Марлис Штайнер - Гитлер

• Название: Гитлер
• Автор: Марлис Штайнер
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-480-00242-3

Существует ли связь между обществом, идеологией, политической культурой Германии и личностью человека, который руководил страной с 1933 по 1945 год? Бесчисленных книг о Третьем рейхе и Второй мировой войне недостаточно, чтобы ответить на этот ключевой вопрос.

В этой книге автор шаг за шагом, от детства до берлинского бункера, прослеживает путь Гитлера. Кем был Адольф Гитлер – всевластным хозяином Третьего рейха, «слабым диктатором» или своего рода медиумом, говорящим голосом своей социальной среды и выражающим динамику ее развития и ее чаяния?

«Забывать о том, что Гитлер был, или приуменьшать его роль значит совершать вторую ошибку – если первой считать то, что мы допустили возможность его существования», – пишет автор.

---

Примерно два года молодой человек прожил в особенном мире, на грани реальности и мечты. Он строил грандиозные планы, в компании с неким Августом Кубицеком, фамильярно именуемым просто Густлем, слушал Вагнера. Сын декоратора, Кубицек тоже считал себя артистической натурой и намеревался стать великим музыкантом. Вот лишь один из примеров того, куда фантазия уносила молодого Гитлера. Купив однажды обыкновенный лотерейный билет, он набросал перед приятелем картину блестящей светской жизни, какой они заживут в прекрасной квартире на набережной Дуная, под присмотром изысканной экономки с седеющими висками, принимая у себя самых известных артистов. Когда выяснилось, что никакого выигрыша на билет не выпало, Адольф впал в приступ дикой ярости, обвиняя в своем невезении все общество в целом. Эта черта характера – страсть выдувать мыльные пузыри, а потом, когда они лопнут, ополчаться на весь свет – сохранится у него навсегда и не раз проявится впоследствии. Он легко поддавался самообману – что само по себе не так уж и страшно, – но умел представлять свои утопии с таким пылом и такой силой убеждения, что заражал своей верой собеседников, а позже и огромные массы людей. Если мечты не сбывались, он всегда обвинял в этом кого-то другого. Кубицек, совершенно покоренный богатым воображением приятеля, приводит в своих «Воспоминаниях» такую показательную историю. Побывав на представлении оперы Вагнера «Риенци», Гитлер впал в нечто вроде транса. Он потащил Густля за собой, заставил взобраться на один из холмов Линца и здесь, хрипя от возбуждения, поведал ему, что только что осознал свою миссию – вести свой народ к свободе. Тридцать лет спустя он признавался Кубицеку, что «все началось именно в тот момент». Нельзя исключить, что в тот вечер Гитлер действительно пережил своеобразное откровение, благодаря которому интуитивно осознал свое «призвание».

В воспоминаниях Кубицека рассказывается также о романтическом увлечении молодого Гитлера некоей барышней из хорошего общества Линца, которую он обожал издалека и к которой не смел приблизиться. Вроде бы он даже сочинял в ее честь многочисленные стихи, в которых она представала белокурой владелицей замка, одетой в синее бархатное платье и объезжавшей на белом коне цветущие луга. Такая любовь, вызывающая в памяти мысли о Данте и Беатриче (девушку звали Стефания), для молодого человека его возраста и социального положения представляется, в общем-то, вполне банальной. Попытки увидеть в ней стремление спрятаться от реального мира в мире воображаемом, на наш взгляд, малоубедительны. Разве не логичнее предположить, что подобное обожание издалека свидетельствовало скорее о неуверенности в себе, которую испытывал юноша, не представляя, какая судьба его ждет, а то и просто о робости?

Некоторые специалисты пытались объяснить патологические черты характера фюрера жестоким давлением со стороны отца и авторитарным укладом семьи, в которой он вырос. Но с не меньшим основанием можно возразить, что ключевые годы, на протяжении которых происходит самоутверждение личности молодого человека, прошли как раз в отсутствие отца. Подросток оказался лишен твердой руки, которая могла бы указать ему нужное направление и помочь найти верный путь между мечтой и реальностью. Ведь Клара не принадлежала к числу женщин, способных руководить и научить сына держать свою буйную фантазию в русле социально приемлемых условий.

Яркой иллюстрацией этой неопределенности, этого вакуума, в котором шло становление молодого Гитлера, может служить его поездка в Вену, которую мать устроила ему в мае 1906 года и которая обошлась ей недешево (приблизительно в 100 крон). В австрийской метрополии Адольф занимался тем же самым, что делал в Линце: ходил слушать Вагнера, восхищался архитектурой Оперного театра, музея, здания парламента, домами на Рингштрассе и полагал, что попал в сказку «Тысячи и одной ночи». Тем не менее в немногих открытках, отправленных Куцибеку, он писал, что ему не терпится назад. Оглушенный внешним блеском Рингштрассе – этой via triumphalis [7], а также других величественных красот, в 1898 году заставивших великого архитектора Адольфа Лооса назвать Вену «большой потемкинской деревней», Гитлер действительно стремился скорее вернуться в уютный маленький Линц. Некоторые учителя из Realschule уже отмечали в нем задержку во взрослении. Смерть отца, недостаточная твердость со стороны матери, отсутствие духовного наставника – все это оказало свое влияние на то, что подросток все больше замыкался в себе. Никто не помог ему интегрироваться в общество, а сам он оказался к этому не способен. Вопреки его упорным утверждениям, Адольф Гитлер был в ту пору слабым человеком. Прежде он отступил перед волей отца; теперь спрятался в мир мечтаний, большей частью навеянных творчеством Вагнера, которое ввергало его в «настоящее истерическое возбуждение».

Гипотеза о духовном родстве великого композитора и Гитлера издавна служит предметом споров. Никому не придет в голову подвергать сомнению, что вагнеровская музыка и его некоторые персонажи всегда влекли к себе Гитлера, оказывая на него чарующее, если не галлюциногенное воздействие, что отмечено такими исследователями, как Кубицек и Раушнинг. Однако можно ли сказать то же самое об идеях и убеждениях композитора? Как метко заметил американский историк, о якобы имевшем место сходстве их образа мыслей и даже некоторых черт характера говорят в основном авторы, лишь весьма поверхностно знакомые с письменным наследием музыканта. И, хотя критика нацелена в основном на американских коллег, мы смело можем добавить к их числу и европейских исследователей. Признавая, что точно определить влияние одного человека на другого всегда нелегко, все-таки можно выделить в этой связи три основных элемента. Во-первых, речь идет о тех волнах энтузиазма («вагнеризме»), которые начиная со второй половины XIX века затронули целые поколения, и Гитлер входил в число этих фанатиков. Причиной их возникновения стала не столько ностальгия по германской истории (целый ряд опер Вагнера посвящен прошлому других народов), сколько желание вырваться из тисков рационализма и позитивизма, найти себе прибежище в фантастическом мире и забыть о скудости и убожестве повседневной жизни. Еще одно объяснение кроется в эклектичной манере Гитлера воспринимать творчество Вагнера. Что бы он ни читал, из всего прочитанного он усваивал только те мысли и впечатления, которые находили отклик в его собственных представлениях, начисто игнорируя все остальное. Таким образом он конструировал собственный воображаемый мир, совсем не обязательно соответствующий тому миру, из которого он почерпнул некоторые черты, – при этом он искренне верил, что единственный сумел правильно понять маэстро. Последнее замечание касается того, что культ Вагнера действительно укрепился только под влиянием Козимы и, позже, Винифред Вагнер; здесь же следует отметить, что антисемитские идеи Вагнера получили развитие благодаря его зятю Хьюстону Стюарту Чемберлену. В годы учебы в Линце, Вене и Мюнхене Гитлер в основном видел в Вагнере источник вдохновения, побуждавший его избрать карьеру художника, преклоняющегося перед героизмом. Впоследствии влияние человека, которого он считал своим «предшественником» и называл величайшим «пророком» немецкого народа, человека, с которым он ощущал глубокую внутреннюю связь, усилилось. Отдельные аналогии между ним и героем «Риенци» – оперы Вагнера, произведшей на него огромное впечатление, – выглядят поразительными. Как и римский трибун, он вел происхождение из низших слоев общества. Как и у героя оперы, его отношение к правящим кругам отличалось двойственностью и колебалось между склонностью к бунту и консерватизмом. И тот и другой вознеслись благодаря ораторскому таланту и умению говорить с народом. Добавим к этому харизму вождя-одиночки, избравшего своей невестой: первый – Римскую империю, второй – Германию. В опере народу отводится роль античного хора. Когда договор Риенци с частью властной верхушки оказался нарушен, а сила его риторики выдохлась, он проклял Рим и сгинул. Позже Гитлер, хорошо запомнив об «откровении», пережитом в Линце, и совершенно забыв о зловещих предзнаменованиях, открывал все заседания съездов своей партии в Нюрнберге увертюрой из этой оперы. Только под впечатлением от недавней войны и после ознакомления с эссе Вагнера он начал воспринимать политику как вид искусства, а в художнике видеть спасителя, который приходит на помощь, когда политики оказываются бессильны.

Тезис о «Гитлере-Вагнере», проходящий красной нитью через всю биографию Хайдена, взятую на вооружение Томасом Манном и Гансом Коном, а также нашедший отражение во вдохновенном пассаже Иоахима Феста, требует дополнительной нюансировки. Приведем лишь несколько строк из последнего: «Не так часто случается, чтобы произведение искусства осталось настолько превратно понятым. Судя по всему, отдельные ученые, пылая справедливым негодованием против Гитлера и всего, что он представлял, перенесли свою ненависть на каждого из тех, кто пользовался его уважением, на каждое произведение искусства, которым он восхищался».