Элизабет Гаскелл - Жены и дочери

• Название: Жены и дочери
• Автор: Элизабет Гаскелл
• Жанр: Классическая проза

Любовные интриги и роковые страсти, большие ожидания и фамильные секреты…

Когда овдовевший отец 17-летней Молли Гибсон решает жениться вновь, жизнь девушки превращается в хаос. Молли предстоит научиться жить рядом с властной мачехой и необузданной сводной сестрой, разобраться в мрачных семейных тайнах, испытать пылкую страсть и стать жертвой любовных интриг…

Перевод с английского Валентины Григорьевой.

Редактор: Елена Первушина.

Комментарии взяты из романа «Жёны и дочери» издательства «Wordsworth Classics».

---

Осборн снова взял свою книгу и, притворяясь, что читает, погрузился в себя. Он едва ли отложил бы ее даже по просьбе отца.

— Как я говорил, Гибсон сказал, когда мы впервые заговорили об этом, что между вами четверыми ничего нет, и что если бы таковое было, он бы сообщил мне. Поэтому позднее он приходит и рассказывает мне об этом.

— О чем… я не понимаю, как далеко это зашло?

В голосе Осборна послышались нотки, которые не понравились сквайру, и он начал отвечать довольно сердито.

— Об этом, разумеется — о чем я тебе рассказываю — Роджер пошел и признался в любви этой девушке, в день отъезда, после того, как ушел отсюда, и ждал «Арбитра» в Холлингфорде. Можно подумать, что порой ты бываешь довольно глуп, Осборн.

— Я могу только сказать, что эти подробности мне неизвестны, ты никогда не упоминал о них прежде, уверяю тебя.

— Ладно, неважно, упоминал я об этом или нет. Уверен, я сказал, что Роджер симпатизировал мисс Киркпатрик и привязался к ней, и ты мог бы понять все остальное как нечто собой разумеющееся.

— Возможно, — вежливо сказал Осборн. — Можно я спрошу, ответила ли мисс Киркпатрик, которая всегда казалась мне очень приятной девушкой, на чувства Роджера?

— Очень быстро, клянусь, — мрачно ответил сквайр. — Хэмли из Хэмли предлагают в мужья не каждый день. Теперь я скажу тебе, Осборн, что ты единственный остался в брачном возрасте, и я снова хочу возродить старинную семью. Не иди против меня, если ты это сделаешь, это разобьет мне сердце.

— Отец, не говорите так, — сказал Осборн. — Я сделаю все, что могу, чтобы угодить вам, кроме…

— Кроме единственной вещи, которую мне хочется, чтобы ты сделал.

— Ладно, ладно, давай сейчас оставим это. В настоящий момент у меня нет возможности жениться. Я нездоров и не бываю в обществе, чтобы встретить молодых леди и им подобных, даже если бы у меня была возможность бывать в подобающем обществе.

— Ты должен получить эту возможность достаточно быстро. Бог даст, через пару лет у нас будет больше денег. А что касается твоего здоровья, откуда взяться здоровью, если ты, съежившись, сидишь у огня весь день и содрогаешься от кружки настоящего доброго пива, словно в нем яд.

— Так и есть для меня, — вяло ответил Осборн, играя с книгой, словно хотел закончить разговор и снова приняться за чтение. Сквайр заметил его движения и понял их.

— Что ж, — сказал он, — я пойду и поговорю с Уиллом о бедной старой Черной Бесс. Достаточно ей работать в воскресенье, справлюсь о болячках бессловесного животного.

Но после того, как его отец вышел из комнаты, Осборн не вернулся к чтению своей книги. Он положил ее на стол перед собой, откинулся на стуле и закрыл глаза рукой. Состояние здоровья сделало его безразличным ко многим вещам, хотя к тем, которые представляли для него большую угрозу, он был безразличен менее всего. Долгое утаивание женитьбы от отца сделало открытие тайны гораздо более трудным, чем это было бы в начале. Без поддержки Роджера как он мог объяснить это все такому вспыльчивому человеку, как сквайр? Как рассказать об искушении, тайной женитьбе, последующем счастье и, увы! последующих страданиях? — Осборн страдал и страдал весьма сильно, оказавшись в неблагоприятных обстоятельствах. Он не видел выхода из этой ситуации, кроме одного решительного действия, к которому он чувствовал себя неспособным. Поэтому с тяжелым сердцем он снова принялся за чтение. Все, казалось, встало на его пути, а он обладал недостаточно сильным характером, чтобы преодолеть затруднения. Осборн предпринял единственный открытый шаг после того, как узнал новости от своего отца, — он поехал в Холлингфорд в первый же погожий день и повидался с Синтией и Гибсонами. Он не был у них уже давно, плохая погода вместе со слабостью мешали ему. Он застал их за приготовлениями и обсуждениями предстоящего визита Синтии в Лондон, а ее саму вовсе не в том сентиментальном настроении, в каком ей надлежало находиться после его деликатного упоминания о том, как он обрадовался счастью брата. Прошло много времени, прежде чем Синтия поняла, что он недавно узнал эту новость, и его чувства еще не успокоились. Склонив голову немного на бок, она обдумывала, какой эффект произведет бант из лент, когда он произнес тихим шепотом, наклонившись к ней:

— Синтия… теперь я могу называть вас Синтией, можно?.. Я так рад этой новости, я только недавно узнал об этом, но я так рад!

— Какую новость вы имеете ввиду? — у нее были подозрения, но она сердилась от того, что ее секрет передается от одного человека к другому, пока не станет известен всем. Все же, Синтия всегда могла скрывать свое раздражение, когда хотела. — Почему вы теперь должны называть меня Синтией? — продолжила она, улыбаясь. — Ужасное слово сорвалось с ваших губ до этого, вы знаете?

Эта легкомысленность в ответ на его нежные поздравления не вполне удовлетворила Осборна, который пребывал в сентиментальном настроении и около минуты оставался молчаливым. Затем, закончив завязывать бант из лент, она повернулась к нему и продолжила говорить быстрым, тихим голосом, желая воспользоваться той минутой, пока ее мать разговаривает с Молли:

— Думаю, я могу догадаться, почему вы сейчас завели этот милый разговор. Но известно ли вам, что вы не должны об этом рассказывать? Ему бы не хотелось этого. Теперь я не скажу больше ни слова, и вы не должны. Прошу, запомните, вы не должны были знать, это мой личный секрет, и мне особенно хочется, чтобы о нем не говорили. Мне не нравится, что об этом говорится. Вода просачивается через маленькую дырочку.

И она присоединилась к беседе двух других людей, поддержав общий разговор.

Осборн был весьма расстроен своими неудавшимися поздравлениями: он рисовал себе томящуюся от любви девушку, чуткую к восторгу и радости участливого наперсника. Он едва ли знал характер Синтии. Чем больше она подозревала, что от нее требуется показать чувства, тем меньше она их показывала. И чувства всегда находились под контролем ее воли. Он приложил усилие, чтобы приехать и повидаться с ней, а теперь откинулся на стуле, уставший и немного подавленный.

— Бедный молодой человек, — подходя к нему, сказала миссис Гибсон в своей мягкой, успокаивающей манере, — какой у вас усталый вид! Возьмите этот одеколон и протрите виски. Эта весенняя погода тоже меня изнуряет. Primavera,[114] так, кажется, ее называют итальянцы. Но она очень утомительна для хрупкого телосложения, сколь из-за ее сообщества, столь из-за изменчивости температур. Я постоянно вздыхаю, но я такая чувствительная. Дорогая леди Камнор обычно говорила, что я подобна термометру. Вы слышали, как она была больна?

— Нет, — ответил Осборн, не слишком этим интересуясь.

— О, да. Ей сейчас лучше. Но беспокойство о ней так утомило меня: меня задержали здесь, конечно, мои обязанности, но я так далека от всех вестей, и не знаю, что может принести следующая почта.

— А где она? — спросил Осборн, становясь более участливым.

— На курорте. Так далеко! Почта идет три дня! Вы не представляете себе, как я переживаю. Я жила с ней многие годы, была так привязана к семье.

— Но леди Харриет в своем последнем письме написала, что они надеются, что она будет крепче здоровьем, чем в прежние годы, — невинно произнесла Молли.

— Да… леди Харриет… конечно… каждый, кто знаком с леди Харриет, знает, что у нее слишком сангвинический темперамент, чтобы абсолютно полагаться на ее утверждения. В целом, незнакомых людей леди Харриет часто вводит в заблуждение… ее бесцеремонность обманывает их: но она и в половину не думает того, что говорит.

— Мы надеемся, что в этом случае она говорит то, что думает, — коротко заметила Синтия. — Они сейчас в Лондоне, и леди Камнор не пострадала от своего путешествия.

— Они так говорят, — сказала миссис Гибсон, покачивая головой, и делая ударение на слове «говорят». — Я, возможно, чересчур беспокоюсь, но мне хочется… хочется увидеть ее и судить самой. Это был бы единственный способ устранить мое беспокойство. Я думаю поехать с тобой, Синтия, на пару дней, чтобы увидеть ее собственными глазами. Я не совсем люблю путешествовать одна. Мы подумаем об этом, и ты напишешь мистеру Киркпатрику и предложишь, если мы решимся на это. Ты можешь написать ему о моем беспокойстве, я разделю с тобой постель всего лишь пару ночей.

Глава XL Молли Гибсон дышит свободно

Именно таким образом миссис Гибсон впервые объявила о своем намерении составить Синтии компанию в Лондоне на несколько дней. Она ловко представила свой новый план человеку, который не принадлежал кругу семьи, чтобы, если домашние не одобрят ее замыслов, сдержать их первое недовольство до тех пор, пока они не свыкнутся с этой мыслью. Молли этот план казался весьма заманчивым. Она никогда не позволяла признаться себе в том, что сдерживается в присутствии мачехи; но неожиданно осознала это, когда ее сердце затрепетало при мысли, что — самое малое целых три дня — она будет совершенно свободно общаться с отцом, и как в прежние времена они будут обедать без постоянной суеты и формальностей.