Элизабет Гаскелл - Жены и дочери

• Название: Жены и дочери
• Автор: Элизабет Гаскелл
• Жанр: Классическая проза

Любовные интриги и роковые страсти, большие ожидания и фамильные секреты…

Когда овдовевший отец 17-летней Молли Гибсон решает жениться вновь, жизнь девушки превращается в хаос. Молли предстоит научиться жить рядом с властной мачехой и необузданной сводной сестрой, разобраться в мрачных семейных тайнах, испытать пылкую страсть и стать жертвой любовных интриг…

Перевод с английского Валентины Григорьевой.

Редактор: Елена Первушина.

Комментарии взяты из романа «Жёны и дочери» издательства «Wordsworth Classics».

---

— О, мистер Кокс, это вы? — спросила она, подходя к нему с протянутой рукой и приветствуя его с простой дружелюбностью.

— Да. Прошло так много времени с тех пор, как я видел вас. Вы так сильно выросли… так сильно… полагаю, я не должен говорить как, — ответил он торопливо, все это время удерживая руку Молли, и ставя ее в замешательство. Затем миссис Гибсон представила свою дочь, и обе девушки рассказали, какое удовольствие они получили от прогулки. Мистер Кокс испортил все дело в этом самом первом разговоре, если у него действительно был хоть какой-то шанс, поспешив показать свои чувства, и миссис Гибсон помогла ему все испортить, стараясь помочь. Молли утратила свою открытую дружелюбность и в некотором смысле начала избегать его, отчего он посчитал ее поведение неблагодарным ответом за всю его преданность ей в последние два года. И все же она не была той изумительной красавицей, которую рисовали его фантазия или любовь. Эта мисс Киркпатрик была намного красивее, и к ней было легче подступиться. Синтия была во всеоружии своих прелестных манер: выражение неподдельного интереса к тому, что ей говорилось, словно тема разговора единственная в целом свете волновала ее; невысказанное уважение, — короче говоря, весь непроизвольный шарм, которым она инстинктивно обладала, щекотал тщеславие мужчин. Поэтому пока Молли тихо отталкивала его, Синтия притягивала его к себе своими мягкими чарами, и его постоянство пало перед ее обаянием. Он был доволен, что отношения с Молли не зашли слишком далеко, и признателен мистеру Гибсону за то, что тот запретил объясняться в любви два года назад, поскольку Синтия и только Синтия могла сделать его счастливым. Спустя две недели, за время которых он совершенно изменил курс своей преданности, он посчитал, что желательно поговорить с мистером Гибсоном. Он испытывал некое ликование от своего правильного поведения в этом деле, но в то же время весьма стыдился признаться в собственном непостоянстве. Случилось так, что мистер Гибсон необычно мало бывал дома в течение этих двух недель, которые мистер Кокс якобы безвылазно просидел в «Георге», а в действительности большую часть времени провел в доме мистера Гибсона — поэтому он мало виделся со своим бывшим учеником, а в целом считал, что тот изменился в лучшую сторону, особенно после того, как поведение Молли заверило отца, что у мистера Кокса в этом отношении нет ни единого шанса. Но мистеру Гибсону было совершенно неизвестно о том, какое впечатление произвела Синтия на молодого человека. Если бы он узнал об этом, он бы довольно быстро пресек это в корне, поскольку не понимал, как девушка, пусть даже негласно обрученная с мужчиной, может получать предложения от других. Мистер Кокс напросился на личный разговор, они сидели в старой приемной, которая теперь называлась кабинетом, но настолько напоминала ему прежнюю комнату, что это было последним местом, в котором мистер Кокс мог бы чувствовать себя непринужденно. Он покраснел до корней рыжих волос, продолжая крутить новую блестящую шляпу, не в силах найти подходящее начало своей речи, наконец, он решился:

— Мистер Гибсон, полагаю, вы будете удивлены тому… тем, что я хочу сказать. Но думаю, это дело благородного человека, как вы сами говорили, сэр, год или два назад, по… поговорить сначала с отцом, и так как вы, сэр, стали теперь отцом мисс Киркпатрик, мне бы хотелось выразить свои чувства, мои чаяния, или быть может мне стоит сказать желания, короче говоря…

— Мисс Киркпатрик? — переспросил мистер Гибсон, немало удивившись.

— Да, сэр! — продолжил мистер Кокс, затараторив, поскольку зашел уже далеко. — Я знаю, это может показаться непостоянством и изменчивостью, но я уверяю вас, я приехал сюда с сердцем, настолько преданным вашей дочери, какое когда-либо билось в груди человека. Я вполне собирался предложить себя и все, что у меня есть, ей прежде чем уеду. Но на самом деле, сэр, если вы заметили ее отношение ко мне, — всякий раз я пытался немного добиться ее благосклонности — это было более чем недосягаемо, абсолютно отталкивалось, в этом не может быть ошибки… тогда как мисс Киркпатрик… — он скромно потупил взгляд и, разровняв сукно на своей шляпе, робко улыбнулся.

— Тогда как мисс Киркпатрик..? — повторил мистер Гибсон таким строгим голосом, что мистер Кокс, ныне владеющий землей эсквайр, довольно сильно смутился, словно почувствовал себя подмастерьем, с которым когда-то мистер Гибсон разговаривал подобным образом.

— Я только собирался сказать, сэр, что насколько можно судить по поведению и готовности слушать, и по явному удовольствию от моих визитов — по всему вместе, думаю, я осмелюсь надеяться, что я не совсем безразличен мисс Киркпатрик… и я бы подождал… у вас нет возражений, верно, сэр, против того, чтобы я поговорил с ней? — сказал мистер Кокс, немного обеспокоенный выражением лица мистера Гибсона. — Уверяю вас, у меня нет шансов с мисс Гибсон, — продолжил он, не зная, что сказать, и вообразив, что его непостоянство терзает сердце мистера Гибсона.

— Нет! Полагаю, что нет. Перестаньте воображать, что это меня беспокоит. Вы ошибаетесь на счет мисс Киркпатрик. Не думаю, что у нее было намерение поощрять вас.

Лицо мистера Кокса ощутимо побледнело. Его чувства, даже мимолетные, явно были сильными.

— Я думаю, сэр, если бы вы могли увидеть ее… я не считаю себя тщеславным, а поведение так трудно описать. Во всяком случае, вы не возражаете, чтобы я воспользовался возможностью и поговорил с ней.

— Конечно, если вас иначе не убедить, я не возражаю. Но если вы примите мой совет, вы избавите себя от боли отказа. Возможно, я могу нарушить ее доверие, но считаю, мне следует вам сказать, что она не свободна.

— Не может быть! — воскликнул мистер Кокс. — Мистер Гибсон, это должно быть ошибка. Я зашел настолько далеко, насколько осмелился выразить свои чувства, а ее поведение было самым любезным. Не думаю, что она могла неверно понять мои намерения. Возможно, она передумала? Возможно, поразмыслив, она решила предпочесть другого, верно?

— Полагаю, под «другим» вы подразумеваете себя? Я могу поверить в такое непостоянство (в душе он не мог не посмеяться), но мне будет очень жаль думать, что мисс Киркпатрик может быть в этом виновна.

— Но она может… это случайность. Вы позволите мне увидеться с ней?

— Конечно, мой бедный друг…, - вместе с некоторым презрением в его словах прозвучало немало уважения простоте, возвышенности, силе чувства, пусть даже чувство было мимолетным… — Я незамедлительно пришлю ее к вам.

— Благодарю вас, сэр. Бог благословит вас за доброту.

Мистер Гибсон поднялся наверх в гостиную, где, как он был уверен, найдет Синтию. Она была там, цветущая и беззаботная, как обычно, колдовала над шляпкой для матери и болтала с Молли.

— Синтия, ты очень обяжешь меня, если тот час спустишься в мой кабинет. Мистер Кокс желает поговорить с тобой.

— Мистер Кокс? — переспросила Синтия. — Что ему нужно от меня?

Очевидно, она ответила на свой вопрос, как только задала его, потому что покраснела и избегала встречаться с суровым, бескомпромиссным взглядом мистера Гибсона. Как только она вышла из комнаты, мистер Гибсон сел и взял новый выпуск «Эдинбурга»,[104] лежавший на столе, как предлог не начинать разговор. Было ли что-нибудь в статье, что заставило его спустя пару минут обратиться к Молли, которая сидела молча и размышляла:

— Молли, ты никогда не должна играть любовью честного человека. Ты не знаешь, какую боль можешь ему причинить.

Некоторое время спустя Синтия вернулась в гостиную, она выглядела очень смущенной. Вполне вероятно она бы не вернулась, если бы знала, что мистер Гибсон все еще там. Настолько непривычно было видеть его в этой комнате в середине дня, читающим или делающим вид, что ей бы и в голову не пришло, что он остался. Он взглянул на нее в ту же минуту, как она вошла, поэтому ей ничего не оставалось, как надеть самоуверенное выражение лица и вернуться к рукоделию.

— Мистер Кокс все еще внизу? — спросил мистер Гибсон.

— Нет. Он ушел. Он попросил меня передать вам обоим наилучшие пожелания. Полагаю, он уедет сегодня днем, — Синтия старалась вести себя как можно непринужденнее, но не поднимала глаз, и ее голос немного дрожал.

Мистер Гибсон продолжал несколько минут просматривать свою книгу, но Синтия чувствовала, что грядет нечто большее, и только желала, чтобы все закончилось быстро, поскольку ей было тяжело выносить суровую тишину. Наконец, это произошло.

— Синтия, я надеюсь, это больше не повторится! — произнес он с мрачным недовольством. — Меня бы не устроило, если бы моя дочь, какой бы свободной она ни была, с самодовольством начала принимать явные ухаживания молодого человека, и тем самым вынудила его сделать предложение, которое никогда не собиралась принимать. Но что я должен думать о девушке в твоем положении, помолвленной… и все же «принимающей очень любезно», именно так выразился мистер Кокс… заигрывания другого мужчины? Ты подумала, какую ненужную боль ты причинила ему своим бездумным поведением? Я называю его бездумным, но это самый мягкий эпитет, который я могу применить. Я прошу, чтобы подобное больше не случилось, иначе мне придется охарактеризовать твое поведение более сурово.