Элизабет Гаскелл - Север и Юг

• Название: Север и Юг
• Автор: Элизабет Гаскелл
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-389-05483-7

«Север и Юг» и «Крэнфорд» — самые известные произведения Элизабет Гаскелл, замечательной писательницы Викторианской эпохи. В искусно сплетенных увлекательных сюжетах, полных трагических и счастливых сюрпризов, нашлось место и непревзойденному английскому юмору, и глубоким переживаниям. Книга станет настоящим подарком для всех любителей классической литературы в духе Джейн Остин и сестер Бронте.

---

— Торнтон! Это вы? Зайдите на пару минут. Мне надо поговорить с вами.

Мистер Торнтон прошел в кабинет, а Диксон пришлось вернуться на кухню и восстанавливать собственное самоуважение проникновенной историей об экипаже сэра Джона Бересфорда и его шестерке лошадей, когда он был шерифом графства.

— Я уж и не помню, что собирался вам сказать. Только грустно сидеть в комнате, где все напоминает тебе об умершем друге. И к тому же Маргарет и ее тетя должны побыть в гостиной наедине.

— Миссис… ее тетя приехала? — спросил мистер Торнтон.

— Приехала? О да! Со служанкой и прочим. Наводит на мысль, что она могла бы и без приглашения приехать — в такое-то время! А теперь мне придется перебраться в «Кларендон».

— Вам не стоит перебираться в «Кларендон». У нас в доме пустуют пять или шесть комнат.

— Хорошо проветренных?

— Я думаю, в этом на мою мать вполне можно положиться.

— Тогда я только поднимусь наверх и пожелаю этой измученной девочке спокойной ночи, поклонюсь ее тете и сразу же уйду с вами.

Мистер Белл провел какое-то время наверху. Мистеру Торнтону его отсутствие показалось бесконечно долгим — у него было много дел, и он едва смог улучить минуту, чтобы забежать в Крэмптон и справиться о здоровье мисс Хейл.

Когда они вышли из дома, мистер Белл сказал:

— Меня задержали в гостиной женщины. Миссис Шоу торопится вернуться домой — как она говорит, из-за своей дочери — и хочет, чтобы Маргарет немедленно уехала с ней. Сейчас она годится для путешествия не больше, чем я — для полета. Кроме того, Маргарет говорит, и совершенно справедливо, что у нее есть друзья, которых она должна повидать… что она должна попрощаться с некоторыми людьми. Потом тетя расстроила ее жалобами, что она забывает о своих старых друзьях. А Маргарет ответила, горько рыдая, что она будет рада уехать из этого места, где так много страдала. Завтра я должен вернуться в Оксфорд и теперь не знаю, на какую чашу весов бросить свой голос.

Мистер Белл замолчал, словно задал вопрос, но не получил ответа от своего спутника, в мыслях которого эхом отдавались слова…

«Где она так много страдала». Увы! Именно такими запомнятся ей эти восемнадцать месяцев в Милтоне — для него невыразимо драгоценные даже в своей горечи, которая стоила радости всей остальной жизни. Ни потеря отца, ни потеря матери, столь же дорогих для нее, как она сама для мистера Торнтона, не могли отравить воспоминания о тех неделях, днях, часах, когда прогулка в две мили была наслаждением, потому что каждый шаг приближал его к ней. Каждый шаг этого пути был бесценным: уводя его все дальше от нее, он заставлял вспоминать подлинную грацию ее манер или приятную остроту ее характера. Да! Что бы ни происходило с ним, не относящееся к его чувствам, он никогда бы не назвал то время, когда он мог видеть ее каждый день… когда она была так близко… временем страданий. Для него это время было поистине царской роскошью, несмотря на боль и унижение, теперь же серая действительность заполнила собой все вокруг, лишив его жизнь надежд и страхов.

Миссис Торнтон и Фанни сидели в гостиной. Последняя трепетала от восторга, когда служанка разворачивала одну блестящую ткань за другой, чтобы хозяйки могли оценить, как материя для свадебного платья «играет» при свете свечей. Миссис Торнтон пыталась сочувствовать дочери, но тщетно. Она не могла думать ни о фасоне, ни о платье и искренне желала, чтобы Фанни приняла предложение брата и заказала свадебное платье у самой лучшей лондонской портнихи вместо бесконечных тягостных обсуждений, нерешительности и колебаний, которые возникали из-за желания Фанни выбирать и руководить всем самой. Мистер Торнтон был только рад оказать любезность любому здравомыслящему мужчине, которого могли бы очаровать заученные, напыщенные манеры Фанни, выделив ей достаточно средств на покупку роскошного платья, в ее глазах не менее, а может быть, и более ценного, чем сам ее избранник. Когда вошли ее брат и мистер Белл, Фанни покраснела, приторно поулыбалась и снова захлопотала над тканями, но ее натянутые манеры только напомнили мистеру Беллу о бледной, скорбящей Маргарет, которая сидела неподвижно, склонив голову, скрестив руки, в комнате, где тишина была такой звенящей, что казалось, будто этот звон вызван духами мертвых, которые все еще витают возле своих любимых. Когда мистер Белл впервые поднялся наверх, миссис Шоу спала на диване, ни один звук не нарушил тишины.

Миссис Торнтон оказала мистеру Беллу радушный прием. Принимая гостей сына, она бывала особенно любезной. И чем неожиданнее появлялся гость, тем больше удобств она старалась ему предоставить.

— Как мисс Хейл? — спросила она.

— Сломлена этим последним ударом.

— Хорошо, что у нее есть такой друг, как вы.

— Жаль, что я всего лишь ее друг, сударыня. Как ни жестоко это звучит, но ее прекрасная тетя устранила меня, вынудив уйти с поста утешителя и советчика. Кроме того, есть еще и кузены, которые требуют, чтобы Маргарет переехала в Лондон, как будто она — комнатная собачка, принадлежащая им. А она слишком слаба и несчастна, чтобы поступать по собственной воле.

— Она, должно быть, и в самом деле слаба, — сказала миссис Торнтон, подразумевая совсем иное, но сын прекрасно ее понял. — Но где, — продолжила миссис Торнтон, — были эти родственники в то время, когда мисс Хейл оказалась почти без друзей и ей пришлось пережить так много страданий? — И, не дожидаясь ответа, она вышла из комнаты, чтобы заняться домашними делами.

— Они жили за границей. У них есть права на нее. Надо отдать им должное. Тетя воспитала ее, и Маргарет со своей кузиной росли как сестры. Единственное, чем я недоволен, — тем, что не могу забрать ее к себе как собственного ребенка. И я ревную к этим людям, которые, кажется, не ценят привилегии своего права. Все было бы по-другому, если бы Фредерик потребовал, чтобы она приехала к нему.

— Фредерик?! — воскликнул мистер Торнтон. — Кто он? Какое право?.. — Он подавил свой страстный порыв.

— Фредерик, — ответил мистер Белл удивленно. — Разве вы не знаете? Это ее брат. Разве вы не слышали?..

— Я никогда прежде не слышал этого имени. Где он? Кто он?

— Несомненно, я рассказывал вам о нем, когда их семья только что переехала в Милтон… сын, который был замешан в том мятеже.

— Я впервые услышал о нем только сейчас. Где он живет?

— В Испании. Ему грозит арест, как только он ступит на английскую землю. Бедняга! Он очень расстроится, что не сможет присутствовать на похоронах отца. Нам придется довольствоваться капитаном Ленноксом, поскольку я не знаю других родственников, которых можно было бы позвать.

— Я надеюсь, мне позволено поехать?

— Конечно, благодарю вас. Вы, что ни говори, хороший человек, Торнтон. Да и Хейл любил вас. На днях в Оксфорде он говорил мне о вас. Он очень жалел, что в последнее время редко виделся с вами. Я признателен вам за то, что вы хотите оказать ему уважение.

— Но о Фредерике… Он когда-нибудь приезжал в Англию?

— Никогда.

— И он не был здесь, когда умерла миссис Хейл?

— Нет. В то время я был там. Я не виделся с Хейлом много лет, если вы помните, я приехал… Нет, я приехал уже спустя какое-то время после похорон. Но бедного Фредерика Хейла здесь точно не было. Почему вы думаете, что он был?

— Однажды я видел мисс Хейл на прогулке с молодым человеком, — ответил Торнтон. — Это было как раз в то самое время.

— О, должно быть, это был молодой Леннокс, брат капитана Леннокса. Он — адвокат, они поддерживали с Маргарет постоянную переписку. И я помню, мистер Хейл сказал мне, что, по-видимому, он приедет. Вы знаете, — сказал мистер Белл, поворачиваясь и прищуривая один глаз, чтобы всмотреться в лицо мистера Торнтона, — я однажды вообразил, что вы неравнодушны к Маргарет.

Ответа не последовало. Выражение лица не изменилось.

— И так же подумал бедный Хейл. Правда, он и не подозревал об этом, пока я не сказал ему.

— Я восхищался мисс Хейл. Как и любой другой на моем месте. Она очень хороша собой, — ответил мистер Торнтон, загнанный в угол упрямыми расспросами мистера Белла.

— И это все?! Вы говорите о ней так сдержанно — «очень хороша собой», — как будто она хороша только на вид. А я надеялся, что у вас достаточно тонкий вкус, чтобы оценить ее сердцем. Хотя я верю… на самом деле я знаю, она отказала бы вам, и все же безответная любовь к ней вознесла бы вас выше всех тех, кто никогда не любил ее. «Хороша собой», в самом деле! Вы говорите о ней так, словно оцениваете лошадь или собаку!

В глазах мистера Торнтона вспыхнул огонь.

— Мистер Белл, — сказал он, — прежде чем говорить так, вам следовало бы подумать, что не все люди склонны так открыто выражать свои чувства, как вы. Давайте поговорим о чем-нибудь другом.