Элизабет Гаскелл - Север и Юг

• Название: Север и Юг
• Автор: Элизабет Гаскелл
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-389-05483-7

«Север и Юг» и «Крэнфорд» — самые известные произведения Элизабет Гаскелл, замечательной писательницы Викторианской эпохи. В искусно сплетенных увлекательных сюжетах, полных трагических и счастливых сюрпризов, нашлось место и непревзойденному английскому юмору, и глубоким переживаниям. Книга станет настоящим подарком для всех любителей классической литературы в духе Джейн Остин и сестер Бронте.

---

— Попроси мистера Белла.

— Мистера Белла?! — удивилась она. — Мистера Белла из Оксфорда?

— Мистера Белла, — повторил он. — Да. Он был моим шафером.

Маргарет сообразила, чем вызвано подобное решение отца.

— Я напишу ему сегодня же, — ответила она.

Отец опять погрузился в молчание.

Все утро Маргарет провела в трудах, мечтая о передышке, но скорбные обязанности и дела требовали ее участия. Ближе к вечеру Диксон сказала ей:

— Я сделала это, мисс. Я очень боялась, что хозяин помешался от горя. Он весь день просидел с бедной миссис, и я подслушала у двери, что он без конца с ней разговаривает, будто она живая. Когда я вошла, он сидел довольно спокойный, но потупился. Поэтому я подумала про себя, что, должно быть, напугала его. И если сначала это потрясет его, то потом пойдет ему на пользу. Я сказала ему, что для мастера Фредерика небезопасно находиться здесь. Я так считаю. Во вторник на улице я встретила человека из Саутгемптона, впервые с тех пор, как мы приехали в Милтон. Думаю, не многие из них сюда приезжают. Так вот, это был молодой Леонардс — сын старого торговца тканями Леонардса, — самый большой бездельник на свете. Он довел отца почти до смерти, а сам сбежал за море. Я никогда не выносила его. Он был на «Орионе» в то же самое время, что и мастер Фредерик, я знаю. Хотя я не помню, был ли он там во время мятежа.

— Он узнал тебя? — спросила Маргарет пылко.

— Ну, это и есть самое худшее. Не думаю, что он узнал бы меня, если бы я, как последняя дура, не окликнула его по имени. Понимаете, он из Саутгемптона и оказался в незнакомом месте, иначе я никогда бы не назвала земляком такого отвратительного, никчемного парня. Он сказал: «Мисс Диксон! Кто бы мог подумать, что я встречу вас здесь? Но возможно, я ошибаюсь и вы больше не мисс Диксон?» Я сказала, что он может обращаться ко мне как к незамужней леди, хотя, если бы я не была такой разборчивой, я бы уже вышла замуж. Он был достаточно вежлив со мной и говорил, что он-де не может поверить, что встретил меня. Но такой парень не обведет меня вокруг пальца, так я ему и сказала. И в отместку я спросила о его отце так, будто они были лучшими друзьями, но я-то знала, что он выгнал его из дому. Потом, чтобы досадить мне — видите, мы стали грубить, хоть и оставались вежливыми друг с другом, — он начал спрашивать о мастере Фредерике и говорил, в какую неприятность он попал, и как его повесят за участие в мятеже, если поймают, и как обещали награду в сто фунтов за его поимку, и какое бесчестье он принес своей семье, — и все это, чтобы досадить мне, понимаете, моя дорогая, потому что когда-то я помогла старому мистеру Леонардсу задать Джорджу хорошую трепку, еще в Саутгемптоне. Как будто неприятности мастера Фредерика когда-нибудь отмоют Джорджа Леонардса добела или он перестанет быть отвратительным, грязным мерзавцем! Поэтому я ответила ему, что другие семьи были бы рады, если бы считали, что честно зарабатывают на жизнь, поскольку я знала тех, у кого были причины краснеть за своих сыновей и выгнать их из дому. Но этот нахал мне ответил, что он находится на секретном положении, и если я знаю какого-нибудь молодого человека, который, к своему несчастью, поступил дурно, а потом захотел исправиться, то он не возражал бы взять его под свое покровительство. Это он-то! В общем, разбередил рану. Я давно так плохо себя не чувствовала, как в тот день, пока стояла и разговаривала с ним. Я чуть не расплакалась от досады, что мне не удалось больнее досадить ему. А он продолжал улыбаться мне в лицо, как будто принял все мои любезности за чистую монету. И я не могла понять, что он думает о том, что я сказала, потому что была слишком уж зла от его речей.

— Но ты ничего не сказала ему о нас… о Фредерике?

— Нет, — ответила Диксон. — У него не хватило ума спросить, где я остановилась. Да и я бы не сказала ему, даже если бы он спросил. Так же как и я не спросила его, какое такое у него было важное положение. Он ждал омнибус. И когда тот подъехал, он остановил его. Но чтобы довести меня вконец, этот наглец обернулся, прежде чем встать на подножку, и сказал: «Если вы поможете мне заманить в ловушку лейтенанта Хейла, мисс Диксон, мы с вами разделим награду. Я знаю, вы бы хотели быть моим партнером, не так ли? Не робейте, скажите „да“». И он впрыгнул в омнибус, а я увидела его уродливое лицо — он смотрел на меня со злобной усмешкой и думал, что его последние слова добили меня.

Маргарет почувствовала себя очень неуютно после рассказа Диксон.

— Ты рассказала Фредерику? — спросила она.

— Нет, — ответила Диксон. — Меня обеспокоило то, что Леонардс в городе. Но было столько всего другого, о чем нужно было подумать, что я не стала задумываться еще и об этом. Но когда я увидела хозяина, сидящего в оцепенении, с таким остекленевшим и печальным взглядом, то подумала, что это встряхнет его и заставит хоть немного подумать о безопасности мастера Фредерика. Поэтому я все ему рассказала, хотя краснела, рассказывая, как молодой человек говорил со мной. Это пошло хозяину на пользу. Если нам и дальше нужно прятать мастера Фредерика, то ему, бедняге, лучше уехать, прежде чем приедет мистер Белл.

— О, я не боюсь мистера Белла. Но я боюсь этого Леонардса. Я должна рассказать Фредерику. Как выглядел Леонардс?

— Отвратительный парень, могу вас уверить, мисс. Борода такая, что я бы постыдилась ее носить, — такая рыжая. И ко всему он говорил, что он на тайном положении, и был одет во фланель, как рабочий.

Было очевидно, что Фредерик должен уезжать. Уезжать немедленно, хотя его поддержка была так необходима отцу и сестре, — забота о живой матери и скорбь по умершей вновь связали его с семей нерушимыми узами. Мистеру Хейлу будет трудно привыкнуть к этой мысли. Маргарет размышляла об этом, сидя у камина в гостиной, когда Фредерик быстро вошел в комнату; он выглядел по-прежнему мрачным и подавленным, но уже овладел собой и справился с приступом отчаяния. Он подошел к Маргарет и поцеловал ее в лоб.

— Какая ты бледная, Маргарет! — сказал он тихо. — Ты подумала обо всех, кроме себя. Приляг на диване, тебе нечего делать.

— Вот это и плохо, — тихо сказала Маргарет.

Но она все же легла, брат укрыл ей ноги шалью, а затем сел на пол рядом с ней.

Маргарет рассказала ему о разговоре Диксон с Леонардсом. Губы Фредерика сжались в узкую полоску.

— Хотелось бы мне разобраться с этим парнем. На борту корабля не было худшего моряка и худшего человека. Вот так… Маргарет, ты знаешь обстоятельства дела?

— Да, мама рассказывала мне.

— Когда все достойные моряки были возмущены поведением капитана, этот парень был готов на все, лишь бы подлизаться… тьфу! И подумать только, он здесь! О, если бы он узнал, что я нахожусь в двадцати милях от него, он бы разыскал меня, чтобы отомстить за свои старые обиды. Я бы предпочел, чтобы кто-то другой, а не этот мошенник получил эту сотню фунтов, в которую меня оценили. Как жаль, что бедную старую Диксон нельзя убедить выдать меня и получить обеспечение на старость.

— О Фредерик, замолчи! Не говори так!

Мистер Хейл подошел к ним, дрожа от напряжения. Он подслушал, о чем они разговаривали. Мистер Хейл взял Фредерика за руку:

— Мой мальчик, ты должен уехать. Это очень плохо, но я понимаю, ты должен. Ты сделал все, что мог, — ты успокоил ее.

— О папа, он правда должен уехать? — спросила Маргарет, хоть и сама была убеждена, что это необходимо.

— Я заявляю, что твердо намерен взглянуть в лицо испытанию и выдержать его. Если бы я только мог найти доказательства! Я не могу вынести мысли, что нахожусь во власти такого мерзавца, как Леонардс. Я бы почти обрадовался… при других обстоятельствах… этот визит украдкой: в нем было свое очарование, то, которое наша француженка приписывала запретным удовольствиям.

— Одно из самых ранних моих воспоминаний, Фред, — сказала Маргарет, — о том, как ты попался на краже яблок. У нас было много своих яблок — деревья ломились от них. Но кто-то сказал тебе, что украденные фрукты вкуснее, ты воспринял эти слова au pied de la lettre.[36] С тех пор ты не изменился.

— Да, ты должен ехать, — повторил мистер Хейл, отвечая на вопрос Маргарет. Его мысли были сосредоточены только на этом, и ему было трудно уследить за ходом разговора детей — да он и не пытался.

Маргарет и Фредерик посмотрели друг на друга. Это мгновенное понимание исчезнет для них, если он уедет. Они столько сказали друг другу глазами, что не уместилось бы в словах. Оба думали об одном и том же, пока уныние не овладело ими. Фредерик первый стряхнул его:

— Ты знаешь, Маргарет, сегодня днем я напугался сам и напугал Диксон. Я был у себя в комнате, когда услышал звонок в дверь, но подумал, что звонивший завершил свое дело и давно ушел. Поэтому я уже собирался выйти в коридор и открыл дверь комнаты, когда увидел Диксон, спускавшуюся вниз, она нахмурилась и втолкнула меня обратно в комнату. Я оставил дверь открытой и услышал, как она передала сообщение какому-то человеку, который находился в кабинете отца и который потом ушел. Кто это мог быть? Кто-то из продавцов?