Эльза Триоле - Анна-Мария

• Название: Анна-Мария
• Автор: Эльза Триоле
• Издательство: Гослитиздат
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1963

«Анна-Мария» — роман, вписанный в быль своего времени. Автор надеется донести до советского читателя и роман и быль, реальность романа и романтику были: нашу фантастическую действительность.

Герои этого романа и судьбы их — вымышленные. Не вымышлены атмосфера, ситуация, быт во Франции 1936–1946 годов и в оккупированной Германии 1945 года. Автор подчеркивает сплетение вымысла и были, дабы его не упрекнули в разнузданной фантазии.

Довоенный Париж, времена гражданской войны в Испании… Молниеносная «странная война», как ее тогда называли, и странное освобождение, где победители скоро стали походить на побежденных… Крепости, замки, потайные ходы, гаражи, сеновалы, набитые оружием, генералы-заговорщики, бродящие по стране «вооруженные призраки» — вся эта фантастика действительно существовала. И существует поныне: военные заговоры, убийства, террор… «Вооруженные призраки» нашего времени, дети и внуки тех, что мы знавали до и во время войны: все те же против все тех же… Ведь победы полной не бывает, как не бывает и победы раз навсегда. «Освобождение» надо охранять, дабы не приходилось его отвоевывать снова и снова.

---

Через открытую дверь с веранды в ванную врывалось солнце, можно было подумать, что это оно нагрело голубую воду в голубой фаянсовой ванне. Гимнастические приборы… весы, душ за голубой клеенчатой занавеской. На столе — стакан лимонада и бисквиты. Анна-Мария словно вторглась в интимную жизнь бывшей хозяйки дома, ей стало даже как-то не по себе. Анна-Мария погрузилась в воду и невольно вздохнула от наслаждения. С чем связано такое пристрастие немцев к ваннам? И уж не потому ли здесь так много грязных душ? Полотенца и плотный пеньюар грелись на толстых никелированных трубах. Анна-Мария спустилась вниз лишь ко второму завтраку.

Офицеры в полном составе находились в гостиной, отсутствовал только полковник. Все как один поднялись. Майор представил их Анне-Марии. Казалось, Анна-Мария делает им смотр, как сердитый генерал. Настолько сердитый, что юнкер, которого приглашали к офицерскому «котлу» как милого мальчика и сына крупного фабриканта шелковых тканей в Лионе, молоденький юнкер, в общем отнюдь не робкого десятка, залился пунцовым румянцем под своим нежным, как у персика, пушком. Непонятно, чем Анна-Мария так их смутила. На ней была форма АФАТ[21], только белая, косы она уложила так, чтоб они уместились на ее маленькой головке. К счастью, пока ей представляли офицеров, вошел полковник, и все пошли к столу.

Сидя между полковником и майором, Анна-Мария смотрела на знойную террасу с оранжевыми зонтами, на оранжевые цветы вокруг террасы, неутомимо вращающиеся фонтанчики, а за ними виднелась цепь низеньких лесистых пригорков, замок на одной из вершин…

— Рудольф, задерните слегка занавеску, солнце мешает мадам…

Лакей бросился закрывать занавеску, и узорный шелк заслонил солнце. За столом прислуживали Рудольф и Лотта в облегающем кружевном платье и маленьком передничке. Торжественно внесли блюдо с закусками, украшенное посредине храмом из редиски и масла.

В штатской жизни майор был владельцем скаковых конюшен и исторических замков. Исторические замки перешли к нему не от далеких предков, а просто от родителей. Скаковых лошадей приобрел он сам, и они мало-помалу съедали его замки. Он был опытный покоритель сердец. Один из капитанов был сельский врач, другой — содержатель кафе в Париже. Врача выводила из себя мысль, что им придется терпеть эту мадам Белланже в течение всего завтрака. Только бы она не зажилась здесь… похоже, что она близкий друг полковника. Владелец кафе, круглый, как шар, привык к любым клиентам, его кафе находилось на бульваре Осман. За время войны и оккупации он, пожалуй, отвык от общества женщин, при которых нельзя распускаться, но он решил терпеть, тем более что сама дама была очень хороша собой. Оба лейтенанта, учитель и студент, пожирали Анну-Марию глазами. Это вам не Лотта. О юнкере и говорить нечего. Три места за столом пустовали: опаздывали майор и два лейтенанта, которые должны были проездом явиться в Д., но так как полковник сразу же после завтрака отправлялся к генералу, то гостей ждать не стали. Они появились, едва внесли закуски. Все встали, и некоторое время движение не утихало — так бывает, когда пройдет большой пароход. Потом все разом придвинули стулья к столу, разложили салфетки на коленях…

— Эрцгерцогиня Т. принимала нас в своем замке, где в нашу честь была устроена охота, — рассказывал приглашенный майор, накладывая себе закуски, и храм из масла рухнул… — Ну и размах, высший класс! Собачьи своры во дворе средневекового замка, егеря в красном… Нет, мы во Франции не умеем жить… Бедная Франция!

Он сидел против полковника и говорил, глядя главным образом на Анну-Марию. Наступила небольшая пауза.

— Тихий ангел пролетел, — сказала Анна-Мария, и нельзя было понять, то ли она издевается над майором, то ли просто глупа.

— Сейчас, дорогой майор, — сказал капитан медицинской службы, — Франции хватает забот… Не знаю, что на уме у австрийских эрцгерцогинь, но всем нашим принцессам и герцогиням подряд можно со спокойной совестью брить головы…

— Ничего не поделаешь, чистка, — произнес один из молодых лейтенантов, которых привел с собой майор.

— «Герцогинины рубашки ждут просушки, сушки, сушки»[22], — робко пропел лейтенант-студент.

Все рассмеялись. Смешной он, этот лейтенант!

— Нужно устраивать как можно больше празднеств, — сказал владелец кафе. — Знай наших! Вчера мы зажгли в городе такую иллюминацию, что все ахнули… Красиво было, не правда ли, мадам?

Разговор перешел на иллюминацию.

— А где Франсис? — спросила Анна-Мария у Жако. — Разве он не завтракает с вами?

— Франсис сегодня рано утром уехал в Париж.

— Если вы любите охоту, дорогой майор, — заговорил здешний майор с майором-гостем, — доставьте мне удовольствие, приезжайте ко мне. У меня в Альпах есть домик, там охотятся на кабана, без собачьих свор, без егерей, но для тех, кто действительно любит охоту…

До Анны-Марии доносился голос полковника, который утверждал, что республиканская Франция не поддержала бы Габсбургов… Анна-Мария чувствовала слабость после нанесенного ей удара: уехал без единого слова! Она барахталась в тине унижения. В один миг изменилось соотношение между нею и всем остальным миром: она чувствовала себя уродливой, старой, неинтересной, хуже всех на свете. Раза два ей почудилось, что если бы не спокойный голос Жако, дело между гостями и хозяевами дошло бы до драки. «Надо, чтобы Франция, — говорил Жако, — вела свою, продуманную политику в Германии и в Австрии, чего бы ей это ни стоило…»

Да, надо проводить свою политику, все согласились с этим. Надо проводить свою политику… Но никто не уточнял, какую именно.

— Я подам вам другое пирожное, с кремом, — прошептал над ухом Анны-Марии Рудольф. — Повар приготовил его специально для вас…

Анна-Мария взяла пирожное. Кроме этого лакея, во всем мире не оставалось ни одного человека, от которого она могла ждать ласкового слова: он еще не заметил, что ей можно плевать в лицо. Бешеный гнев ужалил ее в самое сердце.

— Мы наскучили мадам Белланже, — сказал майор, владелец скаковых конюшен… — Вчера вы, кажется, совершили прогулку, мадам? Восхитительные окрестности, не правда ли?

— Да… — отозвалась Анна-Мария, — восхитительные… Я видела очень любопытные вещи. Мы ехали не совсем той дорогой, которую предложил полковник… Шофер вначале упирался, но затем согласился, что можно проехать и лесом, дороги не так уж разбиты…

— В какую же сторону вы поехали? Что видели?

Полковник улыбался, все ели пирожное и слушали, пользуясь затишьем после политического спора, неуместного в обществе дамы.

— Я видела, — рассказывала Анна-Мария, — деревья, похожие на театральные декорации… Очень, очень высокие… над дорогой листья сплетаются кружевом. Громадные деревья с зеленым мхом на стволах и у подножья… Вдруг вижу, по дороге навстречу нам мчится машина с немецкими офицерами… Оба мы с шофером реагировали одинаково: не успела я сказать «стоп!», как он уже затормозил и выхватил револьвер. Машина пронеслась мимо, все произошло в одно мгновенье.

— Вы бредите, Анна-Мария! — сказал полковник: он был смущен.

— Погодите, — остановила его Анна-Мария с каким-то злорадством. — Я пересела к шоферу. Всю дорогу мы только и говорили что об этой машине и торопились доехать до какого-нибудь пункта, где можно было сообщить о ней… Это не были призраки, мы ясно видели офицеров при оружии, в касках, с орденами… Дорога была хорошая, лес становился все красивее. Но я прекрасно видела, что у молоденького шофера не спокойно на душе. Мы ехали, ехали, а впереди был все тот же лес, но не думайте, что мы сбились с пути; с тех пор как мы съехали с магистрали, мы ни разу не сворачивали… Наконец — поворот, солнце бьет нам в глаза, и перед нами — опушка леса… Так, по крайней мере, мы считали…

Анна-Мария замолчала. Все смотрели на нее…

— Продолжайте, мадам, умоляю вас, — сказал приглашенный майор с приторной улыбочкой. — Захватывающий рассказ! Что же вы там увидели? Оборотня? Спящую красавицу?

— Оказалось, это не опушка, а поляна с разбитыми на ней палатками. Немецкие солдаты, по пояс голые, сновали взад и вперед, пилили дрова, играли в мяч… Поблизости стояла походная кухня, возле нее одни солдаты дожидались своей очереди, другие ели… А рядом — несколько артиллерийских орудий. Мы не остановились. Я не сделала снимков. Как видно, нас не заметили.

Приглашенный майор кашлянул.

— Вы действительно видели то, о чем вы нам сейчас рассказываете, и мастерски рассказываете, мадам? — спросил он.

— Так же, как вижу вас сейчас, майор. Оба мы, и я и шофер, можем указать дорогу…

— Это не у нас?..[23] — Капитан медицинской службы впервые за весь завтрак посмотрел на Анну-Марию.

— Нет, не у нас…

Анна-Мария оглядела присутствующих: она торжествовала, — значит, теперь не она одна думала о таинственных силах, о том, что незачем быть добродетельной, благородной и т. д. и т. п.