нибудь, не представляя, как это можно остаться без женщины насовсем.

Тоскуя по людям, жена уговаривала мужа переехать в город, где у нее есть квартира, но он отказался, потому что не смог бы жить в городе. Здесь на мысе Елохин он уже десять лет и не представляет как можно жить по другому и где-нибудь еще.

Объездил Борис весь Советский Союз в поисках непонятно чего, даже на Камчатке в рыбаках был, но так и не сумел остановиться где-нибудь и наладить стационарную жизнь. Но вот однажды увидел Байкал и сразу же понял, что именно здесь он и должен жить долго и счастливо.

С человеком, который живет на своем месте происходят чудесные изменения. Он как бы растворяется в окружающем пространстве, становится неотъемлемой его частью. Таких людей я легко отыщу одного из миллиона. Ничего сложного: их просто невозможно представить где-нибудь еще, кроме как у себя дома. Я рисую в уме город с улицами, домами и магазинами и пытаюсь вставить в этот пейзаж Бориса. Пытаюсь, но ничего не получается: либо город исчезает, либо Борис не проявляется.

Если человек только начал жить на своем месте, то в нем, естественно, мало что изменится, и он даже может преспокойно уехать. Будет, конечно, чувство утраты, но незначительное. Но когда он успел пожить долго, когда произошло настоящее единение с местом, тогда уже нет никакой возможности разорвать эту связь, тогда существование по-другому становится немыслимым. Вынужденный отъезд превратит счастливого человека в вечного скитальца, жизнь которого обернется в сплошные муки.

С каждой минутой чувствовал что начинаю растворяться в пространстве мыса Елохин. Окружающая тишина вскружила голову — я пропал. Меня страшно тянуло здесь жить, и если бы остался хоть ненадолго, то ни за что бы не уехал.

Ваше настоящее место — не отвлеченное понятие, а очень даже конкретное. Вы начинаете чувствовать страшную силу, которая присутствует везде. От земли исходит удивительная теплота, пронизывающая тело невидимыми иголочками, небо кажется ужасно огромным, оно как будто отворяется, показывая необъятную ширь и бесконечную высь, а вода представляется волшебным веществом неземного происхождения.

Ночью долго не мог заснуть, несмотря на то, что за день натрудился достаточно. Не мог заснуть по непонятной для меня причине. Мой организм никогда не чувствовал себя так удивительно, как тогда. Я как будто наполняюсь волшебным животворящим эфиром и чувствую в себе силы сделать все, что угодно. Не узнаю себя: свои мысли, свое тело. Я словно рождался, и вся моя прошлая жизнь начала представляться в виде скоростного кино.

... Меня только что родили. Я очень маленький и голый. Комната отделана голубым кафелем. Взрослые незнакомые люди чем-то заняты, вокруг странные предметы, весь мир для меня чужой. Я начал свое существование без идей и желаний, мне даже жить толком не хочется, меня заставили. Живу за счет какого-то тайного механизма, засунутого в меня силой...

... В честь моего десятилетия родители закатили пир. На полированном столе много всяких тарелочек, блюдечек, вазочек. В этих предметах — еда. Нарядный папа произносит длинную речь. Не могу понять, зачем все это. Я хочу чего-то другого. Хочу гладить котенка, жечь костер в лесу, купаться в море до посинения. Хочу стать Ихтиандром, чтобы меня полюбила Гутеера, и я не хочу салат с майонезом. Терпеть не могу жареную жирную курицу, я люблю есть бутерброд с сахаром на улице, люблю обгоревшую шкурку от печеной картошки, люблю зеленые сливы...

... Я лезу вверх по крутой горе. Сердце мое колотится в бешеном темпе, перед глазами — круги. Это я впервые покоряю горы. Через мгновение — на вершине, подо мной километровая высота, сверху — огромная синяя пустота. В небесной вышине парят два здоровенных орла. Мне тоже очень хочется летать, и я как зачарованный смотрю на птиц, не смея шевельнуться...

... Мне постоянно в течении всей дальнейшей жизни хотелось летать. И я лечу прямо сейчас, лежа на кровати в избе на мысе Елохин и глядя в пустое пространство перед собой.

Прошлое предстало передо мной и исчезло, даже показалось, что навсегда, и я перестал осознавать, что оно у меня есть.

Под утро я устал от чудес, закрыл глаза и тотчас же провалился в черную бездну забытья.

На следующий день затопили баню, потом поехали на моторной лодке ловить рыбу. Высадились на берег недалеко от лежбища нерпы. Животные переполошились и уплыли в море, но вскоре, осмелев, вернулись всем стадом.

Нерпа — любопытное существо. На Сахалине она почти непуганая и запросто подплывает близко понаблюдать, что у людей происходит. Очень любит музыку. Но здесь на Байкале нерпа осторожная и вовсе нелюбознательная. К нам в гости ни одна не пожаловала. Животных было наверное около тридцати штук, и все они предпочли находиться на безопасном расстоянии, примерно метрах в двухстах от нас, под прикрытием скалистого мыса.

Рыбу на Байкале просто так не поймать. Ее на самом деле не так уж и много по сравнению с Дальневосточными морями, например. Или даже с Черным морем, но не сейчас, когда оно стало мертвым, а до середины семидесятых, когда рыба там еще водилась. Во время плавания я лишь несколько раз видел прошмыгнувшую под лодкой тень от рыбы, несмотря на то, что часто смотрел через прозрачную воду на дно. Один раз все-таки попробовал удить, но у меня ничего не вышло. Наверное, оттого, что я просто закинул удочку и бросил удилище в лодку, а сам в это время не переставал грести. Рыба на Байкале — не дура и чуткая, поэтому вынуждает рыбака использовать какие-то особенные неизвестные мне хитрости.