Георгий Санников - Большая Охота. Разгром УПА

• Название: Большая Охота. Разгром УПА
• Автор: Георгий Санников
• Издательство: ОЛМА
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2002
• ISBN: 9785224033119

Автор книги четверть века проработал в органах государственной безопасности, участвовал в работе по ликвидации остатков вооруженного бандитизма на территории Западной Украины. Книга рассказывает о националистическом движении ОУН, о многолетнем кровавом противостоянии на Украине, где шла необъявленная гражданская война, унесшая более сотни тысяч жизней с обеих сторон. Автор дает откровенные оценки политическим событиям прошлого, участником или свидетелем которых был сам автор, и интерпретирует их с позиции сегодняшнего дня.

---

Чумак, как и подобает настоящему повстанцу, носил на поясе и пистолет ТТ, и наган. Откажет пистолет, всегда сработает самый надежный револьвер. Ну а если руки не смогут нажать на курок, остатками зубов вытянет чеку гранаты. Ничего не получилось у него. Перехитрили его чекисты.

— Ешь, Мыкола, ешь, — донесся до него голос Партизана. — Тебе силы нужно набирать. Харчи здесь хорошие, а работа у нас с тобой предстоит тяжелая и сложная.

«О какой работе говорит Партизан? — снова мелькнуло в голове. — Что он имеет в виду? — Кровь ударила Мыколе в голову. — Они думают, что я дам согласие стать предателем, их агентом. Я вам еще покажу. Я сейчас поем. Окрепну, залечится рана на голове. Я вам потом всем покажу, кто такой Чумак». Мыкола, растянув губы в подобие улыбки, взял ложку и опустил ее в пахнущий до одурения самый любимый им из всей еды — украинский борщ. Мыкола никогда еще в жизни не ел украинский борщ с пампушками и чесночной подливой. Он мгновенно опустошил тарелку и подумал, что мама его варила борщ не хуже, а может быть, и лучше, только пампушек по бедности никогда не было. Съел он и вторую тарелку борща и, наверное, несметное количество вареников с картоплей и сыром[146], сдобренных свиными шкварками со сметаной. Он не мог вспомнить, когда и где за последние месяцы так вкусно и плотно ел. Наскоро выпив компот, чем-то напомнивший Чумаку родной сельский грушевый взвар, все четверо, поторапливаемые посланцем от генерала, прошли длинным и темным коридором во двор областного управления госбезопасности. Туалет, куда попросился Чумак, оказался с не закрывающейся дверью, за которой стояли и ждали его двое сопровождающих. «Боятся, что убегу, даже в сортире охраняют, — мрачно усмехнулся про себя Чумак. — Посмотрим, что дальше будет…»

На двух больших легковых машинах выехали на широкое и хорошо асфальтированное шоссе. По бокам у Чумака уже знакомые ему чекисты. Мыкола поймал себя на мысли, что с удовольствием сидит и чувствует себя так же удобно, как когда-то подростком в кресле богатого польского маетчика, куда послал отец отдавать взятые в долг несколько злотых, а он, оставшись в комнате поляка один, решил попробовать, как люди чувствуют себя в кресле. Очень понравилось тогда Мыколе сидеть в таком мягком и удобном кресле.

Никогда в своей жизни не видел Мыкола так много машин на дороге, такого количества людей в поселках, селах и небольших городках, через которые проходила их дорога на Киев. Машины шли на большой скорости. Сопровождающие его о чем-то беспрерывно говорили, пытались и его вовлечь в их беседы, но Чумак либо молча улыбался им, иногда кивал головой, или закрывал глаза, погружаясь в дрему. Будущее не волновало его. Решение он принял. Он убьет себя.

Вот и Днепр. Блестят от заходящего солнца купола лавры. Забилось сердце Чумака. Когда-то говорил ему Лемиш, что будут они принимать парад своих войск в Киеве — столице независимой соборной державной Украины. А везут его сюда как пленника. Он в машине вместе с врагами своими. Он знает, почему они так ласково с ним обходятся — им Лемиш нужен. Если он встанет на путь предательства, они получат Лемиша, а потом убьют и Васыля Кука, и его, Чумака. Он это точно знает. Много лет учили и доказывали его командиры, поясняя на самых живых примерах, не верить большевикам, не поддаваться на провокации чекистов. В голову лезли мысли о захвативших его таких же, как и он, в прошлом бойцах УПА, подпольщиках, а ныне на службе у чекистов, хлопцах. И снова вспомнилось навсегда оставшееся в памяти: «Живой еще, собака». И удар сапогом в бок. Слезы стали душить Чумака. Это заметил сидевший слева от него Василий Иванович:

— Ну-ка, Мыкола, давай выпьем за приезд в Киев. Много не дам, а грамм по сто можно. — И ушастый, достав откуда-то из-под себя флягу и два стаканчика, ловко налил Мыколе и белозубому, чокнувшись с ними флягой, из которой сделал большой глоток.

Дорога, по которой машины поднимались от Днепра в гору, чем-то напоминала Мыколе въезды в известные ему города Дрогобыч, Ровно, Луцк, Львов — такая же ровная брусчатка. Мыкола никогда не был ни в Дрогобыче, ни во Львове, ни в других больших городах Западной Украины, но много раз по заданию своих командиров подходил совсем близко к предместьям и ему очень нравились эти ведущие в город брусчатые широкие дороги, построенные еще в прошлом веке австрийским императором Францем-Иосифом специально для всех видов транспорта, чтобы грязь и глину на колесах в город не вносили.

«Как много в Киеве деревьев, — подумал Чумак, — как в лесу».

Машины выскочили на широкий проспект, также покрытый брусчаткой, и Мыкола увидел слева громаднейший серый дом с колоннами. Ничего подобного он в жизни еще не видел, и, то ли от выпитой водки, то ли от только что увиденного и переживаемого им, пришел в невообразимое волнение. «Какое вокруг богатство, — мелькнуло у него в голове, — как красиво и добротно одеты люди. Какие красивые женщины».

А вот и сам Крещатик с изумительно красивыми новой постройки домами. Резкий подъем по брусчатой же улице, поворот направо, и машины въезжают во внутренний двор Короленко, 33 — центральное здание госбезопасности Украины. Их ждали. В одном из рабочих кабинетов на втором этаже накрытый белой скатертью стол, красиво сервированный на шесть человек. К уже известной Чумаку компании добавляются два человека — высокий, с залысинами и умным приветливым лицом Николай Иванович, украинец, это угадывается по его украинскому языку без русского акцента, и тезка ушастого — тоже Василий Иванович[147]. Этот, маленького роста, с почти лысым черепом и крупными чертами славянского и хитрющего лица явно русский, хотя пытается говорить по-украински. Чувствуется по всему, что эти новые лица — большие начальники. Прислуживают два сотрудника в штатском. Чумаку дают умыться. Во время всей личной гигиены рядом находятся Партизан и Василий Иванович, тот, ушастый. Наконец, все собираются за столом. Николай Иванович поднимает рюмку с водкой и говорит, что наконец-то он встретился с давно ожидаемым здесь Чумаком и рассчитывает на его благоразумие и здравый смысл, на оказание помощи в вопросе захвата последнего на Украине крупного бандеровского командира и руководителя подполья Васыля Кука — Лемиша. При этом Николай Иванович замечает, что, если эту помощь органам не окажет Чумак, ее окажут другие бывшие участники подполья, и эта заслуга зачтется им при вынесении наказания советским судом. В случае захвата Лемиша живым все совершенные против советской власти преступления участникам этой операции будут прощены и они станут свободными гражданами Советской Украины.

— Подумайте, Мыкола, — закончил Николай Иванович, — мы знаем многое, наверное, почти все о вас. Неужели вам хочется умереть? Вы так молоды. У вас еще будет семья, дети. Мы обучим вас выбранному вами же ремеслу. Вы будете нормально, как все люди, жить. Да, мы знаем, что вы «эсбист», что много раз приводили в исполнение приговоры вашей службы, казнили советских людей. Советская власть умеет быть благородной. Отдайте нам Лемиша. Мы в ближайшее время не будем говорить с вами на эту тему. Нам известно, что вы с восемнадцати лет в подполье, все время в лесу. Вы не знаете настоящей Украины. Не видели ее во всей красоте и могуществе. Это вторая по величине и значимости советская республика в СССР. Мы не будем вам предлагать — или — или. Мы покажем вам Украину, ее людей. Решайте сами. Повторяю: если не вы, это за вас сделают другие. Не скрою, Васыль Кук нам нужен живой. Именно это мы пока можем сделать только с вашей помощью. Если нет, он будет в ближайшем будущем ликвидирован нашими войсками или агентурой. Живым Лемиш не сдастся, как и вы не сдались бы живым, друже Чумак (при этом Николай Иванович произнес иронически друже Чумак, как принято обращаться друг к другу в оуновском подполье), но мы сделали все, чтобы захватить вас только живым. Вы еще убедитесь, что мы, поступая именно так, были правы. После ужина отдохнете пока в тюремной камере и под нашим присмотром. Завтра наш врач посмотрит и обработает вашу рану, и, наверное, завтра же с Партизаном и Василием Ивановичем (взгляд в сторону ушастого) вылетите в Крым. Там, на южном берегу, в ноябре еще тепло. Посмотрите советские здравницы, попробуете произрастающие только в этой части земного шара знаменитые сорта винограда, попьете крымских вин, наберетесь сил. После Крыма через десять дней вам покажут наш Донбасс, шахты и шахтеров, Днепропетровск, Запорожье — сердце украинской промышленности. Потом поговорим. Кстати, Мыкола, вы когда-нибудь ели виноград? — спросил Николай Иванович.

Мыкола отрицательно покачал головой.

— Ну вот видите. А еще украинец. Это же все ваше, здесь, на Украине, в той же Закарпатской области. Конечно, если бы вы уходили вместе с остатками разбитой нами УПА в 1947–1948 годах через Чехословакию на Запад, то вино виноградное попробовали бы. Насколько нам известно, вы на Запад не уходили и в рейдах в тех районах не участвовали, — и Николай Иванович пристально и спокойно посмотрел на Чумака.