Альфредо Конде - Лукуми

• Название: Лукуми
• Автор: Альфредо Конде
• Издательство: Издательство Санкт-Петербургского университета
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-28804-932-6

Альфредо Конде (1945) — один из крупнейших галисийских писателей, лауреат престижных литературных премий, известный деятель культуры Испании. Творчество Конде уже знакомо российскому читателю, по достоинству оценившему его романы «Грифон», «Ноа и ее память», «Человек-волк», «Синий кобальт» и другие.

Герой новой книги А. Конде — мулат, родившийся на Кубе, плод страстной любви танцовщицы знаменитого кабаре «Тропикана» и галисийского авантюриста, который под воздействием романтического порыва приезжает на революционный остров, чтобы участвовать в строительстве нового общества, но быстро разочаровывается в идеях кубинской революции и возвращается в Испанию. Его сын Эстебан остается на воспитание своей бабки из рода лукуми, оказавшей сильное влияние на формирование характера мальчика. В восьмидесятые годы юношу в числе перспективных молодых партийцев отправляют на учебу в Советский Союз, в университет Патриса Лумумбы…

---

Едва мы оказались на борту самолета Туполев, вознесшего нас к небесам из аэропорта Хосе Марти, наша нервозность прорвалась наружу песнями. И в небесах зазвучал советский «Марш пионерских дружин»:

Заветы Ленина храним мы с честью,
Идем за партией, шагаем в ряд,
Наша дружба вовек нерушима,
И костры наши ярко горят,
Мы идем за дружиной дружина,
Мы идем за отрядом отряд.

Нас охватил такой восторг, такое вдохновение! О, как нас воспламеняли четкие и ясные фразы этого текста, который я уже начинаю постепенно забывать! У нас было много песен, и немало еще предстояло выучить, но все они повествовали об одном и том же. Гимн Молодой Гвардии, например, утверждал:

Мы поднимаем знамя!
Товарищи, сюда!
Идите строить с нами
Республику Труда!
Чтоб труд владыкой мира стал
И всех в одну семью спаял. —
В бой, молодая гвардия
Рабочих и крестьян!
Вперед, заре навстречу,
Товарищи в борьбе!
Штыками и картечью
Проложим путь себе.

Как видите, пацифизмом мы не страдали. Самой же популярной песней была другая, в которой пелось:

Взвейтесь кострами, синие ночи.
Мы пионеры, дети рабочих.
Близится эра светлых годов.
Клич пионеров: «Всегда будь готов!».
И мы поднимем дружно и смело
Знамя борьбы за рабочее дело,
Знамя великой борьбы всех народов
За лучший мир, за святую свободу.

Звуки песен долго отдавались эхом в перегородках самолета. Пока нас не сморил сон. Это все, что я сейчас могу вспомнить. А потом мы прилетели в Москву.

Теперь, когда я по платным телевизионным каналам могу смотреть фильмы золотой эры Голливуда, те, что сняты во времена холодной войны, с лысыми шпионами, которые плохие и советские, и с хорошими шпионами, янки, я стараюсь не пропустить ни одного. Никогда не знаешь, что уготовано тебе судьбой.

Стоит мне включить телевизор, прорваться сквозь тысячу различных картинок и замереть, увидев купол церкви, унылый пейзаж, сдвинутую набок шляпу или красивые ноги, упакованные в тонкие чулки со швом, прочерчивающем путь прямо в небо, которые садятся в черный седан образца пятьдесят пятого года, как меня словно пригвождает к месту. Эти картины помогают мне вызвать воспоминания, сохранившиеся во мне скорее на уровне ощущений, чем образов. О, эти ощущения! Один мой кузен, масон, о котором я не упоминал и не собираюсь этого делать, говорит, что он постепенно привыкает к тому, что это не он думает, а его собственные мысли забавляются некими своими внутренними маневрами. Поэтому он решил оставить мысли в покое и заменить их ощущениями.

— Но разве ощущения — это не те же мысли? — спрашивает он обычно сам себя.

— Ну, да, — сам же себе и отвечает. — Но ведь и курятина, и говядина — это мясо, однако разница во вкусе весьма заметная.

Ощущения. По поводу моего приезда в Москву у меня сохранились именно ощущения. День, когда мы приземлились в аэропорту, был, похоже, ясным и прозрачным, по крайней мере, именно такой эффект произвел тамошний свет в моих глазах, привычных к жаркому карибскому солнцу. У меня сохранились лишь ощущения и смутное воспоминание о светловолосых женщинах с голубыми, блестящими, как у кошки, глазами; они стояли, лениво прислонившись к перегородкам рукава, который вел из самолета в здание аэропорта. Едва увидев, я тут же их полюбил. Они были ангелами, и я прилетел в рай. Эти женщины стояли у проходов и взирали на нас, думая бог знает о чем, может быть, о восхитительном Карибском море, мысли о котором вполне могли навеять наше шумное появление и быстрая речь.

Когда я смотрю упомянутые фильмы и вижу там лысых шпионов, одетых в кожаные пальто или куртки, я понимаю, что и они в аэропорту тоже были, но я их совершенно не помню. Помню лишь женщин, чьи головы были будто пронизаны солнечным светом или осыпаны снегом, такие у них были золотистые или белые волосы.

Им в те времена Куба тоже казалась раем, и они мечтали оказаться на Острове, где суровость истинного социализма несколько смягчали беззаботность и сальса, гуагуанко и ча-ча-ча, меренге и болеро, песчаные пляжи, сине-зеленое море и мулатки, равно как и мулаты, то есть такие, как я, на которых платиновые богини не обращали никакого внимания.

Тогда я не отдавал себе в этом отчета. У меня были в тот момент совсем иные устремления. Я прибыл в страну советов, где обитали мифы, вбитые мне в голову еще в детстве. И обитали они не только в народной памяти, но и физически, в некрополе, расположенном возле кремлевских стен, и в самих этих стенах с тех пор, когда в 1917 году здесь героически погибли, исполняя свой долг, двести тридцать восемь революционных солдат и когда позднее, в 1924 году, для хранения мумии Ленина был воздвигнут мавзолей, которому суждено было превратиться в центр сего некрополя.

Об этом кладбище мне было известно все, или почти все, ибо я был воспитан в своего рода интеллектуальной некрофилии, от которой не знаю, удалось ли мне полностью избавиться. Вначале мавзолей был деревянным; затем в 1930 году решили возвести здание из гранита. В 1953 году туда поместили мумию Сталина, но потом было решено захоронить ее в некрополе. За мавзолеем находятся могилы с надгробиями и бюстами, где погребены товарищи Ленина по борьбе, государственные и партийные деятели, а по обе стороны от этих захоронений расположены братские могилы более чем трехсот человек, погибших в боях в октябре 1917 года. Рядом расположена могила неизвестного солдата, на которой горит вечный огонь.

Как мне кажется, то, что я сейчас воспроизвожу, я помню достаточно четко, однако вполне возможно, что я ошибаюсь и время стерло у меня из памяти образы, — так туман обычно поглощает очертания зданий, сглаживая и затушевывая их, делая их округлыми и совершенно безобидными, ибо утрачивается изначально свойственная углам, резким выступам и заостренным формам агрессивность, которую четкое изображение несет в себе, словно приговор или вериги.

Правильно ли я помню, что в самой кремлевской стене установлено более ста урн с прахом руководителей государства и коммунистической партии, наиболее выдающихся ученых, академиков, писателей, маршалов, космонавтов…; смертный, звездный, космический прах, из которого состоим все мы, и они тоже, герои моего детства и юности? Правильно ли я это помню? Я задаю себе этот вопрос, потому что там покоится Брежнев, а ведь до недавнего времени, пока мне не объяснили мою ошибку, я думал, что он, один из самых досточтимых моих героев, не занимает почетного места, которое по праву заслужил. А он как раз его занимает, и в 1985 году тоже покоился там, хоть я об этом и не помню. Совсем недавно его сын вместе с другими родственниками людей, захороненных у кремлевской стены, выступал против уничтожения кладбища на Красной площади. Возможно, я спутал Брежнева с Хрущевым, единственным генеральным секретарем партии и руководителем государства, который похоронен не там, а на Новодевичьем кладбище, поскольку он умер будучи освобожденным от всех занимаемых им постов. У него очень странная могила, она контрастирует с теми, что ее окружают. Гранитная стена, на которой перекрещиваются свет и тень, черное и белое; основательная, но какая-то дробная; а посредине — улыбающееся добродушное лицо советского иерарха.

Итак, Хрущев покоится на Новодевичьем кладбище, а Брежнев — на Красной площади, но не в стене, а в могиле, и мне грустно думать, что я в свое время не удостоверился в этом самолично. Впрочем, может быть, у меня из памяти просто стерлось воспоминание о человеке, который вызывал мое неподдельное восхищение в годы, предшествовавшие моему приезду в Москву, да и в последующие тоже.

А вот Горбачева я прекрасно помню, ведь мне довелось беседовать с ним в штаб-квартире Центрального Комитета Коммунистического союза молодежи, КОМСОМОЛА. Она находилась в здании постройки тридцатых годов, расположенном в Лубянском проезде, дом 13, рядом с Лубянкой, где тогда располагалось управление КГБ. Там я разговаривал с Горбачевым и до сих пор это помню.

Мне довелось говорить с Горбачевым, но я никогда не разговаривал с Фиделем. Великие братья из СССР, великого отца великих братьев, были доступны. Они экспортировали на Кубу идеи и технологию, революционный дух и технические достижения, светловолосых женщин и инструкторов с напевными интонациями, которые развивали наши неразвитые технологии и наделяли их прогрессивными идеями; они являлись воплощением достоинства, коим мы не обладали, а от этого достоинства зависело наше место в мире, наше место в истории. Да, мне довелось поговорить с Горбачевым, но я никогда не беседовал с Фиделем.

Закончилось мое отрочество, и началась юность. Я принял участие в играх. Выиграл несколько шахматных партий, какие-то проиграл, судьба ко мне по-прежнему благоволила, и на Кубу я уже не вернулся. За то время, что я находился в СССР, я научился почти всему, что знаю. Почему я так неистово увлекся учебой? Я мог бы ответить красивой сентенцией о том, что наша кровь несет в себе нечто такое, что четко указывает нам путь, однако, скорее всего, причина заключалась в другом: я хотел походить на своего отца. А, по словам мамы, он занимался корабельным делом. Поэтому я стал серьезно изучать всю литературу о кораблях, какую только мог найти в библиотеках, одновременно посвятив свой первый год обучению русскому языку под руководством учителя-наставника.