Элизабет Гаскелл - Жены и дочери

• Название: Жены и дочери
• Автор: Элизабет Гаскелл
• Жанр: Классическая проза

Любовные интриги и роковые страсти, большие ожидания и фамильные секреты…

Когда овдовевший отец 17-летней Молли Гибсон решает жениться вновь, жизнь девушки превращается в хаос. Молли предстоит научиться жить рядом с властной мачехой и необузданной сводной сестрой, разобраться в мрачных семейных тайнах, испытать пылкую страсть и стать жертвой любовных интриг…

Перевод с английского Валентины Григорьевой.

Редактор: Елена Первушина.

Комментарии взяты из романа «Жёны и дочери» издательства «Wordsworth Classics».

---

— Синтия собирается танцевать с мистером Престоном?

Молли едва успела ей ответить до того, как ее саму пригласили на танец. Она с трудом следила за своим партнером и за фигурами кадрили, наблюдая за Синтией среди двигающихся танцоров.

Как-то раз она мельком увидела, как та неподвижно стоит, потупив взор, и слушает, как мистер Престон ей что-то пылко говорит. Когда они с Молли вновь оказались вместе, Синтия выглядела мрачной и подавленной. Но в то же самое время, если бы физиономист изучал выражение ее лица, он бы прочитал на нем неповиновение, гнев, а так же, возможно, растерянность. Пока играли кадриль, леди Харриет разговаривала со своим братом.

— Холлингфорд! — сказала она, обхватив его рукой за локоть и уводя в сторону от знатных господ, в компании которых он стоял молчаливый и отрешенный. — Ты не представляешь, насколько все эти добрые люди были обижены и разочарованы нашим поздним появлением, а так же нелепой простотой платья герцогини.

— Почему это должно было их тревожить? — спросил он, воспользовавшись тем, что она запыхалась от возмущения.

— О, не будь таким мудрым и глупым. Разве ты не понимаешь, что на нас все смотрят, все равно, что смотрят пантомиму, где Арлекин и Коломбина играют в простых одеждах.

— Я не понимаю, как… — начал он.

— Тогда просто поверь. Они, в самом деле, немного разочарованы, какими бы логичными или нелогичными ни были их чувства, и мы должны постараться возместить им это, потому что я не выношу, когда наши вассалы выглядят недовольными и неверными, а в июне состоятся выборы.

— Я и так окажусь скорее вне членов Палаты, нежели среди них.

— Чепуха. Это ужасно огорчит папá… но сейчас нет времени говорить об этом. Ты должен пойти и потанцевать с какой-нибудь горожанкой, а я попрошу Шипшэнкса представить меня какому-нибудь уважаемому молодому фермеру. Разве ты не можешь заставить капитана Джеймса быть полезным? Вот он ходит с леди Элис! Если я не представлю его самой уродливой дочери портного сейчас, я найду ее на следующий танец! — говоря, она взяла брата за руку и повела его к партнерше. Он сопротивлялся, тем не менее, сопротивлялся неохотно.

— Прошу, не делай этого, Харриет! Ты же знаешь, я не умею танцевать. Я ненавижу танцы. Я всегда терпеть их не мог. Я не знаю, как танцевать кадриль.

— Это деревенский танец, — решительно ответила она.

— Все равно. И о чем я буду говорить со своей партнершей? Я не представляю — у меня совсем нет общих тем для разговора. Если уж говорить о разочаровании, то они в десять раз больше разочаруются, когда поймут, что я не умею ни танцевать, ни говорить!

— Я буду милосердной. Не будь таким трусом. В их глазах лорд может танцевать, как медведь — как тот, что сейчас рядом со мной — если ему хочется, они почтут это за честь. А ты начнешь с Молли Гибсон, дочери твоего друга доктора. Она милая, простая, разумная девушка, я полагаю, это скажет тебе намного больше, чем, если я просто скажу, что она очень мила. Клер! Позвольте мне представить моего брата мисс Гибсон? Он надеется пригласить ее на этот танец. Лорд Холлингфорд, мисс Гибсон!

Бедный лорд Холлингфорд! Ему ничего не оставалось как следовать явным указаниям своей сестры, и они с Молли заняли свои места, сердечно надеясь, что их совместный танец благополучно завершится. Леди Харриет убежала к мистеру Шипшэнксу, чтобы завладеть уважаемым юным фермером, а миссис Гибсон осталась одна, желая, чтобы леди Камнор послала одного из сопровождавших ее светлость джентльменов за ней. Было бы намного приятнее сидеть на задворках дворянства, чем здесь, на виду у всех. Она надеялась, что все увидят, как Молли танцует с лордом, и все же была недовольна, что среди юных девушек такая возможность выпала на долю Молли, а не Синтии. Она гадала, является ли теперь простое платье высшей модой, и раздумывала над возможностью умело склонить леди Харриет представить лорда Альберта Монсона ее собственной красавице дочери, Синтии.

Молли обнаружила, что умный и образованный лорд Холлингфорд, странным образом несведущ в том, что касалось тайны «скрестить руки и отступить назад, сойтись в центре и разойтись». Он все время протягивал не ту руку, а также постоянно стоял, когда должен был вернуться на свое место, совсем не понимая, что светские обязанности и законы танца требуют, чтобы он продолжал скакать, пока не достигнет края залы. Он понимал, что исполнил свою роль прескверно и извинился перед Молли, когда они достигли бухты относительного покоя, он выразил свое сожаление так просто и так искренне, что она почувствовала себя при нем непринужденно, особенно когда он поведал ей о своем нежелании танцевать, и что он поступил так под принуждением сестры. Для Молли он был почтенным вдовцом, почти одного возраста с ее отцом, и со временем между ними завязался очень приятный разговор. Она узнала от него, что Роджер Хэмли только что опубликовал статью в каком-то научном журнале, которая привлекла значительное внимание, поскольку опровергала некую теорию известного французского физиолога, в своей статье Роджер доказал, что обладает самыми поразительными знаниями на эту тему. Эта новость целиком заняла внимание Молли, и в своих вопросах она обнаружила столько ума и способности воспринимать информацию, что лорду Холлингфорду показалось, будто бы вопрос его популярности — дело решенное, если он сможет спокойно поговорить с Молли весь остаток вечера. Когда он отвел ее на место, он застал там мистера Гибсона и завязал с ним разговор, пока не пришла леди Харриет и не вернула его к своим обязанностям. Тем не менее, вскоре он вернулся к мистеру Гибсону и начал говорить с ним о статье Роджера Хэмли, о которой мистер Гибсон еще не слышал. Посреди разговора, поскольку они стояли рядом с миссис Гибсон, лорд Холлингфорд заметил вдалеке Молли и прервался, сказав: «Какая у вас замечательная юная дочь! С большинством девушек ее возраста так трудно разговаривать; но она так умна и питает столько интереса к всевозможным здравым вещам; к тому же хорошо начитана… она знакома с „Le Régne Animal“…[77] и очень мила!»

Мистер Гибсон поклонился, вполне довольный комплиментом, услышанным от такого человека, будь он лордом или кем-то еще. Вполне вероятно, что окажись Молли глупой слушательницей, лорд Холлингфорд не обнаружил бы ее красоту и, напротив, если бы она не была юной и милой, он бы не стал утруждать себя и разговаривать на научные темы доступным для нее языком. Но каким бы образом Молли не заслужила его одобрение и восхищение, без сомнения она как-то это сделала. И когда она вернулась на свое место, миссис Гибсон приветствовала ее нежными словами и любезной улыбкой. Это была не радость от того, что некто обнаружил в ее падчерице скрытые до того достоинства, и вознес ее в своем мнении столь же высоко, как турки возносят трех-бунчужного пашу. Это было лишь признанием того, что девушка, удостоенная столь высокого внимания, и могущая в перспективе сделать столь блестящую партию, должна жить в полной гармонии со своей матерью. Однако миссис Гибсон не заглядывала так далеко в будущее. Ей только хотелось, чтобы счастливый случай выпал на долю Синтии, а не Молли. Но Молли была покорным, милым созданием, удивительно умным, как заметил его светлость. Жаль, что Синтия предпочитала заниматься дамскими шляпками вместо чтения, но, возможно, это можно было исправить. А тут и лорд Камнор подошел поговорить с ней, и леди Камнор кивнула ей, указав на место рядом с собой.

В целом, миссис Гибсон осталась довольна балом, хотя она заплатила обычную цену за то, что провела слишком много времени в бесконечном блеске и движении. На следующее утро она проснулась раздраженной и утомленной. И почти то же самое чувство навалилось на Синтию и на Молли. Первая сидела, развалясь, на подоконнике и держала в руках газету трехдневной давности, делая вид, что читает, когда вздрогнула от слов матери:

— Синтия! Не могла бы ты взять книгу и поупражняться. Я уверена, что к твоему разговору не стоит прислушиваться, пока ты не начнешь читать что-то еще помимо газет. Почему бы тебе не усовершенствовать свой французский? У Молли есть несколько французских книг, которые она читает… «Le Régne Animal», например.

— Нет, я никогда ее не читала, — ответила Молли, краснея. — Мистер Роджер Хэмли когда-то читал мне отрывки из нее, когда я первый раз гостила в Хэмли Холле, и рассказывал мне, о чем она.

— О! Ну что ж! Тогда, полагаю, я ошиблась. Но это не меняет дела. Синтия, тебе, в самом деле, стоит научиться каждое утро читать что-нибудь полезное.

К большому удивлению Молли, Синтия не ответила ни слова, но покорно ходила и выбирала «Le Siècle de Louis XIV»[78] из тех книг, что она привезла из Булони. Но спустя некоторое время Молли заметила, что это «полезное чтение» является для Синтии тем же простым предлогом, что и газета, за которой она пряталась, чтобы подумать.